Мы с Патокой спорим о них. Патока говорит, они не враги, и посылает снаряд в двигатель одного грузовика, чтобы он не уехал. Другой грузовик не может уехать, потому что Дракон развлекается, целясь в каждого, кто садится за руль.
Врагов осталось немного, и они отступают. Отступление хаотичное, они просто бегут, никто не прикрывает огнем, ничего такого, что предусматривает тактическое отступление.
Дракон убивает всех, я ему разрешаю. Это его займет, а чип обратной связи, наверное, говорит ему «Хороший Дракон» каждый раз, когда он попадает в цель. Кроме того, они враги, а врагов мы убиваем. Ведь для этого мы и созданы.
Наконец-то восходит солнце, я ненадолго снимаю с себя ношу командира и просто смотрю на кишащее пчелами небо. Потом я приказываю Дракону дать мне воспользоваться его зрительным каналом, потому что он гораздо лучше различает цвета.
Вокруг меня трупы врагов. Они стали врагами по моей воле. Я принял решение как командир. Никто не скажет мне за это «Хороший Пес» или «Плохой Пес». В кого я превращаюсь?
Я отправляю сообщение только Патоке: «Я скучаю по Хозяину. Я скучаю по Харту».
Канал Патоки: «Я знаю, Рекс».
Мой канал – Патоке: «Так мы поступили правильно?»
Канал Патоки: «Надеюсь. Доверься мне, Рекс. Ты должен мне верить».
17. Де Сехос
Зачистка заняла какое-то время.
Никто из нападавших не выжил. Бегущих методично отстреливала рептилия. Она забралась по стене церкви на крышу и просто целилась и стреляла, целилась и стреляла, пока не осталось ни одной бегущей фигурки.
Де Сехос занималась ранеными. Эстебан сказал, что погибли семь жителей Реторны, а одиннадцать ранены, в основном попали под перекрестный огонь. Некоторые получили переломы, столкнувшись с животными. Она делала что могла, израсходовав весь запас антисептиков и обезболивающих.
Раненые не то бандиты, не то анархисты, не то отбившиеся от своих наемники все равно не выжили. Их было много – звери действовали жестоко, но не всегда смертоносно. А теперь Рекс переходил от одного к другому с терпением священника, проводящего последние ритуалы. Де Сехос не сразу поняла, чем он занимается, но потом увидела. Он ломал им шеи незаметными умелыми движениями огромных рук.
В этот момент де Сехос лечила бедняжку Марию Чикауа, сломавшую голень при столкновении с псом, она вскочила и крикнула в огромное собачье лицо, что он чудовище, велела ему прекратить, говорила, чтобы он убирался из Реторны и возвращался туда, откуда пришел.
Он даже не изменил темп, а когда она встала на его пути, оттеснил ее в сторону, будто ее вообще не существует.
– Они враги.
Он произнес это не по-испански, но ее знаний английского хватило, чтобы понять.
– Доктор Теа де Сехос, тебя ждут пациенты, – послышался безобидный женский голос медведицы.
Она – ведь она женского пола? – стояла, по-прежнему сжимая в руках огромное орудие, рассветные лучи играли на шкуре, придавая ей желтоватый оттенок, местами почти золотой. – Ты бы предпочла, чтобы нас здесь не было и мы не дрались с этими людьми?
– Видимо, ваш мир всегда так прост.
Де Сехос вернулась к Марии и поставила на место сломанную голень.
– Не всегда. – Медведица убрала оружие, и рука безвольно повисла вдоль бока. – Так предполагалось. Такими нас сделали.
Де Сехос подняла взгляд на темный силуэт медведя на фоне светлеющего неба.
– Не понимаю.
Медведица – Патока? – карикатурно вздохнула, подражая человеческому вздоху.
– Ты же знаешь, какие мы.
Но в эту минуту Де Сехос было не до сострадания.
– Вы – машины для убийства.
