– Слушай, – я повернулась к брюнетику и руки за спину спрятала. – А ты в зельях хорошо разбираешься?
Малкольм вот точно разбирается, но…
Малкольма под рукой нет, а этот имеется. И тоже старшекурсник, а основы зельеварения входят в общую программу. Надеюсь, при его снобизме брюнетик считает, что учиться надо на отлично.
Выражение его лица говорило, что он желает послать меня лесом, но… хорошее воспитание – оно такое, заставляет людей делать то, что им не по вкусу.
– Глянь бутылочку, – я подвинула ту, которая с белой пробкой. – Пожалуйста.
А что, сказать мне несложно.
Сама же я взяла бутыль с темной пробкой, выковырять которую получилось не с первого раза. Увы, усилий оно не стоило. Внутри оказался самый обыкновенный деготь, смешанный с овсяным настоем и, кажется, мятной эссенцией. Ее, полагаю, добавили исключительно в попытке облагородить кожную мазь. Попытка, сразу скажу, не слишком удалась.
Сколько эти бутылки стояли?
Дегтем, если помнится, уже лет десять никто не пользовался, существовал с десяток куда более простых и эффективных средств для лечения кожных заболеваний. Так что мазь успела и настояться, и протухнуть и теперь изрядно пованивала.
Правда, мятные нотки в этом смраде ощущались, добавляя свою прелесть.
Я чихнула и потерла нос.
– Ну? – поинтересовалась у брюнета, застывшего с бутылью в руках. Вид у него был…
Странноватый.
Бледный.
Лихорадочный… и пот проступил на лбу… и, кажется, у него хватило дури попробовать… да, зря я надеялась, что снобизм помогает в учебе.
– Эй, – тихонько позвала я и, дотянувшись до брюнета, ткнула в него пальцем. – Ты живой?
Живой.
Сердце колотится.
И с энергией что-то… бурлит он внутри, будто чайник, того и гляди взорвется. Ох ты… адреналин шпарит. Надпочечники выплеснули его столько, что странно, как вообще сердце выдерживает. И что бы ни было в той бутыли, для здоровья оно явно не полезно.
– Ладно, – примиряюще сказала я. – Ты тут постой, а я пока… пока схожу. В туалет. Очень, знаешь ли, захотелось…
Смотрит.
На меня.
Сквозь меня… и под взглядом этим не слишком уютно… более того, откуда-то взялось ощущение, что с меня сейчас шкуру снимут… в прямом смысле слова.
Он наклонился.
Поставил бутыль. Аккуратно закрыл пробкой… Движения были медленными, очень осторожными, словно он боялся, что не справится с собой.
– Так я…
Я пятилась.
Он смотрел.
Смотрел и…
– Беги, – сказал он, растягивая губы в резиновой улыбке.
Уговаривать меня не понадобилось. Развернувшись, я кинулась к лестнице. А заклятие ушло в стену, и стена эта, вздрогнув, плюнула в меня штукатуркой.
Твою ж…
– Помогите! – мой визг утонул в тишине.
И вспомнилось, что время-то позднее, что из людей здесь – тихие целители, большей частью студенты, а дежурный мастер наверняка устроился в комнате отдыха и дремлет. И даже если не дремлет, что он может противопоставить слетевшему с катушек деструктору.
Мамочки…
До лестницы я добралась. И, воспользовавшись перилами – широкие, дубовые, давно мечтала прокатиться, – съехала на второй этаж… И чернота, которая поползла по перилам, почти не напугала…
Совсем не напугала.
И пепел под ногами.
– Стой, тварь! – рев за спиной заставил вздрогнуть и прибавить шагу.
Тварь я или нет, дома подумаю, а теперь…
Палаты.
В палатах больные люди…
– Назад! – рявкнула я на излишне любопытную тетеньку, которой вздумалось проверить, кто ж это вечером тихим разоряется. – Закрыться и не высовываться…
Брюнетик взвыл.
Он спускался.
Медленно так, будто и не человек – игрушка заводная. Только, чуется, завода надолго хватит… бутылочка, мать его… кто ж просил прихлебывать… а если бы яд… лучше бы яд. С ядом я, глядишь, и справилась бы…
– Тварь… – отчетливо произнес он, вытягивая руку, на которой бултыхалось что-то такое, зеленое, полупризрачное и явно недоброго плана.
