— Хочешь поужинать у меня дома? — спросил её Игорь. — Я прекрасно готовлю, только попробуй.
Пенни сразу согласилась, думая, что судьба была подлизывающейся сволочью, которая поддерживала её в решении заняться с Игорем сексом. Или, возможно, просто с учётом платья, которое с трудом прикрывало трусы, это она сама посылала ему недвусмысленное сообщение, пойманное им на лету.
Таким образом, они добрались до его квартиры, и Пенни сразу обратила внимание на то, какой она была маленькой, но красочной и причудливой. Абстрактные картины, конечно, нарисованные им, выполненные теми же плотными мазками, как и декорации к спектаклю, низкий стол, сделанный из двери сарая, полная надписей стена. Фразы были взяты из известных стихотворений и написаны вручную по всей поверхности стены, представляющей собой мозаику из рельефных кирпичей. Даже бокалы были экстравагантными, некоторые казались дистилляторами, другие выглядели как огромные кубики льда полые внутри, и ещё некоторые имели форму извилистых женских тел без головы.
Пенни расположилась на диване, и Игорь протянул ей открытую бутылку пива. Затем он сел рядом с ней и спросил напрямую:
— Итак, ты хочешь мне рассказать, что произошло?
— В каком смысле?
— Почему ты здесь со мной, а не с Маркусом? Вчера ты выглядела такой категоричной, и твой сегодняшний звонок меня поразил.
— В положительном смысле, надеюсь.
— Очень позитивно, но... почему произошло такое резкое изменение?
— Мы... эм... мы расстались.
— Могу я спросить, что случилось, или буду выглядеть слишком любопытным?
Пенни проглотила глоток пива и попыталась беспечно улыбнуться.
— Ничего особенного. Мы не ужились вместе.
— Так внезапно? Напротив, мне показалось, что вы очень ладили.
— Я уже… на самом деле, уже давно об этом размышляла. Между нами было просто физическое влечение, не более того. А я хочу большее.
Неожиданно Игорь протянул руку и переплёл их пальцы.
— В общем, чудеса случаются. Знай, что я парень, который может дать большее. Понимаю, что это рано, но…
— Это никогда не слишком рано, — ответила она, немного волнуясь и, задаваясь вопросом: чёрт возьми, мог ли этот комментарий, брошенный чтобы заполнить пустоту и скрыть сердцебиение означать что-то большее?
— Ну, если, например, я тебя поцелую, ты не подумаешь что я мудак, который пытается воспользоваться твоей уязвимостью?
— Я совершенно не уязвима, — твердо возразила она, чувствуя себя хрупкой, как замок построенный из мокрого песка.
Игорь улыбнулся, продолжая держать её за руку.
— Я честно стараюсь, послушай, но я хочу не только этого. Ты мне действительно нравишься и всегда нравилась, с тех пор, как я впервые тебя увидел, когда тебе было шестнадцать. Ты носила косу на одно плечо, была одета в пальто небесно-голубого цвета, с большими кнопками по краю.
— Ты до сих пор помнишь? Мне сшила его моя бабушка. Увидев, как на него смотрела Ребекка, я больше не одевала это пальто. Она заставила меня почувствовать, как будто я несчастная беженка.
— Напротив, ты была восхитительна, и такой оригинальной, сильно отличалась от других. Настолько другая, что я купился на ложь Ребекки. Я был ещё ребенком и поступил глупо. Должен был всё равно с тобой сблизиться.
Пенни посмотрела на него и выдавила из себя лучшую улыбку, на какую сейчас была способна.
— Стань ближе сейчас, — попросила его.
Игорь не заставил повторять дважды. Он наклонился к ней и поцеловал в губы.
Пенни ожидала, что мир вокруг перевернётся вверх дном, что сердце подскочит в горло, убежит в руки и ноги, но ничего подобного не произошло. Несмотря ни на что, она не позволила победить своему желанию сбежать. Она должна была остаться и дойти до конца. Поэтому поставила на пол бутылку пива и ещё ближе приблизилась к этому ангелу с белокурыми кудрями и глазами василькового цвета. Пенни смотрела на него, как будто умоляя бросить ей веревку пока падала в пропасть. Игорь, несмотря на свой внешний вид принца на белом коне, прежде всего, был лишь мужчиной. Таким мужчиной, кто в придачу всегда был к ней неравнодушен и поэтому не остановился, чтобы задуматься о смысле той спешной импульсивности с какой она оказалась в его объятьях. Он просто её принял.
Они оказались лежащими друг на друге на диване, абсолютно отличном от того, что стоит в квартире у Маркуса, залатанный в двух просиженных местах, а скорее на своего рода комфортной кушетке, в полоску цвета индиго и жёлтого кедра. Игорь сжимал её с вежливой пылкостью, а Пенни напряжённо сосредоточилась, стараясь заменить свои воспоминания на доску без единой записи. Этот длинный поцелуй был неплохой, но это был просто поцелуй. От этой глобальной осведомленности в том, что не сумела потерять память и том, что постоянно помнит Маркуса, она задавалась вопросами: почему, чёрт возьми, она так сильно его любила и как вообще возможно любить его так сильно? Почему хватило только двух месяцев, чтобы так сильно кого-то полюбить. Пенни начала плакать, как дура без надежды. Игорь не мог не заметить её состояния и отстранился обеспокоенный.
— Что происходит? — спросил её.
Она лежала прижатая его весом и вырывалась как мотылек внутри перевернутого бокала. Он откинулся, и Пенелопа встала, с глазами наполненными горькими слезами, и только повторяла:
— Прости меня, прости меня, прости меня.
Она повторяла это пока надевала пальто, и подходила к двери, и выходила из его дома, и навсегда уходила из жизни Игоря.
Бегом спустилась по лестнице, продолжая мысленно повторять одни и те же слова. Игорь ни в чём не виноват. Ей принадлежала вся вина и её удушающему способу любви, её исключительной потребности в Маркусе, несмотря на то, что он этого не заслуживал, даже если бы был последним мужчиной на Земле, который мог бы подарить ей надежду домашнего гнезда, и облегчение, и будущее.
✽✽✽Она вернулась домой расстроенная. Войдя в квартиру, незамедлительно сняла туфли и швырнула прочь, как будто они обжигали. В этот момент она услышала отчётливый стук в дверь. С надеждой, что это пришёл Маркус, она бросилась открывать как импульсивный ребёнок, хотя и не имела какой-либо причины надеяться.
Но это оказался не он.
На пороге стояла Франческа, и она была одна. Увидев её, Пенни не смогла подавить самопроизвольно возникший душевный ступор. Приоткрыв губы и прищурившись, она смотрела на неё немного с тупым выражением.
— Можно войти? — спросила Франческа, и вошла не дожидаясь её разрешения.
Пенелопа приняла оборонительную позицию.
— Чего ты хочешь?
— Я должна спросить то же самое, детка. Что ты хочешь от Маркуса?
— Я ничего не хочу.
Это было неправдой, она хотела всё,
