Вспомнив, как Миркс невзначай употребил это слово, Глеб честно покачал головой.
— А еще учат тебя, называется! — процедила сквозь зубы принцесса уже без тени улыбки. — Я, конечно, понимаю, что Рад немой и все такое, а Леви мало что в этом смыслит, но вот Миркс мог бы быть пообщительнее.
Глеб ничего не ответил. Он считал, что девочка продолжит сама, когда выговорится, и не ошибся.
— То, что ты называешь облачком, именуется анимой не просто так, — приземляясь на траву, сказала Клея.
Смекнув, что разговор предстоит длинный, Глеб последовал ее примеру.
— Анимой также называется душа, — подождав, пока он разместится поудобнее, начала принцесса.
— Душа?
— Вот именно. Те облака, как ты их называешь — это та же душа, просто выпущенная наружу.
— Как это?
— Не в буквальном смысле, конечно, — поспешила поправиться Клея. — Если хочешь, называй это внутренней энергией человека. У обычных людей, ординариев, эта сила не так велика, и она себя не проявляет. У меченосцев и радужников дело обстоит по-другому. Наша жизненная сила заключается в наших способностях. В обычном состоянии они образуют единое целое с нашей душой, и ничем внешне мы от ординариев, разумеется, не отличаемся. Но стоит использовать способности, как все изменения налицо. Потесты сильнее пяти ординариев, дексы быстрее и проворнее, чем три пары рук и ног, окулы обладают зрением острее трех пар глаз, а хранители знаний запоминают получше двадцати человек, и скрыть такое невозможно.
— Поэтому эти облака называются душой, — чтобы не запутаться, вслух проговорил Глеб.
— Верно, — подумав, что тот обратился к ней, ответила Клея, — но у радужников она действительно выставлена наружу, мы можем видеть ее. Хотя есть у них еще одна особенность, и лучше тебе хорошенько ее запомнить.
— Особенность?
— Если один из ординариев или меченосцев вымотается, устанет так, что будет не в силах даже пошевелить пальцем, он просто потеряет сознание, отдохнет и придет в себя, — как обычно, в общем.
— У радужников не так? — попробовал догадаться Глеб.
— Когда радужник использует цветовую магию, то есть когда он высвобождает аниму… когда у него появляется над головой облако, — почти отчаянно добавила Клея, видя, что Глеб перестает ее понимать, — каждый раз, когда радужник за непродолжительное время расходует силу, его анима становится все меньше. Каждое радужничество требует определенной энергии анимы, и нужно время на ее восстановление.
— То есть обла… анима может просто исчезнуть, если радужник использует всю свою силу? — логически предположил Глеб.
— Исчезнуть-то она исчезнет, да только вместе со своим владельцем. Полное растрачивание анимы для радужника означает смерть.
Принцесса придвинулась к нему ближе и, зяглянув в глаза, сказала:
— Запомни: когда освоишь радужничество, никогда, слышишь, никогда не расходуй аниму полностью, всегда следи, чтобы оставался хотя бы маленький кусочек, хотя бы легкий дым, иначе умрешь.
Глеб кивнул, ничего не ответив. Он вдруг вспомнил то странное чувство, когда Рад окутал его своей анимой и красный туман, казалось, заполнил собой весь мир.
— Тогда, ночью, Рад обездвижил Миркса и стражника, хотя мог прикончить их, — словно услышав его, сказала принцесса. — Но убийство требует гораздо большей энергии, чем обездвиживание, а его целью была я, а не они.
— То есть он берег аниму? — на всякий случай уточнил Глеб.
— Именно, — поддакнула Клея. — Похоже, боялся, что ему может не хватить на меня сил, и просто убрал их с дороги. Хотя на тебя он израсходовал почти всю аниму, и если бы Миркс, очнувшись, не вмешался в ваш бой, Рад бы умер.
— Мой кулон, — вдруг вспомнил Глеб, — он же меня защищает от магии радужников… Но почему тогда я потерял сознание из-за анимы Рада?
— Вот именно, просто потерял сознание, а не умер мгновенно от огромной силы красного, то есть боевого радужника, — снисходительно усмехнулась принцесса. — Думаю, когда ты наконец овладеешь радужной магией, то с кулоном на шее тебе любая вражеская анима будет нипочем.
— Почему Гар не рассказал мне этого?
— По-твоему, ему это важно? — пожала плечами принцесса. — Что для него интереснее — рассказывать тебе очевидные для себя вещи, или узнавать что-то новое, что-то стоящее?
— О чем еще мне следует знать? — немного обиженно сменил тему Глеб.
— Скажу, если вспомню, — таким же тоном бросила девочка. — Отдых закончен, принимайся за работу.
— Хотя какая разница, — поднимаясь, пробурчал под нос Глеб. — Все равно если так пойдет и дальше, радужником мне не быть.
— Рад свое дело знает, — сухо заметила Клея. — Уверена, что он хочет освободиться не меньше, чем ты научиться радужничеству и вернуться домой.
У Глеба было свое мнение на этот счет, однако он предпочел его не озвучивать и, покрепче ухватив меч обеими руками, принял атакующую позицию.
Глава 10. Пробуждение
Проснувшись на следующее утро как всегда ни свет ни заря при помощи Анкура, Глеб привычным путем направился к Клее.
Подходила к концу третья неделя его многосторонних тренировок, и если занятия с принцессой еще давали хоть какие-то скудные плоды, то с Радом дела обстояли менее оптимистично. Каждый раз они с мастером выполняли несколько дыхательных упражнений. Затем, как следует размяв руки и ноги, предавались медитации.
Сколько Глеб ни пытался намекнуть всегда обитавшим где-то рядом Леви и Мирксу, что он, а вместе с ним и они теряли время попусту, охотник тут же переводил разговор на всякую ерунду, а начальник королевской стражи и вовсе обрывал его, заявляя, что это его не касается и его наставнику виднее. После многочисленных жалоб, наконец, настал день, когда Глеб, отчаявшись, решил сносить занятия с Радом как необходимую бессмыслицу, а свое внимание целиком уделять тренировкам с Клеей. Он стал приходить на опушку леса заметно раньше, еще засветло, и пару раз даже опередил саму принцессу, сдержанно похвалившую его по этому поводу. Квинт ему больше не попадался (а может, и наоборот, это он не попадался знатному отпрыску) — как сообщила ему Клея, тот уехал в отцовские владения на следующий же день после произошедшего. Тем не менее, принцесса не уставала повторять, что обязательно докопается до истины и преподаст незваному гостю пару уроков хороших манер.
Именно тогда и произошло нечто, изменившее и так перевернутую кверху дном жизнь Глеба окончательно и бесповоротно.
В тот день ему предстояло рассказать толпе хранителей знаний про открытие Америки, о котором он случайно обмолвился еще вчера. Восторженно сложив руки на груди, Гар признался, что и не думал, что людям удастся обнаружить новые земли так скоро, «всего» тысячу лет спустя после визита к ним последнего посредника. Его слова произвели большое впечатление и на остальных хранителей, тут же засыпавших начальника листками с бесчисленными вопросами. И сейчас, направляясь на встречу с Радом, Глеб думал не о ставших бесполезными занятиях с радужником, а о том, как его будут мучить весь вечер, спрашивая все и даже больше, что он знал о «новом»
