— Ловушкой?
— Ты не на одну ночь. И я не ищу историй. Они у меня уже есть.
— А если я поклянусь тебе что хочу того же? Секс и бай-бай – подразумеваю.
Маркус нахмурился.
— Пенни, не играй.
— Кто играет? Мне двадцать два года, а не восемь, и я сделана из плоти и крови. Конечно, я не трахаюсь с любым за баром, такое никогда, но в определённый момент я тоже могу иметь необходимость... в быстрой встрече и без осложнений, ты так не думаешь? И я знаю тебя достаточно, но не слишком хорошо. Это не будет чем-то грязным, но в тоже время и неважное. Что-то среднее.
— Я сказал тебе завязывать.
— Правда, в том, что я тебе не нравлюсь. Твои слова просто отговорки.
Они подошли к дому, который стоял в темноте как старый сломанный монолит. Снова не хватало света, и Пенни достала мобильный телефон из сумки.
Было несколько пропущенных звонков от Маркуса, три с неизвестных номеров, и столько же смс. Она начала читать перед входной дверью, пока Маркус курил и курил, в состоянии яростного безумия.
Написал Игорь.
Как он раздобыл номер телефона?
«Всё в порядке, Пенни? Ты вернулась домой? Это я, Игорь».
«Не заставляй меня волноваться, я видел тебя слишком расстроенной».
«Если Маркус оскорбляет или злит тебя, помни обо мне».
— Вот, видишь? Учитывая, что ты такой бесценный, как принцесса-девственница, я уже нашла кого-то для утешения. Может быть, Игорь говорил искренне.
Она игриво подняла мобильный телефон, показывая сообщения. Он не смотрел на них, не смотрел ни на что, кроме её глаз. Бросил на землю сигарету жестом, который, показался акробатическим, и она приземлилась в дальнюю лужу. Затем он схватил Пенни за запястье и с угрожающе близкого расстояния сказал ей:
— «Принцесса-девственница» мне никто и никогда такого не говорил. Окей, выиграла ты. Поднимайся ко мне, я покажу тебе, кто принцесса.
✽✽✽Через десять минут они были уже в мансарде, и сердце Пенни угрожало задушить её за горло. Маркус снял ботинки и свитер и ходил по дому полуголый. В тусклом свете его татуировки казались тёмными сигналами опасности. Сегодня он не надел свой кожаный шнурок и когда повернулся спиной, то Пенни увидела ещё одного морского ската, больше чем на груди, который развернул крылья до ягодиц. Она смотрела загипнотизировано, на нанесённые на загорелую кожу татуировки, и казалось, что они оживают при каждом движении.
— Хочешь кофе? — спросил он, пока возился со старой электрической кофеваркой. — Я да. Сегодня ночью хочу поразвлечься.
Пенни ответила согласием, молчаливо кивнув. Она в свою очередь сняла пальто и обувь и стояла посреди комнаты, как пустая и неустойчивая вешалка.
— Устраивайся поудобнее, — пригласил ещё раз Маркус. Он говорил ироничным тоном, а глаза сияли, как в темноте они сияют у хищных птиц.
— Я устроюсь поудобнее когда мне заблагорассудиться, — пробормотала она ему.
«Я знаю, что ты делаешь. Ты провоцируешь меня. Думаешь, что мне не хватит мужества довести до конца это безумие, что я никогда не пересплю с тобой. Ты меня пугаешь, чтобы я убежала. Но я не убегу. И потом, есть одна вещь, которую ты не знаешь. Ты не знаешь, что я люблю тебя».
Это признание пронеслось в её мыслях, словно пистолетный выстрел.
«Я люблю тебя».
Когда это случилось? Как? Почему? Этого она не знала, но понимала, что уже произошло. Это был первый раз, когда она признавала с такой откровенностью. Всё это не являлось новым чувством, неоперившимся, ужасающим, которое исходило от чёртова яблока, истекающего кровью на его груди, и перемешивало всё остальное.
«Если я буду ждать, когда ты меня полюбишь, то умру девственницей. Так что достаточно того что люблю я, а с тебя довольно ощущений».
Тогда, решительным шагом она подошла к кровати и села. Маркус наливал кофе в чашки и не сразу обратил на это внимание. Когда он увидел её на кровати, то нахмурился, вместо того, чтобы позлорадствовать. Кофе вытек на стол.
— Какого чёрта...
— Ты принесёшь мне этот кофе? Я тоже собираюсь сегодня ночью поразвлечься.
Он подошёл, серьёзный и яростный.
— Скажи, что ты пошутила, и мы закончим на этом.
— Я вообще не шутила. Не ошибайся на мой счёт. Я не крылатая фея и не хочу твоей любви, я просто хочу секса. Трахни меня, как ты делаешь с другими и перестань создавать угрызения для совести.
— Пенни, ты не понимаешь, какой огонь собираешься зажечь.
— Я понимаю, ещё как. Я разглядела огонь.
Она указала на его джинсы, где совершенно чётко виднелся знак огня, о котором говорили. Очевидная эрекция натягивала ткань его брюк.
«Из-за меня?»
Итак, Маркус сел на кровать. Бросил на неё последний яростный взгляд и затем, без каких-либо других остановок, сжал рукой её затылок и поцеловал. В итоге, Пенни лежала, а его язык вновь, в течение нескольких последних странных часов, бороздил её губы, рот, зубы. Мягкий, проникающий, лишающий девственности. Она облизывала его в свою очередь, тяжело дыша, как та, что знает чего хочет, даже если была не совсем в здравом уме. Может быть, она должна сказать ему, что ещё девственница, но, если бы она это сделала, то он бы отступил, Пенни была в этом уверена. А она не хотела, чтобы Маркус отступал.
Маркус проскользнул рукой под платье, которое шумело, как рой пчёл. Должно быть, мудак раздел многих женщин. Или, возможно, только одну, но внимательно. Он двигался, как если бы точно знал, где всё находиться: петли, крючки, то, что необходимо поднять и то, что необходимо заставить соскользнуть. Снял с неё платье через голову, и Пенелопа покрылась мурашками от абсолютной любви и скрытого страха. Сердце стучало так, как оно бьётся в мгновение перед смертью, с силой последнего прощай. Она оказалась в трусиках и лифчике перед его глазами, рассматривающими её, и спросила себя: был ли это только один из многих снов, которые она видела по ночам за последний месяц? Его руки снимали всю одежду, а его язык, медленно, но импульсивно дегустировал кожу, и говорили ей, что всё реально, слишком реально. Маркус нежно надкусил её соски. Гладил их кончиками пальцев, наполняя её лёгким ознобом, бьющимся с сердцем в одном и том же темпе.
Затем скользнул к бёдрам. Он поцеловал и там, зафиксировав её ноги. Пенни ненадолго потеряла чувство реальности, места, времени. С взглядом, зафиксированным на окне в крыше, мокром от лёгкого и тихого дождя, и на самом деле ничего не видя, потому что её глаза наполнились крошечными искрами удовольствия и счастья. Она наслаждалась этим ненасытным прикосновением к центру её тела, которым
