– Брось кинжал! Кому говорю, брось! – закричал он.
Ноздри Катилины раздувались при каждом вздохе, лицо исказила гримаса ярости, и Крассовскому на миг показалось, что квестор не услышит его, но, к удивлению, Катилина медленно опустил кинжал и отбросил его под ноги сенатору. Понимая, что даже вдесятером сенаторы ничего не сделают с Катилиной, способным одним своим ударом тяжеленого кулака провести трепанацию черепа каждому из них, они отступили. Толстосумы удерживали потерявшего сознание Флакка на руках. Катилина же распрямил свои богатырские плечи, упер окровавленные руки со сбитыми кулаками в боки и суровый, грозный, рассматривал о чем-то перешептывающихся сенаторов, которые понятия не имели, что делать дальше. Что делать, не знал и олигарх. Ситуация за считаные мгновения вышла из-под контроля Марка Робертовича. Если он хотел не ударить в грязь лицом, решения необходимо было принимать стремительно!
– Вот значит какой ты! Ничего, Луций Сергий, теперь ты показал не только нам, но и все римским гражданам свое истинное лицо… – выдавил из себя сенатор с переломанным носом, кривясь, с трудом справляясь с болью.
Крассовский невольно коснулся своего перебитого носа рукой. Вспомнилось, как один из военачальников Спартака превратил нос олигарха в труху подлым ударом головы.
– Падаль, – прошепелявил сенатор, которому Катилина съездил кулаком по лицу. Удар порвал сенатору щеку, он лишился передних зубов и после пропущенного удара пошатывался.
– Ничего, ничего, по тебе плачет Мамертинская тюрьма, когда в город вернется Луций Лукулл! – третий «обиженный» хотел добавить что-то еще, но замолчал, принялся сотрясать воздух указательным пальцем.
Можно было не договаривать. Марк Робертович знал, что имел в виду сенатор, упоминая Луция Лукулла. Сенат делал ставку на победоносного Лукулла, покорителя Азии, видевшегося им спасителем Республики от посягательств Красса!
Глаза Катилины говорили выразительнее любых слов. Квестор не мог скрыть, да и вряд ли собирался скрывать свое пренебрежение. Его лицо замерло в оскале, вытянулось.
– Скулите, шавки, скулите, а мой час еще придет! – фыркнул он.
Слова квестора больно задели сенаторское самолюбие. Не стоило забывать, что до того, как попасть в сенат, толстосумы занимали ответственные должности в магистратуре, имели в своем распоряжении кучу рабов, деньги, недвижимость. Ничего подобного нельзя было сказать о Луцие Сергии, имевшем за своей спиной лишь древнюю патрицианскую фамилию, кучу долгов да должность квестора, полученную всецело благодаря покровительству прежнего Красса. Зная бурный нрав Сергия и обжегшись на попытке вести с этим человеком диалог, взгляды сразу нескольких сенаторов устремились на Крассовского.
– Что ты творишь? – прошипел один из сенаторов, мужчина на вскидку шестидесяти лет. – Ты спелся с Катилиной, которого сам до того называл сулланским прихвостнем, но хорошим гончим псом! А теперь смотришь, как этот выродок избивает Валерия Флакка! Правильно рассуждал Флакк, яблоня от яблони недалеко падает, мерзавец!
Катилина за спиной Крассовского вздрогнул.
– Это правда, Красс? Правда, что ты так меня называл? – он сдвинул брови, хмурясь.
Марк Робертович пропустил его слова мимо ушей и раздраженно отмахнулся. Сейчас было далеко неважно, как называл этого бог весть что возомнившего из себя чудака прежний Красс. Если олигарх все еще хотел сделать свою власть легитимной, сенаторы не должны были уйти с площади. Стоило найти шанс наладить рухнувший диалог. Крассовский неуверенно переступил с ноги на ногу, прежде чем начать говорить, но вдруг Катилина схватил его за руку и потянул на себя.
