– Скоро там будет нечего плавить, но это не важно.
Он убрал снежинку с моего носа.
Блин.
В этаком антураже о любви бы говорить, а не… о любви я не умею. Я вообще ее не хочу. И не буду влюбляться. Я просто помогу ему, и Малкольм поймет, что больше не должен находиться рядом. Вспомнит о своих делах или…
Маг жизни ценный приз.
И как понять, кому нужна я, а кому мой дар?
– Он ничего не сказал, понимаешь? Я ждал, а он… промолчал. И через неделю появилось это объявление… оглашение… помолвка… я понятия не имею, кто эта девица, но… понимаешь, он просто вычеркнул меня. Взял и… даже не стал ждать, когда я…
Я погладила его по лицу.
Это сочувствие, и только. Сочувствовать людям нормально. И Малкольм тоже это понимает. Он мою руку взял и прижал ладонь к своей щеке.
– А ты не думал, что все могло быть иначе?
– Как иначе?
Машина посигналила, намекая, что мы за покупками как бы собрались, а не под фонарями обжиматься. Ничего. Потерпят. Им спешить некуда. Я взяла Малкольма за руку и потянула за собой. Как-то… неприятно было думать, что нас разглядывают. Нет, мы ничего такого, зазорного, не делаем, но… пусть Рай цирк в другом месте находит.
– К примеру, он давно уже отыскал эту девушку. И быть может, она ему нравится… и настолько нравится, что он решил жениться. Или ему сказали жениться, потому что да, существовала вероятность, что ты умрешь. Даже если отбросить твою болезнь, один ребенок – мало… вот и решил порадовать тебя братьями и сестрами… и объявления… газеты ведь заранее верстаются, значит…
– Он мог бы объяснить.
– Не сумел.
– Ты его оправдываешь?
Я пытаюсь понять, что вообще делаю в этом переулке.
– Нет. Я хочу, чтобы ты рассмотрел другие варианты. И поговорил с отцом. Прямо. Откровенно. То, что тебя грызет, – я постучала по лбу Малкольма, – тебя же убивает. Понятно?
Ай, да что с ним, дураком, говорить.
Сама такая.
Глава 43
Метель кружила.
Вьюжила.
Водила. Шептала ласково и отступала, манила сделать хоть шаг.
– Замерзла? – щеки коснулась шершавая варежка. – И почему без шарфа? Вся шея вон голая… как маленькая, право слово.
Тедди набросил на плечи тяжелый плащ.
– А сам?
– Если я заболею, ты меня вылечишь. И вообще, у меня куртка зачарованная, а ты свою где покупала? Куцая, что хвост собачий…
Ворчит.
Это не от злости, по привычке старой. Пускай себе. На руки вот дует, продолжая выговаривать.
– Ты вообще зачем сюда пришла? – он заслонил от метели, и Варнелия, вздохнув, призналась:
– Цикл закончился. Анализ.
– И что?
– Ничего.
– То есть?
– Совсем ничего… понимаешь, такого быть не может. Даже вода заряженная дает минимальное смещение, а здесь… будто не вода, будто вообще ничего не было… это… неправильно?
От его портала пахло лесом.
И вывел он на берег старого озера. Затянутое седым льдом, ощетинившееся рогозом прошлогодним, оно было неряшливо и в то же время упоительно красиво первозданной своей красотой. Стена из старых елей сдерживала напор ветра. Он гудел, но где-то далеко, а может, наоборот, очень близко. Качались верхушки. И сами деревья похрустывали, постанывали…
Держались.
– Зачем мы здесь?
Изо рта со словами вырывались облачка пара. Искрились. И сила, пропитавшая и землю, и воздух, отзывалась на тепло человеческое.
– Мне показалось, тебе хочется уйти куда-нибудь…
– Она умерла.
Витгольц вытащил из сумки плед, встряхнул, избавляя от крошек, и разостлал на снегу. Сам сел, а потом потянул ее, а она не стала сопротивляться.
– Кто умер?
