И Малкольм тоже.
И почему тварь его просто не сожрала… и как вообще вышло, что был заключен договор? О сути его Малкольм, понятное дело, имел весьма смутные представления, подозреваю, как и большинство смертных иной крови. Главное, было понятно, что тварь покровительствует людям, за что получает возможность кормиться с человеческого стада, но потихоньку, дабы не уменьшать поголовье…
Дальше наступил век воссоединения окрестных земель под рукой Ореста Благого – теперь я понимаю, откуда взялся тот самый обряд и почему у ненормальной девицы его не вышло повторить, – а там и эпоха всеобщего благоденствия, которая, как понимаю, и продолжалась по сей день.
Не то чтобы о твари не знали.
Знали. Все ж такое шило в камне не утаишь, но… знание, оно разным бывает. Сказки там, легенды. Время от времени попытки докопаться до истины и спровадить загостившееся существо в мир иной, благо открылось их неисчислимое множество, но…
Договор на крови.
И кровью подписан. И быть тому, пока есть хоть кто-то, в чьих жилах… и так далее, и тому подобное. В общем-то местная династия до недавнего времени вымирать не собиралась, ибо король был молод и здоров, аки и брат его, Айзек опять же наличествовал, но…
Что-то случилось.
Что-то такое, неладное, отчего вдруг оказалось, что трое физически крепких мужчин – это недостаточно для спокойствия мира. И королевский маг, основной задачей которого и является общение с этим, прости господи, созданием, сообщил, что скоро грядет конец света.
Буквальный.
Мол, камень разверзнется, а существо, в нем заключенное, выйдет, дабы пожрать все живое. Неживое тоже. После чего оно погасит солнце и двинется по мирам, творя всяческие бесчинства…
Перспективка, однако.
Малкольм вновь вздохнул, выводя меня из состояния презадумчивого. Нет, в панику ударяться я не спешила. Все же рациональное воспитание техногенного мира не позволяло до конца поверить, что вся эта сказка про демона – не сказка вовсе.
Умом я осознавала перспективу.
И не верила.
А еще не могла понять, кому понадобилось свергать династию. Оно ведь… одно дело, трон освободить, и совсем другое – мир зачистить. Это совсем уж… ненормально.
Арина заглянула к нам вечерком. И не одна явилась, а в компании брюнета, который выглядел мрачнее обычного.
– Мне жаль, – сказала Ледяная королева светским тоном, – что вам пришлось присутствовать при… нашей размолвке.
Ни хрена себе у них размолвки. А ссора, надо полагать, это когда от здания остаются несущие стены…
– И я вынуждена просить вас… не распространяться.
– Не буду.
– Ни о чем.
– Не обещаю.
Мало ли что входит в ее скромное «ни о чем», слишком уж общо. Арина нахмурилась – надо полагать, до того отказов она не получала. А брюнетик вперил в меня недобрый взгляд – вот и спасай таких – и произнес:
– Это тайна короны…
– Да плевать.
Желваки так и ходят. Нет, а что, он всерьез ждал, что эти три слова наполнят мою душу благоговением и желанием служить новообретенной родине? Я реалистка. Трепаться по углам не стану, но и клятву о неразглашении произносить тоже, они здесь магические, с непрогнозируемыми последствиями.
– Зачем опоила-то? – поинтересовалась я, внимательно разглядывая Арину. Нет, внешне она осталась спокойна, и это выражение удивления… долго тренировалась девочка. Но организм свой не обманешь.
Вот этот желтый туман вокруг сердца.
И надпочечники выплеснули дозу адреналинчика. И мозг заработал. Проклятье, мои знания по нейрофизиологии никогда не отличались глубиной, да и повыветрились за столько-то лет, поэтому точно не скажу, какая зона за что отвечает, но вот эта активность, она неспроста…
– Понятия не имею, о чем вы…
И маска светскости способна ввести в заблуждение кого угодно, но не меня. Дар жив. И это злит. По-хорошему так злит…
– Он ведь мог умереть… на самом деле умереть. Без шуток. Хотя, полагаю, цель была иной… какой? – я продолжала смотреть на нее, точнее в нее, что оказалось куда более информативно. – Беременность?
– Я не позволю ей…
– Расчет на дядю? Прикроет, если что… должность подходящая…
– Замолчи!
А вот это гнев, я его узнаю, красный, удушливый. Надо же, сначала отравила жениха, а теперь еще и возмущается.
– Интересно, что было бы, если бы я не подоспела… один труп, два? Или все это здание?..
Арина выскочила, громко хлопнув дверью. А хорошее воспитание, оказывается, свои пределы имеет.
– Что уставился? – я сунула в рот сушку, хотя стараниями рыжего была сыта и почти благостна. – Еще скажи, что я не права.
Говорить он не стал, то есть со мной, а к Малкольму обратился:
– Не понимаю, как ты ее выносишь…
А самое интересное, ни у красавицы, ни у этого рокового брюнетика и тени раскаяния не ощущается, будто бы все именно так, как должно быть. У меня аж засвербело от желания проникнуть в коварные их замыслы…
Вдруг да получится.
Малкольм шепнул, что образцы он взял и надо лишь до лаборатории добраться. Мы переглянулись и по молчаливому соглашению решили ничего Раю не говорить.
Ну его.
Бука.
Глава 46
Кернинг фон Аушвиц всегда отличался любовью к золоту и ярким цветам. Годы его не изменили. Алый пиджак с нескромной золотой отделкой. Литые пуговицы. Галстук-бабочка свекольного цвета и запонки с крупными камнями. На ком другом наряд подобный смотрелся бы в высшей степени нелепо, но Кернинг фон Аушвиц умел держать лицо.
Вытянутое, с несколько тяжеловатым подбородком, с чертами, пожалуй, слегка грубоватыми, оно было не слишком красиво, но в то же время запоминалось.
Да и кто не знает королевского распорядителя.
– Рад встрече, – Кернинг церемонно поклонился, и массивная трость его, украшенная резьбой, бухнулась о плиты пола.
Тотчас появился лакей.
Взмах рукой.
Шевеление бровями. Мизинчик, взлетевший к хрящеватому носу… этот дворцовый язык Фредерик так и не выучил. Но лакей исчез. И двери закрылись.
– Теперь нас не побеспокоят, – Кернинг отложил посох, сцепил пальцы в замок и потянулся так, что захрустели не только кости, но и ткань пиджака. – Скажи, мой друг, как выходит так, что жизнь наша становится лишена смысла?
Второй страстью Кернинга была философия.
Не та, которая обреталась в пыльных томах, переполненных мудростью ушедших веков, а в собственной его голове. Слегка сумбурная, самую толику – депрессивная, но отчаянно нуждавшаяся в слушателях.
– Увы, увы… мы не становимся моложе…
Он снял пиджак и кинул на спинку стула. Щелкнул подтяжкой, возвращая ее на место. Как эти шлейки вообще удерживались на узких плечах, оставалось загадкой.
– Что слышно нового?
– За сплетнями явился? – Кернинг покачал головой. – А я-то думаю, с чего это ты вспомнил старого приятеля… или аудиенция понадобилась? Представляешь, меня одна, особо одаренная, третий месяц осаждает, пытается аудиенции добиться. У нее дочь незамужняя, молодая… в фаворитки поступить хочет. Так и спрашивает, мол, как девочку одеть, чтобы та в фаворитки поступила. Тьфу…
– А ты?
– А что я? Я ей сказал, мол, любезнейшая, неужели до вашей провинции слухи не дошли?
