— Я задала тебе вопрос, Любовь моя, — говорит, направляя на моё лицо свои великолепные глаза убийцы. — Скучал по мне?
— Я скучал по тебе, — отвечаю, но пока я это делаю, понимаю, что в первый раз ей лгу. Честно говоря, за последние несколько недель я перестал думать о ней. Но увидев, внезапно вспоминаю всё что нас объединяет, и понимаю что это она моя женщина, только она. У нас неисчислимое множество вселенных, которые связывают друг с другом. Она – моё спасение, лекарство от зла, которое на меня обрушилось за последнее время. Спасение от Пенни.
— Я – это ты, а ты – это я, — добавляю, поглаживая её бёдра. Мы часто говорили эту фразу раньше, как наш особый способ сказать: «Я люблю тебя». Произнося это, я думаю что свободен, что для меня существует только Франческа. Вот, теперь я знаю.
Франческа улыбается и вскакивает на ноги. Она ходит голая по комнате; такая гибкая, мускулистая, крепкая, возбуждающая. Берёт одну из моих сигарет из пачки, лежащей на столе, подносит к губам, зажигает её и курит.
— Ты сногсшибателен, Любовь моя, — наконец комментирует, разглядывая меня. — И да, я вышла раньше, но решила ничего не говорить и сделать тебе сюрприз. К счастью, что ты не сделал его для меня. Я думала, что найду ту маленькую цыпочку в твоих трусах.
Я смеюсь, но делаю это с трудом, поскольку мне кажется что мышцы щёк не сокращаются.
— Ты её трахал? — это следующий вопрос, пока она внимательно следит за мной, с сигаретой между двумя пальцами и выдувая дым из угла губ.
Тогда я беру сигарету из той же пачки и прикуриваю от её сигареты. Потом сажусь на край кровати и слышу, каким резким становится мой голос при ответе.
— Я просто согревал свой член. Но теперь завязывай с допросами, или мне кажется, что я всё ещё в этой чёртовой тюрьме.
Франческа смеётся забавляясь. Сразу после этого кто-то стучит в дверь.
У меня нет времени на размышление, так быстро она одевает мою футболку, брошенную на диван, и открывает с почти насильственной срочностью.
За дверью стоит Пенни. На её губах сияет лучезарная улыбка, которая сразу умирает. Смотрит на Франческу, смотрит на меня, а потом вновь на Франческу. Она понимает за три секунды, что всё кончено. Признавая – если что-то начиналось. Заикается, путает некоторые слова, а потом, извиняясь, уходит.
И когда она уходит, я чувствую, как кричит мой разум: «Пенни!» С дьявольской силой сжимаю кулак, убивая инстинктивное желание последовать за ней, остановить её на лестнице. Это было бы бессмысленно. Мне не нужно с ней объясняться. Моя женщина – Франческа, эта статная длинноногая воительница, а не та маленькая и хрупкая, которая только что ушла. Мы просто повеселились, это было очевидно с самого начала. Я ей ничего не должен, тем более выяснение отношений. Я больше никогда её не увижу, игра окончена навсегда.
Глава 25
На протяжении бесконечности Пенни оставалась там, где упала, прислонившись к входной двери и свернувшись калачиком. Всё это время ей казалось, что она ни о чём не думала, возможно, даже и не дышала. Её разум потонул во мраке боли и паники. Всё кончено, всё кончено. Она никогда с ним больше не встретится, никогда больше не поцелует, никогда больше не дотронется. Маркус и Франческа уедут в ближайшее время. Вместе они были идеальной парой. Проклятая идеальная пара.
И она была настоящей идиоткой. Только такая идиотка как она, могла поверить, хотя бы и на несколько ослепляющих часов, что такой мужчина как Маркус, может испытывать в отношении неё что-то большее, чем смутное вожделение, имеющее срок действия. Почему она позволила себя обмануть? Из-за тайных мучений Эдварда Рочестера? Какая-то ужасная глупость…
Всё это бесконечное время она сидела и вздрагивала от каждого маленького хруста по вине обычной неунывающей надежды. Надежды на то, что Маркус спуститься и скажет ей, что он её любил, её любил, любил только её, несмотря на Франческу, вопреки Франческе, наперекор всему грёбаному миру. Потом встала и заперлась в ванной.
Она стояла под душем пока вода не превратилась в водопад ледяного дождя. Затем Пенни вытерлась медленными и механическими жестами и забралась к бабушке в кровать. Она не хотела оставаться в своей комнате, где в заточении между пожарной лестницей и стенами было слишком много воспоминаний.
Спряталась под одеялом в кровати Барби и выплакала все созданные Богом слёзы. Она вспомнила каждый прошедший момент: их встреча, первые скандалы, первый поцелуй, первый раз.
Несмотря что причиняла себе боль, она задалась вопросом – что они делали в этот момент? Они снова занимались любовью? Спали обнявшись? Вместе ужинали, смеясь и говоря об их четырехлетней разлуке? Когда они уедут?
«Маркус когда-нибудь подумает обо мне?
Рано или поздно я перестану плакать?»
✽✽✽Чтобы съездить в больницу она вышла из дома очень рано. Пенни удалось поспать около часа, разбитого на сотни минут неглубокого и взволнованного сна.
С Барби она провела весь день. Ничего не ела, только выпила чрезмерное количество кофе, купленного в автомате больницы. У бабушки чередовалась моменты долгого сна и запутанной болтовни. Во время одного из пробуждений она отчаянно плакала и кричала, что её сын умер, как будто это произошло всего мгновением раньше, а не почти двадцать лет тому назад. Пенни её обняла и плакала вместе с ней.
Когда она вернулась домой, то почувствовала себя слабой как ребёнок, которого всю ночь рвало и держалась высокая температура. Она медленно поднялась по лестнице, опасаясь встретиться с Маркусом, надеясь встретиться с Маркусом. Однако когда достигла своей лестничной площадки, вместо того, чтобы войти в квартиру и закрыться внутри, оставляя всё снаружи, она поддалась бредовому искушению.
Бесшумно поднялась по винтовой лестнице и приложила ухо к двери мансарды. То, что она услышала, было абсолютным концом любой слабой надежды. Маркус и Франческа занимались сексом, доносившиеся звуки были недвусмысленны. Она не сомневалась, что они занимаются этим часами, посвящая время воссоединению, после многих лет принудительной разлуки.
Пенни положила руку на рот, чтобы не закричать. Он хотела произнести его имя, хотя и не понимала почему. Возможно потому, что произнося его, она могла почувствовать, что Маркус всё ещё существовал, и не являлся только маленькой частью прошлого, мёртвого и похороненного за одну ночь.
Но она промолчала и вся, дрожа, вернулась в дом. Её тошнило. Вырвало кофе и целым морем кислоты. Затем она посмотрела в зеркало и там увидела свои глаза, избитые печалью. Опухшие и бескровные