– Скажи мне, это правда, что они говорят, Красс? Ты говорил эти слова? – прошипел он.
Крассовский одернул руку, но запястье Каталины сжалось вокруг его предплечья, будто тиски. Глаза квестора залились кровью. Схватились за мечи ликторы во главе с Фростом, готовые вмешаться в происходящее. Олигарху захотелось провалиться сквозь землю, но сенаторы своими словам вдруг разожгли пламя из брошенной ранее искры.
– Тебя не красит дружба с человеком, растратившим все свое состояние на выпивку и женщин! – вставил второй сенатор, поджарый, высушенный и совершенно седой.
– У нас были договоренности, что мы соберем комиции, сегодня же ты бы стал диктатором и получил бы в свои руки власть! – третий сенатор, толстяк, покрывшийся испариной, впился в Крассовского своими поросячьими глазками. – Вместо этого ты плевал на римские устои и связался с Каталиной!
Каталина ослабил свой железный хват, которым держал руку олигарха. Сенатор со сломанным носом презрительно плюнул себе под ноги.
– Неудивительно, что у Марка Сергия был когномен Сил, ведь этот выродок не имеет ничего общего со своим патрицием предком, а его когномен Каталина лучше всего показывает его нутро! Выкормыш, щенок! – взвизгнул он.
Слова сенатора стали последней каплей. Озверевший Катилина отпустил Марка Робертовича и бросился на оскорбившего его сенатора, готовый свернуть тому шею. Крассовский схватился за голову, с ужасом понимая, что сейчас произойдет.
– Фрост! Остановите этот бардак! – завопил олигарх.
Не успел Катилина сделать и двух шагов, как путь квестору перекрыли ликторы олигарха, наконец обнажившие свои мечи. Дело зашло слишком далеко, пора было ставить точку в этой затянувшейся истории, которой вообще не должно было быть.
– Прочь с дороги! – Катилина задыхался от ярости.
Фрост не сдвинулся с места. Ликтор не имел привычки заводить разговоры и поднял меч. Имея четкий приказ Крассовского, Фрост не собирался отступать.
– Назад, – рявкнул олигарх, все еще рассчитывая на благоразумие Сергия.
Но благоразумие покинуло квестора. Катилина двинулся на встречу ликторам с голыми руками. На глазах Марка Робертовича безумец схватился с одним из ликторов, задушил бедолагу, отшвырнул второго. Но как бы ни был грозен Луций Сергий, какой бы геркулесовской силой он ни обладал, абсолютно безоружный, он ничего не мог противопоставить прирожденному убийце Лицию Фросту. Именно Фрост прошел в ноги римлянину со спины и перевернул без малого двухсот фунтовое тело Каталины наземь. Квестор не понял, что произошло, попытался подняться, но Фрост умело закрутил его, обездвижил. Катилина покрылся алыми пятнами. Он сипло дышал и осыпал проклятиями ликторов.
Крассовский вдруг поймал себя на мысли, что чувствует облегчение. Он огляделся, ища глазами сенаторов, но пространство у здания государственного архива опустело. Сенаторы схватили под руки так и не пришедшего в себя Валерия Флакка и отступили прочь. Белые тоги с пурпурными лентами, теперь испачканные в крови, растворились в разношерстной толпе плебса. Все произошло настолько стремительно, что Марк Робертович даже не успел ничего понять. Возможно, стоило остановить сенаторов… Но, собственно, говоря для чего? Олигарх был ошарашен происходящим не меньше самих государственных мужей, воспринявших слова Катилины будто пощечину. Невероятных трудов Крассовскому стоило взять себя в руки. Теперь все это предстояло переварить, чтобы не сделать никому не нужных выводов.
Он почувствовал на себе тяжелый взгляд Луция Сергия Катилины, которого все еще удерживал Фрост.
– Не благодари меня, Красс! – усмехнулся он.
– Что это было? Почему ты не передал Флакку письмо? – процедил