Тетенька, на меня смотревшая с упреком – ага, не в мои юные годы солидными дамами командовать, – тоненько взвизгнула и скрылась-таки в палате. Надеюсь, додумается дверь подпереть, хотя бы тем же комодиком.
Я икнула.
Так… думай, Марго… думай…
Зеленое марево шлепнулось и с шипением растеклось по ступеням, от которых повалил дымок. Вариант подойти и швахнуть по голове чем-нибудь тяжелым я отбросила сразу. Во-первых, тяжелого ничего нет. А во-вторых, вряд ли меня подпустят столь близко.
Бежать…
Ниже палаты с тяжелыми.
И приемный покой. Отделение интенсивной терапии и операционные… и мало ли кто там… я, конечно, эгоистка, но я хотя бы здоровая и…
– Рай, – я пятилась, не спуская взгляда с некроманта. – Скажи, а почему ты меня так не любишь?
– Ты тварь, – убежденно произнес он.
– Это я уже слышала…
Спокойно.
Дар мой, чтоб его, опять исчез… а ведь если меня не станет, то и его тоже. Слышишь, зараза этакая? Или помолиться стоит? Скажем, богам местным… они давно не вмешиваются в дела земные, но вдруг да для меня исключение сделают?
– Но почему?
– Тварь.
– А ты понимаешь, что если убьешь меня, то получится нехорошо?
Он наступал.
И вновь же движения дерганые, какие-то неровные, будто он не до конца справляется со своим телом, и… и я вижу бурлящую силу, напирающую на диафрагму… странно, будто на анатомическую проекцию накинули пленку с разбрызганными красками.
Алая…
Агрессивная.
А вот зелени капля… и если попробовать изменить цвета? Нет, не получается, то ли в принципе невозможно, то ли маг из меня хреновый, что куда более вероятно.
Мать твою ж…
– Ты должна… должна… – он запнулся.
Нахмурился, будто размышляя над чем-то. Надеюсь, не над тем, стоит ли меня убивать здесь или же вывести из здания…
– Я тебе помогла, – подсказала я.
Если цвет не получается изменить, то… вот эти ниточки, протянувшиеся в никуда. Алые, нарядные, как дождик на городской елке. Поблескивают и манят…
Я протянула руку.
Ниточки исчезли, не желая иметь со мной дела.
– А давай, – предложила я, – выйдем?
– К-куда?
– Отсюда… что тут… тесно, темно… и помешать норовят…
Внизу громко хлопнула входная дверь. Надо будет посоветовать доводчики сделать, а то пара таких хлопков – и здание рухнет к чертовой бабушке.
– А на улице вечерок… прохлада… прогуляемся, ты мне все и расскажешь.
Брюнет уставился на меня.
Зрачки плывут… взгляд явно рассредоточенный, что не предвещает ничего хорошего. Нет уж, второй раз я тебя спасать не стану, раз уж мозгов нет… это додуматься, пробовать неизвестно что…
И нити по-прежнему не давались. А за спиной некроманта шелохнулась тень весьма зловещего вида. Я моргнула, и тень исчезла, а вот присутствие живого осталось. Будто кто-то прятался…
Надеюсь, помогать пришли мне, а не ему…
– Руку подай, – велела я, и брюнетик – вот ведь сила хорошего воспитания – подчинился. Я же, ухватившись за локоток, продолжила: – Ты хороший парень, Рай… вижу, неравнодушный к окружающим…
Красные нити оказались горячими.
Ощущение, что пальцы в кипяток сунула… скривилась, пытаясь удержать улыбку.
– …и друзей любишь. Любишь ведь? Развлекай даму беседой… убить всегда успеешь.
– Тварь.
Вот заладил.
Все мы твари божьи, как утверждала бабушка, потому не обидно, но…
– В этом мы тоже разберемся… на самом деле тебе ведь не хочется никому причинять вред?
Я тянула цвет.
Медленно.
По капле.
И старалась не закричать от боли, потому что чужая ярость была не просто