– Хуже, – тепло произнесла Патока. – Было бы куда проще, если бы мы были машинами. Хотя в таком случае умерло бы больше ваших людей.
– Доктор! – Подбежал Бланко и резко остановился, увидев медведя. Он сказал с безопасного расстояния: – Люди из грузовиков. Похоже, теперь у нас сорок дополнительных ртов.
– Кто они? – спросила де Сехос.
– Фермеры, владельцы магазинов, все такое, – объяснил Бланко. – Их забрали в Сан-Торресе, Миксане и в других местах, о которых я никогда не слышал.
– Зачем?
Бланко пожал плечами и поморщился.
– В основном там женщины. Никто не сказал, зачем их увозят, но в основном там женщины.
Де Сехос ненадолго закрыла глаза. Она уже поставила шину на ногу Марии. Осталось еще несколько человек с незначительными ранениями.
– Можешь где-нибудь их разместить и снабдить пищей и водой?
– Мои люди уже этим занимаются, – кивнул Бланко и опасливо покосился на медведя. – Ты… У тебя все хорошо, помощь не нужна?
– Чистая вода никогда не помешает.
– Я принесу.
Он ушел, бросив хмурый взгляд на медведицу с безопасного, по его мнению, расстояния.
– Мы не машины, – продолжила Патока.
Ящеро-змея по-прежнему сидела на оранжевой черепице церкви, как вестник Апокалипсиса. Пес закончил свою жуткую работу. Воздух кишел пчелами, они двигались с откровенно неестественной координацией и целеустремленностью, теперь де Сехос это ясно видела. Некоторые садились на трупы, прямо в кровавые лужи.
Де Сехос затошнило. Она вскочила на ноги, пытаясь бросить вызов монстру весом раз в двенадцать больше и в два раза выше.
– Так значит, вы не машины, – огрызнулась она. – Машины не жестоки. Машины не ломают шеи беззащитным людям.
– Они делают то, что им скажут, – безжалостно отозвалась Патока. – И машины не решают, когда драться, а когда нет. Они дерутся, когда прикажут. Они убивают безоружных, когда прикажут. Но мы не машины. У нас есть выбор.
– Само воплощение свободы воли. – За спиной де Сехос стоял отец Эстебан, заслонив глаза от солнца, чтобы посмотреть на медведя. – И чего же вам здесь надо, дружественный медведь?
– Я хочу использовать вашу спутниковую связь, чтобы лучше понять мир.
– Ради чего? – спросил Эстебан. – Или вы так далеко ушли от задумки своего создателя, что тянетесь к знаниям только ради знаний?
Медведица задумчиво почесалась. Ее такой несоответствующий движениям голос произнес:
– Если у нас есть выбор, то это должен быть осмысленный выбор.
– Вы сбежали, – сказала де Сехос. – Вот о чем ты говорила раньше. Вы больше не выполняете приказы «Редмарк». Вы… одичали.
Притопал пес и встал в тени Патоки, но де Сехос никак не могла забыть про ящерицу на церковной крыше и ее длинноствольное оружие.
– Это неверное определение, – поправила ее медведица.
– Вы созданы для того, чтобы подчиняться приказам людей, – продолжила де Сехос. Эстебан положил руку ей на плечо в предупреждающем жесте, но не сумел остановить. – Вы должны находиться под контролем людей. Но теперь вы дикие. И можете делать что угодно…
– Да, – согласилась Патока. – Таков наш выбор. Ты хочешь, чтобы мы выполняли приказы людей. Ты считаешь, что так лучше.
Во взгляде медведицы читалось осуждение.
После того как де Сехос закончила с ранеными, а Эстебан устроил в церкви временный лазарет, она вернулась в больницу, там все койки уже были заняты.
За ночь умерло еще трое. Она надиктовала на телефон заметки, вспомнив тот первый раз, когда дрогнул голос. Теперь
