«Ну вот, — подумал сокрушённо Стендаль, спеша к выходу, лавируя между подносами, — ко всему прочему мне ещё не хватало, чтобы на работе распространился слух, что я алкоголик да ещё нечист на руку».
И тут, на улице, Стендаль понял, что все его усилия пропали даром: Алёны нигде не было видно. Да и почему бы она должна его ждать?
Стендаль метнулся вверх по Пушкинской, заглянул на Красноармейскую, прижался на мгновение к витрине книжного магазина. Алёна как сквозь землю провалилась.
И тогда Стендаль, сжимая в одной руке банку мангового сока, в другой украденный стакан, пошёл куда глаза глядят.
Ноги сами привели его в городской парк. Утренние аллеи были залиты солнцем, исчерчены тенями старых лип и пустынны. Стендаль отыскал лавочку под раскидистым деревом, уселся на неё и закручинился. Так всё хорошо начиналось и так бесславно кончилось. Надо было идти в столовую и возвращать стакан, рискуя встретить там ещё одного сослуживца.
Хотя нет, сначала следует его использовать по назначению. Всё равно пить хочется.
Стендаль достал из кармана перочинный ножик, проткнул в банке две дырочки и только собрался напоить себя экзотическим соком, как услышал шаги. Он поднял голову.
К скамейке подходила Алёна Вишняк. Она легко несла тяжёлую сумку с продуктами и глядела на Стендаля карими спокойными глазами.
— Пить захотелось? — спросила она, и рука Стендаля попыталась спрятаться за спину вместе с банкой, будто его поймали на чём-то постыдном. — Что же вы?
Алёна возвышалась над Стендалем, словно греческая богиня, и солнечные лучи пронзали её пышные волосы, золотили пушок на щеках. И тут к Стендалю вернулось самообладание. Он понял, что не боится прекрасной Алёны, что сегодня же она перестанет над ним издеваться, смотреть на него свысока.
— Я сумку поставлю на скамейку, — сказала Алёна. — А где вы взяли стакан? Принесли из дома?
— Украл.
— Как нехорошо, — заметила Алёна. — Вы угостите меня соком? Жутко умоталась.
— Конечно, — обрадовался Стендаль. Добыча сама шла в руки. — Я вас ведь и ждал.
— Да?
Наступило неловкое молчание. Алёна, прищурившись, смотрела на солнце, будто в любой момент могла встать и уйти, но не находила сил, таким добрым и ласковым было утро. Стендаль забыл о снадобье, он глядел на очаровательный профиль и не дышал.
— Пожалуй, я пойду, — сказала вдруг Алёна. — Вы обо мне забыли.
— Погодите! — воскликнул Стендаль. — Почему? Я о вас помню.
— Тогда выполняйте своё обещание.
— Обещание?
— Послушайте, Стендаль. Вы ведёте себя странно. Я хочу пить, а вы держите банку в руке, словно жалеете для меня глоток самого обыкновенного мангового сока.
— Да-да, — сказал Стендаль и наклонил банку. Жёлтая густая струя пролетела мимо стакана, и Алёна протянула руку, помогла Стендалю. Рука у неё была тёплая.
Стендаль вспомнил о снадобье. Надо было налить его в стакан. Чтобы Алёна не заметила.
— Ну хватит, — остановила его Алёна. — Мне хватит. А то вам ничего не останется.
— Сейчас, — сказал Стендаль, ставя банку с соком на скамейку и отводя руку со стаканом подальше от Алёны. Освободившейся рукой он старался в кармане открыть пузырёк.
Глядя на его неловкие движения, Алёна расхохоталась, и весь парк зазвенел серебряными колокольчиками.
— Глядите! — сказал Стендаль, глядя поверх её плеча. — Скорее!
Алёна обернулась.
Стендаль выхватил пузырёк и опрокинул его над стаканом.
— Что случилось? — Алёна снова посмотрела на Стендаля. Но пузырёк уже улетел за спинку скамейки. Стендаль перевёл дух.
