Да, встреча с пиратами маловероятна, но все же шанс есть, а значит, есть и инструкция – не оказывать сопротивления, отдать все, что незваные гости захотят, и надеяться, что они обчистят трюмы и уберутся, оставив корабль нетронутым, а команду живой и здоровой.
Звездолет стоит куда больше груза, да и подготовка любого члена экипажа обходится недешево, так что все логично.
Но почему-то ощущаешь себя трусом, на душе гадко и скребут рыси.
– Да! – со всхлипом отозвалось Фернандао.
– Боцман, – сказал Нордстрем. – ЧС по коду «девять». Все понятно?
Куниц сжал кулаки, правый австрийский, левый – венгерский, и мрачно кивнул:
– Так точно.
– Твое место в трюме, насколько я помню. А я, черт возьми, дам оповещение…
Команде и колонистам нужно знать, что происходит.
Боцман отсалютовал и выскочил за порог, а Нордстрем активировал систему трансляции.
– Говорит капитан, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, без намека на страх или тревогу. – Наш корабль в данный момент подвергается воздействию космических сборщиков капитала. – Такой эвфемизм придумали чинуши, никогда не видевшие ни единого пирата. – Всем необходимо сохранять спокойствие. Опасности нет. Ситуация находится под контролем…
Ух, как бы он сам хотел верить в то, что говорил!
Иногда случалось, что разбойники убивали людей, пусть тоже не очень часто – пару раз в десятилетие.
Но случалось.
– …оставаться на местах и выполнять команды экипажа, – закончил Нордстрем и вытер со лба пот: последняя фраза предназначалась колонистам, что должны сейчас напугаться до мокрых штанов.
Ну а ему идти к главному шлюзу, встречать захватчиков, подписывать капитуляцию.
Нордстрем нацепил фуражку, последний раз глянул на себя в зеркало, оценивая безупречность флотского вида. Вздохнул и, выйдя в коридор, едва не сшиб с ног Семена. Тот отступил на шаг, уперся в пузо стоявшего позади отца Васильевича и только благодаря этому не упал.
– Привет, кэп, – сказал рыжий, поправляя висевшую на плече винтовку.
Винтовку?!
Нет, понятно, что колонистам разрешили взять с собой оружие, но оно должно быть упаковано и спрятано в контейнерах, а не храниться в личных вещах! Хотя ради того, чтобы взять неподатливую Хель, типы из колониального управления могли согласиться и на такое… Почему только его не поставили в известность?
Черт, он же не читал спецификацию…
– Это что?! – вопросил Нордстрем, указав на винтовку.
– А, ружьишко. – Семен ухмыльнулся. – Ты никак сдаться этим уродам надумал?
– Ну да! У меня инструкция!
– Так нас оберут до нитки! Все выгребут! Ты нас что, с голым задом высадишь? – осведомился рыжий.
– Никуда не высажу, – раздраженно ответил Нордстрем. – Развернемся и вернемся. Колониальное управление выплатит вам компенсацию.
– В задницу их компенсацию! – буркнул отец Васильевич, гневно тряся бородой. – Таких оленей ни за какие деньги не купишь!
– Так вы что, хотите сопротивляться? – спросил Нордстрем недоверчиво. – Свихнулись, кумысу опившись?!
– А ты в штаны наложил? – Ухмылка Семена содержала не меньше килотонны ехидства.
– У меня инструкция! – Капитан выпрямился, смерил наглого колониста взглядом. – Если я ее не выполню, меня не премии лишат, а посадят! И я тут, на борту, главный! Немедленно сдать оружие боцману! Все, даже ножи! И подчиняться приказам!
С каждой фразой он делал шаг вперед, а Семен отодвигался.
Отец же Васильевич отступил в сторону и теперь оказался от Нордстрема сбоку и немного сзади.
– Посадят? – Рыжий покачал головой. – Ха-ха. Не, мы тя, кэп, в обиду не дадим. Сделаем так, что ты не виноват окажешься.
