Как же мне не везет в последнее время! Отчего так? Словно из-под носа удача уходит. Все я правильно рассчитал: не захочет он репутацию свою портить. И потому заплатит. Сколько просить надо? Господи, может, я много прошу? Так ведь не все мне! Алкать не хорошо, а желать-то можно! И не у нищего отбираю… А для этого урода такая сумма – копейки. А я все бумаги отдам, правда. Мне они потом без надобности будут. Зачем мне чужое?
Отец Михаил прав был, когда сказал, что не готов я к послушанию. Мысли о мести из головы моей никогда не уходили. И сейчас столько я бед натворил! Господи, прости мою душу грешную!
Куда же он подевался? Почему уже три дня на работе не показывается? И не спросишь ведь! Сколько мне еще здесь его караулить? А если он уехал куда? Да еще и надолго? Господи, помоги! Деньги кончаются. А жить на что? Не к матери же идти? Нельзя это, нельзя! Буду терпеть. Значит, надо так. Значит, новые грехи отмаливать нужно! Отец Михаил меня от смерти спас, значит, была на то Божья воля. Значит, не все дела я на земле закончил. И должен поставить точку. И я ее поставлю.
Глава 23
Махотин в растерянности стоял над могилой. Да, такого он в своей жизни не видел: крест действительно повернулся, открыв довольно просторную нишу в надгробии. И там явно раньше что-то лежало.
– Так вот что блестело! – Вишняков протянул Махотину на ладони кучку песка с мелкими осколками стекла.
– И это все сокровища? – Махотин опять заглянул в нишу.
– Похоже, что так. Однако не факт, что здесь ничего другого не было.
– И как это Лукич ничего не нашел? Нет, ты представляешь себе молодого участкового, роющегося в могильных холмах? – Махотин усмехнулся.
– А что тут смешного? Я б тоже рыл, если бы чего такое знал! Ты бы не рыл?
– Рыл! Но я же не участковый!
– Да если бы Мишка к кресту не прислонился и случайно на рычажок не надавил, копай не копай, ничего не найдешь. Ладно, пошли. Лукич из Кротовки приедет, может, новости какие привезет. Ты вот, Борис, думал, когда сюда ехал, что в такую историю попадешь?
– Я в нее двадцать с лишним лет тому назад попал, Вишняков. И никому такого не пожелаю!
– Прости, не хотел. Давай о другом. Как на духу. Анну любишь?
Махотин споткнулся. Остановился и посмотрел на Вишнякова.
– Люблю.
– Учти, обидеть ее не дам. Ты женат и разводиться не собираешься? Сюда с женой приехал, с дочкой, так?
– И что?
– А то, что Анна и так в жизни хлебнула. По самую по макушку! Что ты о ней знаешь?
– Она мне сама о себе расскажет все, что захочет.
– Да не захочет она! Жаловаться не захочет, а хорошего в ее жизни и было только, что несколько лет с матерью родной прожила. Та ее любила безумно, отец, по ходу, слинял, только узнав о беременности. Да Катя, мать Анны, особенно и не расстраивалась! Только когда поняла, что больна, искать его начала. Мы отговаривали ее, что толку от такого мужика, дрянь человечишко! Не знаю, разыскала она его или нет, но в один момент о нем говорить перестала. Умерла у моей Светки на руках. Мы ее из больницы забрали, последние месяцы Светка ей сама уколы делала. Анну мы удочерили. А через несколько лет Катин диагноз поставили Светке. Вот говорят, рак не заразен! И Светка лечиться отказалась. Все равно, говорила, умру. И не переубедить!
– А Анну ей не жаль было? Она же во второй раз осиротела!
– Анна уж замуж вышла, за козла одного. Светка пить начала, вроде по маленькой, ликерчик, винишко слабенькое. Мы и не возражали особенно: понятно, целый день одна, скучно. Да и как запретишь? Вот оно, добро во зло! Анна у нас хозяйство вела. Прибегала в день по три раза, готовила, убирала. Дома муж-придурок, прости, господи, со своими тараканами в голове, заездил порядком. А тут Светлана, да я со службы прихожу никакой! Досталось ей!
– Так Анна все же замужем? – Махотин отчего-то испугался.
– Нет. Погиб муж и сынишку сгубил. Разбились на машине. Вот тогда я за нее испугался по-настоящему! – Вишняков помрачнел.
– А жена твоя?
– А она умерла раньше. Сама ушла, решила так, нас не спросив, и таблеток наглоталась. Вот тогда мы с Анной и осиротели. Она да я остались. В деревню махнули. Нелегко решиться было – все бросили: работу, быт налаженный. А как еще от воспоминаний горьких уйти? Делом только. Дело – оно лечит. Анна только-только оттаивать начала, а тут ты! Со своей любовью!
Махотин шел на ватных ногах. Он уже не слышал, что ему говорил Вишняков, он просто плакал. Внутри, без слез, текущих по щекам. Холодными пальцами тер переносицу, чтобы не щипало, не вырвалось наружу. Глаза давно не видели четко, так – размытые контуры. Ничего не хотелось так остро, как увидеть ее, Анну. И чтобы Вишнякова при этом не было. Чтоб его совсем не было! Махотин ревновал к нему. Потому что тот знал Анну, а он, Махотин, нет. Он жил с Анной в одном доме, чужой мужик, какой, на хрен, он ей отец! Махотина злило, с какой тревогой Вишняков говорил о ней. Он права такого не имеет! Тревожиться за нее станет отныне он, Махотин. И точка.
– Эй, Ромео, ау! Махотин, очнись! – Вишняков показывал рукой куда-то вдаль, за кладбище. Там двигалось облако пыли.
– Едет кто-то?
– Лукич, кто же еще.
– Рано. До Кротовки не меньше часа! Да и не похоже на мотоцикл, едет быстро.
– Это машина.
«Облако» остановилось возле них.
– Здорово, Бориска! – Леонид Борин открыл водительскую дверцу. – На рыбалку звал? О! Палыч! И ты здесь? Вы что, знакомы?
– Ну и тесный же у нас город! – Вишняков пожал руку Борину.
– Ты с новостями? – Махотин уже ничему не удивлялся.
– Ага. И еще кое с чем, – Борин кивнул на багажник.
– Есть предложение, – в Вишнякове проснулся командующий, – едем ко мне. А что, Лень, ты тоже в курсе дел, которые тут творятся?
– В курсе, в курсе. Поехали!
– Давай заедем к нам, Лизу предупредить надо. – Махотин выговорил это как-то с сомнением. – Черт, забыл – в город ее отвезти обещал. Ладно, такси вызовет. Лень, в контору-то мне ехать не нужно?
– Нет, необязательно.
– Ну, тогда быстро ко мне, я кое-что прихвачу, с женой потом разберусь. – Он кинул опасливый взгляд на Вишнякова.
– Разберись, разберись! Потом, – Вишняков исподлобья зыркнул на Махотина.
– Эй, я что-то пропустил? Бориска, кайся! А ты, Вишняков, чего на него волком смотришь? Столкнуться никак успели? Это на какой же почве?
– На амурной, Леня, он у меня Анну уводит. – Вишняков уже улыбался.
– Но ведь Анна