— Очень смешной голубь, — сказал он. — Уже улетел.
Напившись, Алёна передала стакан Стендалю. Он долил в стакан остаток сока и пил, не спуская глаз с Алёны. Сок стекал на рубашку, но он не замечал этого, он спешил, он боялся, что Алёна уйдет, обидится и тогда не подействует средство, в которое Стендаль уже не верил.
— Хватит, — сказала Алёна. — Сюда идут. Вы молодец, Миша. Только не бойтесь меня. Я к вам отношусь совсем не так, как вы думаете.
«Началось», — с сотрясением в сердце подумал Стендаль.
— Я в душе очень стеснительная. Только теперь набралась смелости сказать вам. Я, когда вы вчера ушли, написала вам письмо. Вы не рассердитесь?
— Вчера? — глупо спросил Миша.
— А почему вы удивляетесь?
— Вчера, — тупо повторил Миша.
— Я вдруг подумала. Дайте мне ещё сока. Я веду себя как девчонка.
Алёна допила сок, поставила стакан на скамейку. Стендаль подвинулся, банка упала, и остатки сока вылились на землю.
— Возьмите, — сказала Алёна, протягивая Мише голубой конверт.
Она схватила сумку и убежала по аллее. Миша раскрыл конверт.
Миша, извините, что я беспокою вас, но, наверное, я глупая и слишком откровенная. Такие вещи нельзя писать малознакомым мужчинам. Но когда я вас увидела в первый раз, такого умного и похожего на молодого Грибоедова, я вдруг поняла, что уже несколько лет именно вас хотела увидеть… Вы не сердитесь, что я вела себя с вами так грубо и даже пренебрежительно, но я стеснялась, что вы догадаетесь о моих истинных чувствах…
Миша читал письмо, покрываясь мурашками и даже вздрагивая от счастья и стыда. Слепой болван!.. Воробьи и другие птицы стайкой собрались у ног Стендаля и подбирали остатки пролитого сока. Миша сказал себе: «А вдруг плюс на плюс даст минус? И она после этого сока меня разлюбит?»
Миша вскочил со скамейки и бросился бежать по аллее, стараясь догнать Алёну и во всём признаться. Он бежал так быстро, что люди на улицах шарахались в разные стороны и укоряли его громкими голосами, а птицы, уже влюблённые в Мишу, резвились над его головой и старались сесть на плечи, чтобы выразить чувства.
Миша догнал Алёну у самого её дома, у колонки. Они долго стояли там, и собака Антарктида бесновалась за забором. Её раздражал не только Миша, но и птицы, одурманенные соком и любовью. Миша говорил и говорил. Алёна смотрела на него добрыми карими глазами, забыв, как тяжела сумка в её руке.
***Вечером Миша уговорил Алёну пойти погулять за лесопилку. Его, словно убийцу, тянуло на место преступления. И хоть Алёна знала о ночном походе Стендаля к колдунье, она не обижалась, смеялась и пугала Мишу тем, что он, тоже выпив сока с зельем, полюбит себя больше, чем всех остальных, включая Алёну. Миша отрицал такую возможность и отчаянно боролся с любовью к самому себе. Любовь эта была, она крепла и звала приблизиться к зеркалу и посмотреть на своё приятное лицо.
— Ничего, — сказала Алёна, — по крайней мере, вы теперь не будете таким робким, как раньше. Это вам поможет в жизни.
— В нашей жизни, — поправил её Стендаль.
Они пошли в лесок за лесопилкой. Снова светила луна, и снова лицо Алёны казалось втрое прекрасней и загадочней.
— Вот и избушка, — сказал Стендаль. — Там, наверно, опять очередь. Надо бы поблагодарить Глумушку.
— За что? — удивилась Алёна.
— За всё. За доброту. Вы могли бы меня и не заметить.
— Негодяй, — произнесла Алёна без особой злости. — Хотели украсть мои чувства, одурманить меня волшебным ядом.
Нет,