Нордстрем опешил:
– Это как?
– А с помощью волшебного зверя песца. Который придет… ко всем.
– Прости, Господи, меня грешного, – прогудел отец Васильевич и широко перекрестился. – И ты, сын мой, не держи зла, ибо все для твоего же блага… И за Нарву!
Нордстрем открыл рот, собираясь поинтересоваться, что это значит, и даже начал поворачиваться. А в следующий момент священник сделал резкое движение, что-то хрустнуло, и мир для капитана погас.
* * *Голова болела так, словно ее долго долбили изнутри тяжелым и тупым.
Нордстрему как капитану выделили лучшее место, но проблема была в том, что в матросском кубрике, где их заперли, выбирать особо не из чего: койка на верхнем ярусе или на нижнем, подальше от двери санузла или поближе – вот и вся разница.
Но страдал он не столько телесно, сколько морально – какие-то колонисты, пушечное мясо для заселения диких планет, сумели захватить его «Свободу», повязали команду и теперь непонятно что творят и с подколом, и с напавшими на него пиратами!
Еще мучило ощущение, что его предали.
Как мог отец Васильевич, с которым так славно болталось во время застолья, ударить Нордстрема? Как мог Семен, такой веселый и дружелюбный, отдать приказ посадить экипаж в матросский кубрик?
Не было с остальными лишь Мухаммеда – надо же кому-то вести корабль – и Куница.
Зато имелось Фернандао, нывшее и стонавшее сутки без перерыва.
Что творится за пределами их узилища, они могли только гадать, поскольку информационную систему подкола вскоре после начала мятежа постиг жестокий шатдаун. Имелся среди колонистов спец, разобравшийся, как оно работает, и без затей отрубивший внутреннюю связь.
Информационная блокада злила не слабее, чем ограничение свободы.
– Когда же это все закончится, ну когда же? – снова завело свою песню Фернандао, которому, к несчастью, досталась койка по соседству с Нордстремом. – Какие сволочи!
К какому полу оно принадлежало сегодня, определить было затруднительно, поскольку косметики у штурмана не имелось, но плакалось оно, будто слезливая девочка.
– Заткнись! Без тебя тошно! – рявкнула с другого конца кубрика Зухра, первый помощник, родом из Лондона.
– Как ты смеешь?! – визгливо обиделось Фернандао. – Я – трансгендер!
– А я – женщина, и еще лесбиянка! Как думаешь, кого послушает комиссия?
Штурман хлюпнул носом, но ничего не сказал.
– Балык хаана, – сказал Нордстрем, у которого от удара по затылку в башке сдвинулось, и он вспомнил все происходившее на торжестве у колонистов.
Хотя отдельные моменты хотелось забыть снова.
– Ты о чем, командир? – спросил Ахмед.
– То блюдо, про которое мне отец Васильевич рассказывал, – пояснил капитан. – Вареная рыбья кровь в плавательном пузыре.
Пилота, судя по зеленой, перекошенной физиономии, едва не стошнило на месте. Забормотав что-то, он хлопнулся на колени, взывая к Аллаху, и на этот раз сигнал от муэдзина ему не понадобился.
Нордстрем испытал нечто вроде удовлетворения.
Довести молитву до конца Ахмед не успел, поскольку клацнул замок и ведущая в коридор дверь распахнулась. Через порог шагнул Семен в шлеме а-ля звездная пехота с поднятым забралом, потертой десантной броне и в валенках, с парализатором на плече.
Увидев такое зрелище, пилот забыл про аяты и ракаты и замер с открытым ртом.
– Мы их душили-душили, – непонятно к чему заявил рыжий, за спиной которого топтались двое мрачных узкоглазых якутов, снаряженных и вооруженных точно так же. – Пойдем, капитан, покажем тебе, что от твоего хозяйства осталось.
Нордстрем помертвел, Фернандао издало приглушенный писк, Ахмед вздрогнул и нырнул под койку.
– Ну и воняет
