Лиза все никак не могла успокоиться. Кофе чашка за чашкой, ломоть яблочного пирога, с детства любимая сгущенка, изюм без косточек. А настроение все гаже и гаже. Принесло же Ларку не вовремя!
Еле сдерживаясь, чтобы не думать о падчерице, Лиза решилась на радикальный метод – позвонить отцу. Он должен помочь. Всегда помогал, почти не интересуясь, правильно она делает или нет. Ей нужно, он – пожалуйста. Иногда казалось, что попросись она в космос – организует.
Отец ее не воспитывал. На то была нянька. И бабушка. Последняя – теоретически. Лиза видела ее раз в неделю, в воскресенье или в субботу. И никак иначе. В тот день, когда у няньки был выходной. Бабушка брала Лизу к себе, гуляла с ней в Струковском парке, покупала пирожное безе и газировку. И всегда была загадочно недоступна. Сказки она не рассказывала, и Лиза подозревала, что и не знает она ни одной. Зато бабушка Вера могла часами рассказывать, каким был Лизин отец, когда был маленьким. Как ходил в школу, как подрался в первый раз и она его не ругала – зачем ругать, он же будущий мужчина! Как он не хотел заниматься музыкой, сломал скрипку, нарочно. Вот тогда она его наказала. И он принял это наказание стоически. Позже Лиза поняла, что такое безумная любовь матери к сыну. Бабушка не интересовалась жизнью внучки, Лиза для нее была просто ребенком ее сына. И поэтому она с ней иногда встречалась. Но Лиза любила бабушку Веру. Не просто любила, она скучала по ней, считала дни, когда пойдет в ее набитую книгами и старинной мебелью квартиру на Дворянской. Придет утром, к чаю со сгущенным молоком – вот откуда эта любовь! – и к яблочному пирогу. На обед у бабушки подают суп, так она и скажет: «На обед у нас сегодня подают суп», и ее соседка, по совместительству кухарка, подаст. В фарфоровой красивой супнице! Столовая ложка – резное серебро, чуть покоцанное с краю, как заеда! И хлеб, непременно в плетеной корзинке, покрытый крахмальной салфеткой. Будет сидеть вечером на тесном балкончике и слушать музыку, доносящуюся из парка, с танцплощадки. А бабушка Вера будет опять рассказывать про отца. Иногда Лиза оставалась ночевать не на одну ночь, а на две. Но бабушка непременно оговаривала с нянькой, что та заберет ее не позже полудня. Вторая ночь у бабушки – это был подарок. Как на Новый год. Которого ждешь, ждешь, долго-долго. Лиза к празднику всегда готовилась. Однажды связала кружевную салфетку. Крючком, из обыкновенных белых ниток десятого номера. Нянька помогла отбелить с синькой и накрахмалить. Она положила ее в красивый пакетик и принесла бабушке Вере. Впервые бабушка посмотрела на нее с интересом. И ласково, будто заметила наконец, что внучка ее любит. И Лиза расплакалась от счастья, уткнувшись лицом в ладони. Бабушка ее не утешала, она даже не прикоснулась к ней. Когда Лиза отняла ладошки от лица и посмотрела на бабушку, то испугалась: та была сердита. Лиза поняла это по строгому взгляду черных глаз и укоризненно поджатым губам. «Девушке не пристало так откровенно проявлять свои чувства, Лизабет! Учись держать себя в руках!» – выговорила она, осуждающе покачав головой. Лиза готова была провалиться в преисподнюю от стыда. Ей было тогда восемь лет.
А потом что-то произошло. Отец не заметил, а она, Лиза, заметила – бабушка стала какой-то рассеянной. Лизе шел шестнадцатый год, и она была уже влюблена в Бориса Махотина, самого-самого лучшего, умного и сильного. Ей так хотелось рассказать об этом бабушке Вере! Только она боялась. Эмоции проявлять не пристало! А как о Бореньке без эмоций! Он такой! И она рассказала отцу. Тот неожиданно прислушался. Внимательно посмотрев на дочь, спросил: «Это ты серьезно?» Получив радостный кивок в ответ, задумался. А на следующий день Лиза с Борисом поссорились всерьез. Она долго не могла взять в толк, почему он на нее орет, бешено вращая зрачками и страшно ругаясь. Все выяснилось, когда Борис немного успокоился. Оказывается, ее отец приходил к его родителям и вежливо предупредил их, что, если что, головы снесет всем! А они знать не знали, чем и с кем там живет их уже взрослый сын! Магическое имя Евгения Крестовского произвело на них ошеломляющее впечатление. «Ты понимаешь, куда ты вляпался, дурень?!» – наорал отец на сына, в то время как мать безостановочно охала: «Что делать, что делать?» «Дура! – сказал Борис Лизе, уже спокойно. – Я мог бы и дальше с тобой, а так… Да пошла ты со своим папашей на!..» – И он ушел. Она бежала за ним, плакала, оступилась на лестнице, пролетев десяток ступенек, но он даже не оглянулся. Она караулила его возле подъезда, сгорала от ревности, видя с другими девчонками, более старшими и красивыми, чем она. На отца она смотреть не могла. Ненавидела, но боялась «проявить эмоции». Он сам начал неприятный разговор. Однажды, видя, как она ковыряется в тарелке, он с досадой бросил: «Хочешь его? Получишь! Только ешь давай как следует, а то и так не красавица, да еще кости торчать стали!» – «Ну ты и… боров!» – возмутился друг отца дядя Вова Кучеренко, повертев пальцем у своего виска. «А на кой мне еще эта проблема, Короткий?!» – возразил ему отец. И дядя Вова только виновато посмотрел на Лизу. А вечером к ней пришел Борис. И опять кино, конфеты, мороженое. И опять счастье, заполнившее ее до краев. И опять желание поделиться с бабушкой Верой.
Она пришла к ней в неурочное время. Обычно звонила, воскресные встречи давно отменились сами собой. Бабушка открыла дверь, и Лиза с ужасом увидела на ее лице следы недавних слез. Это ведь было недопустимо – плакать! Как же так, что же могло случиться, если бабушка так расстроилась? Лиза дотронулась до ее руки. И бабушка опять заплакала.
Они пили чай с пирогом. Все, как всегда. Сгущенка в чае, яблоки в начинке. Но это были уже другие чай и пирог. Они не говорили об отце. Лиза не посмела задавать вопросы. Да и не нужно было. Бабушка Вера сама призналась, из-за чего плачет. «Бывает, Лизабет, когда горе такое, что и не сдержать слез! Сегодня я узнала, что они все умерли. Единственные родные мне люди!» – «Кто, бабушка?» – у Лизы округлились глаза. Она и не знала, что, оказывается, у них есть еще какие-то