– Конечно, так я и сделаю, – ответил я.
– Было приятно с тобой общаться, Лейф. Когда джинн разговаривает с джинном, желая избежать конфликта, именно пери помогает им взаимодействовать. Если все проходит успешно, мы говорим, что рукопожатие состоялось и протокол согласован. Мы с тобой этого добились. Жаль, что тебя должны судить.
– Мы, люди, тоже называем это «рукопожатием», – сказал я, сжав ее правую руку своей.
Она широко улыбнулась и ласково погладила тыльную сторону моей руки большим пальцем. Потом убрала руку и, не оглядываясь, спустилась по спиральной лестнице.
Мне снова пришлось встретиться с охранниками. Они были такими же, какими мне запомнились – высокими, в синих кольчугах, сжимающими серебряные копья с тремя зазубринами у наконечника. Охранники молча показали на открытую дверь и шагали за мной по пятам, когда я вошел в круглое помещение.
Там ожидали еще шестеро охранников, все в одинаковых доспехах и с одинаковыми лицами – конечно, тоже сущности джинна. Они стояли у выгнутой стены лицом к простому деревянному стулу с высокой спинкой, на котором восседала та, что будет меня судить.
Шалатан была в голубом платье, за ее черный пояс с двух сторон были заткнуты кинжалы с рукоятями в виде бараньих голов. Факелов в помещении я не увидел, но как будто прямо из стен исходил очень яркий свет. И снова меня удивила красота этой женщины и ее гордое лицо. Пожалуй, кожа ее выглядела даже зеленее, чем раньше.
Меня подталкивали к ней наконечниками копий до тех пор, пока за моей спиной не прошипели:
– Алша! – Что означало – «Стой».
Женщина презрительно улыбнулась и заговорила очень медленно, чтобы я как можно лучше мог ее понять, но в ее голосе слышалась издевка.
– Говоришь, что ты ученый, – сказала она. – У нас тоже есть ученые, но, в придачу к общим знаниям, каждый из них на чем-либо специализируется. У вас тоже так происходит?
Я знал, что в мою историю не поверили, но улыбнулся, поклонился и, благодаря внезапному приливу интуиции, понял, как надо отвечать.
– Моя специализация – искусство войны, Шалатан. Я отлично владею боевыми приемами своего народа и в путешествиях ищу новых знаний.
– Что варвар знает об искусстве войны? – резко и гневно спросила она.
– У меня есть кое-какие навыки, Шалатан, и я готов это доказать. Вложите мне в руки оружие – и я буду сражаться, пытаясь победить любого воина по вашему выбору.
Я ужасно рисковал, говоря так смело, но мне хотелось, чтобы она увидела – я тоже воин. На мгновение мне подумалось, что я совершил ужасную ошибку.
Шалатан показала на меня пальцем, и я напрягся, ожидая, что внезапно потеряю сознание, как тогда на речном берегу. Но потом ее лицо смягчилось, она опустила руку:
– Ты ведешь себя храбро. Может, ты действительно и ученый, и воин, но ты еще и нечто другое. Я изучила карту, которую ты чертил; карту, на которой отмечен путь в наши земли. Ты шпион, и за это умрешь. Но я не зря до сих пор сохраняла тебе жизнь. Я собираюсь позволить другим допросить тебя. Наши ученые далеко на севере специализируются по Дануру. Я могла бы доставить тебя туда с завязанными глазами и закованного в цепи, но есть и другой путь, который зависит от тебя. Даже варвар способен понимать, что такое честь. Итак, я спрашиваю тебя: ты существо чести?
Я поклонился:
– Да, Шалатан.
– Ты сдержишь свое слово?
Я снова поклонился:
– Да.
– Итак, ты обещаешь не бежать и не поднимать руку на меня и моих слуг, если я возьму тебя с собой вместо того, чтобы убить здесь?
– Обещаю, Шалатан, – сказал я. – Даю слово.
Она торжествующе улыбнулась:
– Тогда я заберу тебя на север, чтобы тебя допросили там.
Мне дали одежду и ботинки, отобранные у реки. Потом, к моему удивлению, вернули щит и короткий меч.
Снаружи меня ожидал еще один сюрприз: кобыла с тем же седлом и уздечкой, какие были на моей погибшей Ларас; наверное, их сняли с ее скелета и доставили сюда.
Но когда я подошел к лошади, у меня задрожали руки и ноги и я испугался, что, чего доброго, упаду. Кобыла была копией Ларас – вплоть до крапчатого крупа и белого пятна под правым глазом. И она как будто меня узнала, издав при моем приближении приветственное ржание.
Я поехал бок о бок со своим эскортом к Северной Стене кри-кора.
Шалатан ждала, сидя верхом на разире; на сей раз на твари были доспехи из черных заостренных пластин, края которых заходили друг на друга, как чешуйки змеи. Перед Шалатан выстроились шесть или семь сотен пеших воинов, все в синих кольчугах; теперь в придачу к копью каждый держал овальный щит и имел на поясе короткий меч. У семерых через плечо висели длинные луки.
Мою кобылу привязали к доспехам разира синей металлической цепью, достаточно длинной, чтобы я мог полностью обогнуть тварь. Двадцать воинов, шагающих слева и справа от разира, ясно дали понять, что я должен держаться сзади, чтобы цепь была натянута на полную длину.
За нами ехали тринадцать больших фургонов, очень похожих на те, которыми пользовались люди в Джиндине. Большинство фургонов везли припасы, но три были без окон, с заколоченными дверями и с верхней частью не из дерева, а из меди и латуни; металл покрывали гравировки с изображением змей и созданий, смахивающих на насекомых. Я гадал, что в этих фугонах, но не имел ни малейшего шанса исследовать их, потому что их охраняли так же бдительно, как и меня самого.
Я радовался, что убрался из кри-кора, и, пока мы ехали на север, мысленно сверял запечатленную в моем мозгу карту, добавляя к ней новые детали.
Мне надо и впредь узнавать все, что только можно. Однажды, очень скоро, я сбегу и принесу эти знания в Мидгард.
Утром третьего дня мы добрались до вершины высокого утеса. Справа от нас на далекие камни рушилась дымящаяся белая вода, и все звуки тонули в ее гулком грохоте.
Несколько часов мы двигались по утесу на запад, пока склон постепенно не начал становиться более пологим, а река не осталась далеко позади. Но я помнил, что на отцовской карте река эта, прежде чем достичь океана, поворачивает на север, потом на запад и обтекает с двух сторон город.
Вскоре мы смогли снова двинуться на северо-запад между деревьев, не отмеченных на карте отца; я добавил несколько новых штрихов к рисунку, который хранил в голове.
Становилось все холоднее, с севера дул прохладный ветер. Я знал, что скоро наступит зима.
Наконец
