Лиза подумала – и рассказала Леонтию почти все, описала сцену, происшедшую на улице Калинина, практически досконально – умолчала только об гнилостной вонище, криках «Тигр!» и лае собак.
Незачем отягощать картину мистикой. То есть для Лизы-то никакой мистики в случившемся нет, но Комаров – сугубый реалист!
Предупреждение Тополева произвело на Леонтия, который знал о несчастьях в семье Морозовых, сильное впечатление, и больше вопросов он не задавал и помчался на подстанцию «Скорой помощи» Кировского района. Он всегда предпочитал личные беседы – говорил, что по телефону его таланты «разговорильщика» не действуют.
Спустя час Леонтий вернулся с очень интересным известием. Оказывается, доктор Сергей Сергеевич Сергеев на Кировской подстанции никогда не работал. Не было доктора с таким именем, отчеством и фамилией и на других подстанциях – это помогла выяснить дежурная, которую успешно «разговорил» Леонтий. Вызова на улицу Калинина в тот день и в то время, которое назвала Лиза, не было тоже.
– Вот так та-ак… – пробормотала Лиза.
– Похоже, ты его-то в этом роде и ждала? – спросил Комаров.
– Наверное.
– Почему? Из-за того, что этот Сергеев своего друга детства не признал?
– Может быть…
– Кстати, ты, случайно, не разглядела номер этой «Скорой»? – спросил Комаров. – Мелькнула одна удачная мыслишка.
– Разглядела, – сказала Лиза. – 03–20 ХБА.
– Фантастика! – обрадовался Комаров. – Тогда пусти меня к телефону.
Никакой фантастики в том, что Лиза запомнила эти цифры, не было. Наоборот, было бы странно, если бы они не задержались в ее памяти. В доме три на Амурском бульваре жили Вадим Петрович и Женька. Номер их квартиры был двадцать. Когда отец Вадима был военным, Скобликовы обитали в знаменитой пятиэтажке, где до сих пор находились магазины «Военная книга» и «Охотник», но, выйдя в отставку, Петр Петрович получил другую квартиру – обычную двухкомнатную хрущевку на Амурском бульваре. Туда Вадим и привел Женьку, когда они поженились в 1961 году. Потом старшие Скобликовы один за другим умерли, и молодые супруги остались вдвоем. Детей у них не было. Какое-то несчастье давным-давно случилось с Женей, вот в чем причина, – это все, что знала Лиза.
– Ты все равно что моя дочь, Люлька, – однажды сказала ей Женя. – Я когда-то очень хотела дочку, которую могла бы так называть. Не сбылось, но теперь я об этом не жалею, потому что Люлька у меня все-таки есть. Это ты. Я тебя больше жизни люблю. Даже если бы ты в самом деле была моя, а не Антонины, и то, наверное, я не могла бы любить тебя сильнее!
Но однажды Лиза случайно услышала, как Вадим Петрович угрюмо сказал ее отцу:
– Не поверишь, Саша, но Женька мне никогда в жизни не сказала: «Я тебя люблю!» Спрашиваю: «Ты меня любишь?» Отвечает: «Да, конечно!» И все.
– Моя жена могла бы сказать тебе то же самое обо мне, – невесело усмехнулся Александр Александрович. – Наверное, это у нас семейное. Мы, может быть, боимся этого слова!
Но говорить это слово Лизе Женька не боялась. И называла ее Люлькой – правда, когда ее матери не было поблизости. Антонина это имя ненавидела. И, кажется, Женю тоже ненавидела – тайно, скрытно. Может быть, именно поэтому она сделала то, что сделала?..
– Лиза, ты спишь? Фантастика! Никогда не видел, чтобы человек спал с открытыми глазами, – ворвался в мысли чей-то голос, и Лиза даже не сразу поняла, что это голос Леонтия Комарова.
– Не видел, потому что люди не спят с открытыми глазами, – вздохнула она, жалея, что вынуждена оторваться от дорогих сердцу воспоминаний. – С чего ты вообще взял, что я сплю?
– Да я тебе уже трижды кое-что сказал, а ты не реагируешь, хотя это еще та информация!
– Ну давай, удиви меня, – вздохнула Лиза, – или лучше я тебя удивлю? Ты ведь номер этой «Скорой» пробивал? И оказалось, что ни одной подстанции эта машина не принадлежит? Не делай большие глаза, это нормальный логический вывод.
Лицо Комарова так вытянулось, что Лиза умолкла, давая ему возможность все-таки произвести эффект… хотя она уже знала, что он собирается сообщить, и подсказала ей это все та же элементарная логика.
– Так вот: машина с такими номерами значится в списке автотранспорта Хабаровской краевой психиатрической больницы! А если машина из психушки, то, значит, и доктор Сергеев оттуда же, – заявил Комаров.
Лиза сделала изумленные глаза:
– Лёнька, ты молодец!
– Ага, – кивнул Комаров. – Но что нам теперь со всем этим делать?
– Подожди! – спохватилась Лиза. – А ты можешь позвонить в диспетчерскую «Скорой» и спросить, был ли в такое-то время вызов на угол улиц Калинина и Яшина?
Ей вспомнились черные глаза, смотревшие на нее с таким странным, не то обиженным, не то насмешливым выражением. Тот мужчина в меховой куртке, чем-то похожий на летчика, – вызывал он «Скорую» или нет?
– Кстати, я это тоже проверил – просто на всякий случай, – сказал Леонтий. – Вызов был, но его вскоре отменили. И вот что интересно. Ты знаешь, что в диспетчерской «Скорой» положено спрашивать, кто звонит? Имя и фамилию записывают? Так вот, – Комаров заглянул в свой блокнот: – Первый звонок – с вызовом – был от Вячеслава Васильевича Всеславского. Второй – от гражданки Алевтины Чернышовой. Почему-то отчества она не назвала.
Значит, его зовут Вячеслав…
Вячеслав Всеславский? Да уж, постарались родители выбрать имя для такой фамилии, ведь значение то же самое!
И тут Лиза вспомнила, откуда знает этого парня, а также поняла, почему он смотрел на нее с таким странным выражением!
И только вздохнула. Нет смысла вспоминать эти черные глаза. Нет никакого смысла!
– Интересно, кто такая эта самая Алевтина Чернышова? – пробормотала Лиза, сама удивляясь той печали, в которую ее повергло воспоминание о ее первой встрече с Вячеславом Всеславским. – И что заставило ее отменить вызов?
– Да просто добросовестная гражданка, которая увидела, что психа увезли, и решила предупредить «Скорую», – предположил Комаров, гадая, отчего это такая тень прошла по лицу Лизы, когда прозвучало имя Вячеслава Васильевича Всеславского. Ему это имя было отлично известно. Он хотел было спросить: «Ты что, не помнишь этого типа?», но что-то заставило его промолчать. Вот если бы Всеславский был тем, кто вызов отменил, тогда да, стоило бы к нему прицепиться, а так-то не за что… – Ну а какая нам вообще разница, кто она такая?
К его радости, Лиза вдруг оживилась:
– Алевтина Чернышова? Я вспомнила: Сергеев называл свою фельдшерицу Алевтиной Федоровной. Совпадение или?..
– Можно, конечно, проверить, работает ли в психушке фельдшерица Чернышова, – перебил Комаров. – Но даже