– Старуха… бабка Маргариты.
– И что?
– Это я виновата…
– В чем?
– В том, что полезла… помнишь, я попросила тебя волосы его добыть и… я проводила анализ, – она надолго замолчала.
Здесь и вправду было хорошо.
Холодно.
Жутковато, говоря по правде, поскольку смеркаться начинало рано и небо уже окрасилось бледно-лиловым. Луна вот выглянула, хрупкое блюдечко, отраженное в полынье… здесь и летом не бывает жарко.
Мысль лежала на поверхности.
Местные рыбины, выраставшие до воистину огромных размеров, часто поднимались к самой воде. Их черные тени скользили, дразня кажущейся доступностью, но, сколько Варнелия себя помнила, никому не удалось добыть хотя бы одного карпа. Рассказывали, что там, на дне, в древних омутах, обретаются древние же сомы воистину ужасающих размеров.
Здесь не купались.
Не из-за сомов, само озеро обладало на редкость дурным нравом. И там, где вчера был пологий песчаный берег, вполне могла возникнуть яма с водоворотом.
Сила.
Свободная сила, которую слышали многие, но вот воспользоваться ею…
– Не надо, – попросила Варнелия, когда над пледом вспыхнул силовой полог. – Я… не замерзну… подумать надо… волосы… она ведь была отличным алхимиком… знаешь, я нашла некоторые ее старые работы…
Зелья, улучшающие цвет лица.
Безделица, если подумать, но два патента и почти революция в косметической промышленности… ей шли отчисления.
Еще средство для укладки волос, которое ныне используют если не в каждом втором салоне – все же стоимость его на выходе получалось приличная, – то в каждом четвертом точно.
Стабилизатор для сложных составов, позволивший создавать зелья выше пятого уровня… консерватор… боги, да у нее было такое количество патентов, что и представить сложно.
В полынье образовался сизый пузырь, под которым виднелась тень огромной рыбины, может быть, даже того мифического сома, что поселился в озере на заре времен. Варнелия не отказалась бы увидеть его.
Некоторые ведь видели.
И говорили.
И… какой смысл цепляться за брак с Амелией, если хватает собственных денег? А их должно хватать… патенты работают, пусть и процент отчислений мизерный, но массовость применения… не то. Не туда мысль свернула. Следует сосредоточиться и…
После стабилизатора был реставрирующий гель, способный восстановить малые трещины… его, кажется, сейчас в стоматологии применяют.
Непокорность сына могла разозлить, но… одно дело – техническая направленность, а совсем другое – целительство… косметология близко, но не то… совсем не то.
Варнелия сдавила переносицу.
– Не получается?
Она отмахнулась, и Витгольц послушно замолчал.
Патенты… их было более дюжины, не считая всяких мелочей, право на которые она продала… рецепт духов и чистящего средства… и ничего, связанного с медициной. Или…
Капли Нивеи… обновленный рецепт.
Варнелия подалась вперед, и пузырь над озером лопнул. Сетка искр зависла над водой, дрожащая, хрупкая… красивая. Радуга силы.
Капли Нивеи создавались от бессонницы. Пустырник. Мята. Ромашка.
Белая полынь.
Корень авессила.
В малых дозах – отличное успокоительное, в больших – снотворное, некогда весьма популярное, но… оказалось, что при длительном хранении свойства капель радикально меняются.
Серия самоубийств.
Депрессии.
Скандал, стоивший компании «Ханс и Кеххнер» репутации, а старым целительским родам и состояния. Корень авессила в сочетании с полынью получал свойства накопителя. В результате – резонанс энергии, и чем более одарена женщина, тем сильнее…
Королевский суд вынес оправдательный приговор, но компания все равно выплачивала компенсации пострадавшим, силясь спасти остатки репутации.
Она ведь слышала.
Разбирали во время учебы как яркий случай спонтанного усиления малых векторов при наличии третьего фактора.
Капли.
Нивеи.
Сняты с производства и… появились спустя десять лет с измененным составом. Патентованный ингредиент,
