Она не слепая. Перед появлением биоформов, заграбаставших ее канал связи, де Сехос провела собственное расследование. Весь остальной мир смутно представлял, что происходит на юге Мексики. Все знали, что там идут бои, а в перерывах между ними анархисты и международные силы подавления мятежа с успехом уничтожили всю гражданскую инфраструктуру. Поначалу война велась только за умы и сердца, стороны делали политические заявления по телевизору и устраивали DOS-атаки на сайты противников. Потом в войну включились люди с оружием – ополчение и частные военные компании, армейские подразделения сражались по обеим сторонам. В первые несколько месяцев воевали почти цивилизованно, пытаясь выглядеть джентльменами.
Но никто не побеждал, а корпорации теряли деньги – из-за нападений анархистов, да и просто из-за расходов на войну. Де Сехос точно не знала, что произошло. Возможно, кто-то из руководства потерял терпение. Или идеализм анархистов превратился в остервенелый фанатизм, как часто случается с подобными народными движениями – они борются не столько за что-то, сколько против чего-то. Или просто кто-то решил, что может срубить на этом денег.
Привезли биоформов – якобы потому, что они дешевле и эффективнее обычных солдат. Дешевле? Да, их быстрее обучить, родственники не плачут над гробом, их можно разводить на специальных фермах – она смотрела видео. Глядя на странный отряд солдат-зверей, прибившихся к Реторне, де Сехос понимала, что этих солдат используют не просто так. Их тестируют.
И тестировали не только биоформов. Кампече и Юкатан – сложные места для искоренения народного революционного движения. Те, кто подавлял восстание, проверяли и другие варианты, не только посылали в леса солдат.
Один самолет отклонился от курса и пролетел к югу от деревни. Возможно, заблудился, или экипаж слишком переусердствовал, но он распылил невидимую смерть, химическое удушье с запахом гнили. Скот в тех местах погиб, пришлось его сжечь. Умерло и много людей, а у выживших оказались страшные ожоги на коже, они слепли и сходили с ума.
Остальной мир только сейчас начинал понимать, в какой кошмар превратился Кампече. Ходили настойчивые слухи о тестировании запрещенного оружия, о том, что делают биоформы как с повстанцами, так и с населением. Конечно, слухи отрицались, и голоса корпоративных адвокатов и пресс-секретарей звучали куда громче, чем обличителей. И все же замолчать обвинения не удалось. Поговаривали о вмешательстве ООН и о международном расследовании, а электорат давил на правительство США с требованием послать через границу наблюдателей.
А доктор де Сехос лечила свидетелей преступлений и прилагала все силы к тому, чтобы они выжили, хотя отрава пожирала их изнутри.
Через две недели в Реторну прибыла еще одна кавалькада. Эти назвали себя патриотами и заявили, что гонятся за анархистами. Они были в оборванной и грязной форме и размахивали оружием. Они хотели получить еду и остатки медикаментов. А еще хотели, чтобы все жители собрались на площади, где их будет видно.
– Мы дадим вам еду, – спокойно ответила де Сехос.
К тому времени Бланко давно уже перестал жаловаться на уменьшение поголовья коров, за которыми ему велели присматривать. Хозяин находился в безопасности за границей. Пусть жалуется, когда соизволит вернуться.
– А лекарства нужны нам самим.
Командир банды, мужчина с осунувшимся лицом, оттащил ее к машине и прижал головой к приборной доске, поигрывая пистолетом.
– Не упрощай нам задачу, – сказал он. – Мои люди в дурном настроении и разозлятся, если их заставят ждать. Ты же этого не хочешь?
– Ради вашего же блага, уходите, – прохрипела де Сехос.
Что-то в ее тоне привлекло его внимание – рука с оружием застыла в нерешительности. Но на глазах у собственных бойцов он просто не мог отступить.
– Предупреждаю… – сказал он, и тут появился Рекс. Стоя на всех четырех, он громко зарычал так, что задрожала земля.
– Матерь божья…
Командир «патриотов» выронил пистолет. Два бандита немедленно отпустили де Сехос и подняли винтовки.
Рекс громоподобно гавкнул, тональность этого звука повергла людей в ужас. Установленное на плечах оружие перемещалось от одной цели к другой. Он оскалился, и дорожки слюны потекли по его подбородку.
– Прошу вас, уходите, – сказала де Сехос.
Она почувствовала, как их уверенность дрогнула, но не исчезла. Они говорили себе, что это всего лишь пес, просто большой и вооруженный.
И тут в поле зрения появилась Патока с наведенным оружием, и это стало решающим. Незваные гости уехали, уехали и остались в живых.
Таково было соглашение между лидерами Реторны и биоформами. Дать им шанс уйти. Рекса оказалось трудно убедить, как и ожидала де Сехос. Но Патоку – еще сложнее, чего она совсем не ожидала. В конце концов де Сехос решила, что Патока не хочет оставлять свидетелей. Пойдут слухи.
Но де Сехос упорно спорила, не зло, а терпеливо. А поскольку Патока стояла на своем, она спорила с Рексом. Он грелся на солнце, положив голову на лапы, его спина оказалась на уровне ее талии. И де Сехос стала его уговаривать. Так не делают. Убийство – это крайнее средство.
До сих пор, до прибытия новых бандитов, она не знала, как справятся биоформы.
Но они просто стояли и смотрели на поспешно уезжающих бандитов. Даже Дракон наблюдал за ними со снайперского поста на крыше церкви и целился, но не стрелял.
Патока отряхнулась, убрала оружие и подняла когтистые руки в шуточной угрозе.
– Р-р-р, – зарычала она нежным голосом и ушла прочь.
Де Сехос сделала вывод, что Патока по-прежнему считает это плохим решением.
Рекс поднялся на две ноги и с тоской смотрел на удаляющиеся машины. Де Сехос знала, что некоторые пчелы (часть Рой?) последовали за ними, чтобы проследить и удостовериться – внезапного нападения не последует. Она подумала, что Рекс, наверное, изо всех сил сдерживает собачий инстинкт броситься вслед за машинами хотя бы ради забавы.
Проходя в его тени, так близко от огромной туши, она поддалась внезапному порыву, совершенно неправильному. Она прикоснулась к его руке и почувствовала твердые канаты мускулов под жесткой шкурой.
– Хороший мальчик, – сказала она. – Спасибо, Рекс. Хороший мальчик.
Он вскинул голову и поднял одно ухо, прямо как настоящая собака. Но он не был настоящей собакой, и она совершила ошибку, воспринимая его как собаку. Он монстр, сотворенный людьми.
Но все-таки так легко было его очеловечить, увидеть в изгибе зубастой пасти улыбку, увидеть в карих собачьих глазах тягу к ласке. А еще его было легко, так сказать, особачить. Но никакой он не «хороший мальчик».
И все-таки она погладила его по руке и повторила эти слова, потому что это помогало избавиться от страха перед ним и потому что ее всегда окружали собаки, с самого раннего детства.
Четыре дня спустя над головой пролетела вертушка.
