– Кто это, Вася? – спросил он.
– Я вернулась, – ответила Вася. – Но не одна, как видите.
Константин не смог разглядеть глаз пришельца, настолько глубоко они были посажены. Руки были невероятно костлявыми. Священник облизнул пересохшие губы.
– Кто это, девочка?
Вася улыбнулась.
– Смерть, – сказала она. – Он спас меня в лесу. Или, может, и не спас, и я – привидение. Сегодня я чувствую себя призраком.
– Ты безумна, – сказал Константин. – Незнакомец, кто ты?
Незнакомец ему не ответил.
– Но живая я или мертвая, я пришла сказать, чтобы вы отсюда уезжали, – промолвила она. – Возвращайтесь в Москву, во Владимир, в Царьград или в ад, но вы должны уехать еще до того, как расцветут подснежники.
– Моя работа…
– Ваша работа завершена, – заявила Вася. Она шагнула вперед. Темный человек рядом с ней словно вырос. Его голова была черепом, в запавших провалах глазниц горел синий огонь. – Вы уедете, отец Константин. Или умрете. И ваша смерть не будет легкой.
– Я не уеду.
Однако он вжался в стену своей комнаты, и зубы у него громко стучали.
– Уедете, – сказала Вася. Она прошла вперед, оказавшись так близко, что до нее можно было дотронуться. Он видел линию ее скулы, безжалостный взгляд ее глаз. – Или мы позаботимся о том, чтобы перед смертью вы оказались таким же безумным, какой была моя мачеха.
– Бесы! – выкрикнул Константин, тяжело дыша.
Его лоб покрылся холодным потом.
– Да, – подтвердила Вася и улыбнулась, это сатанинское отродье.
И темная фигура рядом с ней тоже улыбнулась жуткой ухмылкой черепа.
А потом они ушли, так же беззвучно, как появились.
Константин упал на колени перед тенями на стене, униженно протягивая к ним руки.
– Вернись! – взмолился священник. Он замолчал, прислушиваясь. Руки у него тряслись. – Вернись! Ты меня вознес, а она меня отвергла. Вернись.
Ему показалось, что тени чуть шевельнулись. Однако услышал он только тишину.
* * *– Он так и сделает, – сказала Вася.
– Скорее всего, – согласился Морозко. Он смеялся. – Я еще никогда так не делал по чьей-то просьбе.
– И, видимо, ты постоянно пугаешь людей по собственному желанию, – откликнулась Вася.
– Я? – изумился Морозко. – Я же просто сказка, Вася!
И теперь уже смеяться пришлось Васе, но почти сразу же у нее перехватило горло от нахлынувшего волнения.
– Спасибо тебе, – сказала она.
Морозко наклонил голову, а в следующее мгновение ночь словно поймала его в свои силки и поглотила, так что на том месте, где он был, осталась только тьма.
* * *Все домочадцы ушли спать, и только Ирина с Алешей сидели на кухне. Вася скользнула в дверь, словно тень. Ирина плакала, Алеша ее обнимал. Вася молча опустилась на лавку у печи и обняла их обоих.
Какое-то время они молчали.
– Я не могу здесь оставаться, – проговорила Вася очень тихо.
Алеша посмотрел на нее, плохо соображая от горя и усталости.
– Ты все еще думаешь про монастырь? – спросил он. – Ну, так можешь забыть. Анна Ивановна умерла, и отец тоже. У меня будут собственные земли, мое наследство. Я о тебе позабочусь.
– Тебе надо показать себя господином и хозяином, – возразила Вася. – К тебе станут хуже относиться, зная, что у тебя живет твоя сумасшедшая сестра. Ты ведь знаешь, что многие станут во всем этом винить меня. Я же ведьма. Разве священник не сказал так?
– Забудь об этом, – проворчал Алеша. – Тебе некуда идти.
