– Идите в жопу, – сказала я как можно более душевно. И добавила после небольшой паузы: – И титул туда заберите тоже…
Вот не чувствую я в себе должного аристократизма. А уж желания пахать на ниве возрождения былой славы… нет, без меня, пожалуйста.
Утро выдалось одновременно солнечным и дождливым. Устроившись на подоконнике, я наблюдала, как капли воды стекают по стеклу. Мир за ним гляделся кучей этаких разноцветных пятен.
Вставать было лень.
Выходить из комнаты – лень вдвойне.
Рука зажила, оставив на память о собственной неосмотрительности – впредь с родственниками буду беседовать лишь в теплой компании, лучше, если адвоката – тончайшую полоску шрама.
Вчерашний день оставил горькое послевкусие.
Почему-то я не могла отрешиться от мыслей о маме… и об отце… вдруг вылезло все то, что я так старательно прятала, открещиваясь от собственной памяти. А она ждала-ждала и вернулась… тот же дождь, но дома… и мир за окном, темный, с желтыми кругами фонарей. Запотевшее стекло. И рисунок…
Палец отца выводит круг.
Оптимальная форма.
Деление на шесть зон… выбор камней… камни он хранил в шкатулке, которую мама запрещала мне трогать, а вот отец позволял. Он высыпал камни на стол и рассказывал про каждый.
Янтарь.
Теплый, как луч солнца… и если сдавить пальцами, а потом дохнуть, он начинает светиться.
От головной боли.
И недугов.
От сглаза – александрит. Он похож на мутную стекляшку и совсем мне не нравится, но отец держит его осторожно.
Голубая бирюза и молочный нефрит, из которого он обещает сделать мне подвеску, а мама хмурится: ребенку ни к чему такие украшения. И вообще украшения, еще потеряю… а сглаз и прочее – это все выдумки. И странно, что отец в это верит…
Она не ругает.
И не упрекает.
Вздыхает лишь, глядя на нас, и уходит на кухню разогревать ужин.
Я отчетливо помню запах котлет и тонкие нити квашеной капусты. Ягоды клюквы, которые как зерна граната, не того, что плод, а камня… и я гоняю их по тарелке, а родители беседуют.
И мама отводит глаза.
Ей снова на собрание идти и там объяснять, почему семья у нас неполная. Это я у классной подслушала, когда она говорила с кем-то, мол, странно, если живут вместе, то почему не распишутся, и не могла понять, где это родителям расписаться надо.
Проклятье.
Я прижалась лбом к холодному стеклу.
Прочь.
Не вернуть. Не исправить. Так зачем себя мучить мыслями о том, как оно могло бы быть… стиснуть кулаки, чтобы ногти впились в ладонь.
Сползти.
Одеться.
Это из-за того умершего парня. Я ведь до последнего надеялась поднять его… чуда не произошло, а потом еще старуха… и, главное, из головы не идет мысль, а что, если чуда не произойдет и тогда, когда моя помощь понадобится Малкольму?
Волосы причесать.
Отрастают. Лезут в глаза… надо или снова резать, или дождаться, когда можно будет в хвост связать. И что-то второй вариант мне не слишком по вкусу…
Я вздохнула и открыла-таки дверь, чтобы нос к носу столкнуться с Офелией.
– Привет, – сказала та и щелкнула меня по носу. – А я как раз тебя ищу…
Блондиночка выглядела бледноватой, но при этом донельзя довольной.
– Нашла. Поздравляю.
Дружелюбием я никогда не отличалась, а уж гостеприимством и подавно, но блондиночку это не смутило, она протиснулась мимо меня и сморщила носик:
– Что, Малкольм настолько обеднел, что не в состоянии оплатить нормальное жилье?
– Чего тебе надо?
Сиреневое платьице с пышной юбкой, из-под которой выглядывали сетки-подъюбники. Кружавчики. Пуговки. Меховая горжетка… на ком другом этот полукукольный наряд смотрелся бы нелепо, но Офелии шел.
– Я тебя видела. Наш малыш считает себя опытным, а на деле – еще тот недоучка… Боги, я когда-то всерьез рассматривала его кандидатуру…
– Вали отсюда.
Меня не услышали.
Офелия сморщила носик.
– Рай предупреждал, что у тебя отвратительный характер… донеси, пожалуйста, до своего любовника, что, если вздумает мешаться, ему станет нехорошо…
Нет, вот же ж…
Ладно, оправдываться и доказывать, что мы не любовники, я не буду. Во-первых, лень, во-вторых, напрочь смысла лишено. А вот угроза…
– Не боишься?
Офелия повернулась ко мне и смерила насмешливым взглядом.
– Кого?
– Божественного воздаяния…
Нет, я не собиралась ее проклинать… я помнила, что это – нехорошо и даже незаконно местами, и наверняка силу можно использовать с куда большим эффектом, хотя бы в той же лечебнице. Вот только там у меня ничего не получалось.
А здесь все складывалось одно к одному.
И смерть та.
И сны мои. И дождь. Память. Бабкин визит… Мама, которая из головы не шла, хотя я не сомневалась, что, излечи я ее, благодарностью не проникнется… А еще эта кукла пялится, угрожает…
Если бы она ушла.
Или отступила. Но нет, она слишком привыкла, что стоит надо всеми, тем более над какой-то там полукровкой. А потому ущипнула меня за щечку и прошипела на ухо:
– Придержи своего дружка, если не хочешь завтра в борделе оказаться.
Вот сука…
Глава 31
Я почувствовала, как рвется сила. И попыталась удержать.
Перенаправить.
Сделать что-то, но… это было сродни попытке удержать ураган сачком для бабочек. Сила выплеснулась и окутала Офелию. Я видела это облако темно-лилового цвета…
Та застыла.
Широко раскрытые глаза, в которых пустота и ничего кроме. Рот. И ниточка слюны, сползающая на подбородок. Медленно так… медленно… а мне надо что-то сделать, но я стою и смотрю. На облако это, пушистое, слепленное из комков пыли. На зерна гнева моего, которым не суждено будет прорасти.
Может, в этом дело?
Как я могу исцелять кого-то, когда сама больна?
Мысли были отстраненными и чужими. А еще я не понимала, как поступить. Велеть силе вернуться? А она послушает? Облако тает и…
Я закрыла глаза.
Я нырнула в это тело, словно в омут, привычно отмахнувшись от разноцветных картинок… правда, одна заставила замереть. Надо же, какой сюрприз… жизнь в жизни, на китайский фонарик похоже. Тонкая оболочка матки, которая не кажется такой уж надежной защитой, и в ней – искорка.
А у ребенка и нервная трубка сформирована. И сердечко уже бьется…
Недель восемь, а то и девять… надо будет уточнить, когда она прибыла. А еще сказать Малкольму. И Айзеку. Одно дело – втягивать в свои игрища девиц, и другое – беременных девиц…
Я коснулась ее живота, и сила моя втянулась, окружила зародыш. Вот так… пусть родится маг… жизни или нет, главное, чтобы здоровый.
С такой матерью ему здоровье понадобится.
И удача тоже, но удачи я дать не могу…
Я отступила.
Нервная система. Сейчас она похожа на арфу, только гиперсложную, протянувшую струны сразу в нескольких измерениях, если тронуть одну – веко дрогнет. А здесь – сердечко ускорит ритм… Я вдруг осознала, что могу сделать если не все, то многое.
Велеть ей умереть.
Или даже просто дернуть посильнее за нить-струну, и смерть произойдет. Или не смерть, а, скажем, акт дефекации… Боже, это
