Маркус сидел рядом на пассажирском сидении, суровый и раздражённый. Глазами, горящими жестокостью, он уставился перед собой. И не произнёс ни одного слова на протяжении многих миль.
— Не то что бы это в новинку, — вдруг сказала Пенни, преследуя свои собственные мысли.
Маркус проигнорировал её. Он закурил сигарету, и дым улетучился через открытые окна.
— Не то, что бы это новость! — повторила Пенни громче.
— Твою мать, что ты хочешь? — внезапно воскликнул Маркус, издав подобие рычания.
— Я говорю, это не новость, что ты не разговариваешь со мной. Три дня как ты обращаешься со мной ужасно.
— Я вообще никаким образом с тобой не обращаюсь.
— Вот именно. Что я тебе сделала? Или, возможно, я осквернила твой диван? Ты обнаружил на нём лобковых вшей? Если да, то это были не мои. Ты больше не хочешь продолжить даже курс самообороны.
— Ты платишь мне только за то, чтобы охранять тебя ночью, и я не обязан говорить. Если ты хочешь продолжить уроки самообороны, то должна заплатить. Только первый урок был бесплатный.
— У меня больше нет ни доллара.
— Твои проблемы.
— Нет, действительно, что я тебе сделала? Если я тебя обидела каким-то образом...
— Мандавошка – это вот ты. Смотри на дорогу! Держись полосы, ну где ты научилась водить машину?
— Там где ты научился хорошим манерам.
— Можешь заткнуться на секунду? Сосредоточься на том, что ты должна сказать Франческе. Это единственное, что меня интересует. Остальное – просто дерьмо.
Пенни не отпустила комментарий. Сжала сильнее руль и почувствовала, как её сердце превратилось в маленькую пуговицу. Правда была в том, что последние три дня Маркус не разговаривал с ней. Когда ночью, он сопровождал её после работы, то молчал, словно ему отрезали язык или односложно отвечал на все вопросы. Возможно, мысленно, он уже находился в будущем. Там, куда сбежал бы вместе с женщиной своего сердца. Он сопровождал её только из-за денег, в противном случае – торжественно послал бы куда подальше, в этом она была совершенно уверена. Сердце Пенни стало маленьким, подобно рисовому зернышку.
Они проехали пару часов, в основном в атмосфере угрюмого молчания и отчаянных раздумий, после чего двигатель начал кашлять. Бензин практически закончился, и пришлось остановиться на заправке.
— Я пойду пописать, а ты, тем временем, наполни бак, — сказала Маркусу Пенни.
— Стой, дура, я тебя провожу, — ответил он, ещё менее любезным тоном.
— Спасибо, в этом нет необходимости.
— А это ты на самом деле? Мы посреди орды самцов. Ты можешь сложить два плюс два и понять в чём дело?
Не то, чтобы он ошибался. Некоторые мужчины, потягивающие пиво у дверей бара, смотрели на неё с некоторым интересом или, вернее, смотрели с некоторым интересом на её зад, обтянутый коротеньким платьем. Пенни почувствовала себя неуместно выставленной на показ, и в первый раз за время этой поездки подумала, что лучше бы ей поехать в джинсах. Маркус в резкой манере взял её за руку и пошёл впереди неё к туалетам.
— Писай и побыстрее, — сказал он.
— Уверена, что граф тебе не конкурент.
— Пенни, я не шучу, поторопись, я должен также проверить этот дерьмовый автомобиль и у меня только два глаза.
Она сделала то, что должна была сделать. На выходе заправили машину бензином.
— Я бы хотела бутылку воды, — сказала Пенни. — Или я прошу о многом?
— Я схожу, а ты садись в машину.
Она села на место водителя и видела, как Маркус входит в бар. Там была небольшая толпа, состоящая в основном из дальнобойщиков и праздно шатающихся мужчин.
В определенный момент, пока она ждала, кто-то начал постукивать двумя пальцами по стеклу. Пенни вздрогнула, заметив мужчину около тридцати лет, с уродскими волосами и внешним видом байкера из семидесятых. Она даже не успела понять, что он мог бы хотеть, как за спиной мужчины материализовался Маркус. В одной руке он держал бутылку с водой, а другой сжимал затылок незнакомца, по крайней мере, на две головы ниже, оттягивая его назад.
— Свали, грязный ублюдок, — фамильярно обратился к нему с интонацией, настолько спокойной, что заставила бы дрожать лично Дракулу. Затем он отпустил его, и мужчина, первоначально решивший протестовать из-за такого обращения, увидев Маркуса, смотрящего на него глазами, в которых мерцал дьявольский огонь, пробормотал несколько слов извинения и улетучился.
Маркус сел в машину на пассажирское место и буквально швырнул бутылку между сиденьями.
— Он не сделал ничего плохого, — возразила Пенни. — Может быть, он просто хотел узнать, который час.
Маркус проигнорировал этот комментарий.
— Итак, маленькая сучка, — в гневе он начал её ругать. — Я хочу добраться до тюрьмы. Мы опаздываем. Ты действуешь мне на нервы. Отныне и на будущее, если тебе приспичит, то ты будешь писать в трусы. Мы больше не делаем остановок, даже если ты должна родить камень преткновения [4]. И этот тип не хотел узнать время. У него из ширинки штанов торчал член.
Пенелопа вспыхнула бормоча:
— Я не... я не... я не поняла....
— Я тоже согласен с принципом, по которому женщина, если она хочет разгуливать с киской, выставленной наружу, должна иметь право – болтаться с киской выставленной напоказ, да так, чтобы её никто не тронул. Однако это работает лишь в идеальном мире. В нашем дерьмовом мире, она заканчивает с разведёнными ногами на обочине дороги через десять секунд. Меня не волнует, как ты одеваешься, думаю это ясно, но я хотел бы избежать неприятностей из-за того, что ты хочешь продемонстрировать свои красивые бедра.
Пенни кивнула, её замутило. Из всей этой нотации, её больше всего поразила фраза, очень похожая на комплимент, касающаяся её бёдер.
✽✽✽Как и предупреждал Маркус, Пенни обыскали. Женщина-полицейский быстро и бесцеремонно её ощупала, заставила снять куртку, которую, в свою очередь, также обыскали. Пришлось оставить документы, и объяснить с какой именно заключённой она собиралась встретиться и причину визита.
Она представляла себе, что её заведут в безличную переговорную, в такую, где два человека общаются между собой через стеклянную стенку с помощью телефонных трубок для внутренней связи. Но она оказалась внутри обычной комнаты, полной столов, разбросанных тут и там, за которыми сидели другие многочисленные посетители. В основной части это были мужья, матери, сестры и чьи-то маленькие дети. Сквозь узкое окно в комнату проникал дневной свет. На столах стояли бутылки с водой и пластиковые стаканчики.
Пенни уселась поудобнее и стала ждать. Она была напугана. Ей не терпелось встретиться с Франческой и в то же самое время,