– Ты так думаешь? – сказала Вася. Ее глаза сверкнули, морщины горести немного разгладились. – Соловей умчит меня на край земли, если я его попрошу. Я ухожу в мир, Алеша. Я не буду ничьей невестой – ни человеческой, ни Божьей. Я поеду в Киев, в Сарай, в Царьград, увижу, как море блестит на солнце.
Алеша воззрился на сестру:
– Ты, и правда, сумасшедшая, Вася.
Она рассмеялась, но глаза ее затуманились от слез.
– Совершенно сумасшедшая, – согласилась она. – Но мне нужна свобода, Алеша. Ты мне не веришь? Я привезла мачехе подснежники, хотя должна была погибнуть в том лесу. Батюшки больше нет, меня никто не удержит. Скажи мне честно: что меня ждет, кроме стен и клеток? Я буду свободна, и готова заплатить любую цену.
Ирина вцепилась в сестру.
– Не уезжай, Вася, не надо! Я буду хорошей, обещаю.
– Посмотри на меня, Ирина, – ласково сказала она. – Ты и так хорошая. Ты самая лучшая на свете девочка. Гораздо лучше меня. Но, сестренка, ты-то не считаешь меня ведьмой. А другие считают.
– Это правда, – вынужден был признать Алеша.
Он тоже видел мрачные взгляды крестьян, слышал их перешептывание на похоронах.
– Ненормальное ты создание, – сказал брат, но скорее печально, чем гневно. – Неужели ты не можешь успокоиться? Со временем все это забудется, а то, что ты называешь клетками – удел женщины.
– Но не мой! – заявила Вася. – Я люблю тебя, Лешка. Я вас обоих люблю. Но я так не могу.
Ирина снова расплакалась, прижимаясь к Васе.
– Не плачь, Иринка, – сказал ей Алеша, пристально глядя на Васю. – Она вернется. Правда, ведь, Вася?
Она быстро кивнула:
– Когда-нибудь. Даю слово.
– Ты не будешь замерзать и голодать в дороге, Вася?
Вася вспомнила домик в лесу и ожидающие ее там груды сокровищ. Теперь это не приданое, а драгоценности для обмена, шуба, чтобы не мерзнуть, сапоги… все, что нужно в пути.
– Нет, – ответила она, – вряд ли.
Алеша неохотно кивнул. На лице сестры он прочел непоколебимую решимость.
– Не забывай нас, Вася. Держи.
Он снял с шеи кожаный шнурок с деревянной подвеской и вручил ей. Это оказалась вырезанная из дерева птичка с распахнутыми потертыми крыльями.
– Батюшка сделал ее для матушки, – объяснил Алеша. – Носи ее сестренка, и помни.
Вася поцеловала их обоих и крепко сжала деревянную вещицу.
– Даю слово, – еще раз повторила она.
– Езжай, – приказал Алеша, – пока я не привязал тебя к лавке и не оставил силком.
Однако глаза у него тоже были влажными.
Вася выскользнула за дверь. Когда она ступила за порог, до нее снова донесся голос брата:
– Ступай с Богом, сестренка.
И даже захлопнувшаяся за спиной дверь не смогла заглушить Иринин плач.
* * *Соловей ждал ее за оградой.
– Поехали, – сказала ему Вася. – Ты ведь отвезешь меня на край земли, если наша дорога ляжет именно так?
Она плакала, но конь губами собрал слезы с ее щек. Его ноздри раздулись, ловя вечерний ветер.
«Куда угодно, Вася. Мир велик, а дорога доведет нас куда угодно».
Она прыгнула на спину жеребца, и он поскакал, быстрый и бесшумный, словно ночная птица.
Очень скоро Вася увидела ельник и свет, который мерцал между стволами, бросая на снег золотые блики.
Дверь открылась.
– Заходи, Вася, – позвал Морозко. – Холодно.
Послесловие автора
Владеющие русским языком несомненно обратят внимание и, возможно, осудят мое вольное обращение с транслитерацией.
Я почти слышу сетования читателей на то, что, например, слово «водяной» я передаю как vodianoy, но при этом «домовой»
