– На слабостях играть легче всего, – продолжала Инга. – Про побочки Паша прекрасно знал: и крысы, и собаки у него гибли регулярно. Он даже нанял догхантера потравить собак в собственном приюте – надо было замять следы своих экспериментов. Слово за слово – оказалось, что этот гондон ещё и дурь подросткам толкает. И этот сукин сын Паша после смерти Эвелины пошёл через него к молодняку. Для Паши это было везение невероятное: подельники-то погибли, а к лёгким деньгам уже привык. И Веточка начала косить подростков. – Инга поймала взгляд Дэна в зеркале. – И знаешь, ведь он считал себя настоящим учёным, вёл подробные записи обо всём, даже о подонках, которые подросткам его колёса толкать начали. Надеюсь, Архаров благодаря его дневникам возьмёт всю эту банду.
– А про кабак и Безмернова расскажи. Что за цирк они там устроили?
– Схема проста как три копейки, прикинь. – Инга даже улыбнулась. – Безмернов толкал Веточку в «Красном коне» и ещё в нескольких точках. Чтобы в случае облавы в самих клубах ничего не нашли, они с Эвелиной держали весь товар в машине. В том самом красном «Мини-Купере», который Никита Бу подарил Джи за молчание. Когда в клуб приходила клиентка, подельник Безмернова Вячеслав Лампов – бармен Славик – устраивал шоу бутылочек, как оно там называется…
– Флейринг?
– Точно. Диджей включал специально заготовленный на этот случай трек. Это был знак для Безмернова идти за товаром. Развлекались так. У «Купера» было три комплекта ключей: один – у Эвелины, один – у Безмернова, один – у Славика. Когда Безмернов упал под поезд, Лампов решил продолжать общее дело в одиночку: влез в машину, забрал оттуда всю Веточку и, не заморачиваясь, отогнал «Купер» на парковку ТЦ «Столица», а Веточку стал держать прямо в баре. Группу «Nасвязи» он, конечно, не вёл и вообще бизнесменом был неаккуратным. Девушки в «40К» обсуждали «Коня» как последнюю точку в Москве. Кирилл туда наведался, ну и накрыл этого Славика с остатками Веточки. Тот ему всё сразу и выдал. С Пашей напрямую он не общался, кто такой Химик – знать не знал. Да и не хотел – боялся его как огня. Так что и этот поток мы перекрыли.
– Скорее жалкий иссыхающий ручеёк.
– Ага. Теперь уж «40К» точно загнётся.
– Слушай, то есть получается, – Дэн на мгновение перестал её стричь, – что дочка Вертмана умерла от разработок своего отца. Вот ведь судьба! Ужас!
– Нет, Дэнушка. Её убили грязные таблетки Гнищина, который возомнил, что равен своему учителю. Но в чём-то ты прав… – Инга вытащила руку из-под простыни, взяла сигарету.
– Не кури здесь!
– Я вот о чём всё чаще думаю… – Инга затянулась и выпустила клуб дыма. – Судьба в том, что Вертман – великий учёный, он своей формулой хотел помочь людям. Но вот кому эти таблетки доставались? Тем, кого жизнь и общество выбросили на обочину и держали в чёрном теле – неустроенным мужикам, которым дали автомат и отправили воевать черт-те куда, за деньги или за идею – неважно, потому что по сути это одно и то же, только обёртка разная. Или молодым девчонкам, которые ради внимания окружающих, да тех же мужиков, только с деньгами, сходят с ума от чужих стандартов красоты, готовы не жрать, подсесть на химию и сдохнуть. Вместо счастья и избавления от страданий – сплошной круг насилия над личностью.
– Ну, это ты загнула, Белова! Не вздумай в Думе такое говорить. Если что, скажу, тебя не знаю. Пусть со своим депутатом Петряевым разбираются.
– Петряев-то исчез опять. – Инга бросила окурок в стакан с водой. – Я уверена, что смерть Арега на нём висит.
– Это только твои догадки?
– Ну, сам подумай. Сделка по купле-продаже клиники происходит за несколько часов до смерти Агаджаняна. А на следующий день после его убийства ко мне в квартиру вламывается телохранитель Петряева в поисках флешки с компроматом.
– И ведь опять уйдёт.
– Ну, хотя бы у него сейчас не очень радужные времена. Vitaclinic прикрыли, цех в Барсучьем – тоже, уголовное дело по таблеткам не замнёшь: я его на всю страну раструбила. Партнёры его не очень довольны, не сомневаюсь. А ребята они серьёзные. Самое время Петрушке снова валить за кордон. Тут другое интересно.
– И что? – Дэн отошёл на пару шагов, как художник, который оценивает свою картину.
– Кирюхе нашему Архарову позвонили вчера и сказали, что внутреннее расследование закончено и он может возвращаться на работу. Так что дело было явно не в жалобе педофила. Нет Петряева – нет дела.
– Кстати, как там наш Холодильник себя чувствует?
– Знаешь, ничего. Ожоги заживают, порезы уже зажили. Рвётся на работу, извела в больнице весь персонал. Периодически рыдает: невиновность Вертмана стала для неё огромным потрясением.
– В положительном смысле, надеюсь?
– Конечно!
– Ничего, скоро выпишут, вернётся обратно к своим возлюбленным трупам. Слушай, – Дэн сделал театральную паузу, – как ты догадалась, что это был Гнищин? Я так и не понял. Расскажи мне, пока мы тут одни.
– Если конспективно, то пуговица и сахар.
– Ты даже до ста сорока знаков не дотянула. Давай подробности!
– Тогда лови лонгрид. Я после пожара хотела статью написать. – Инга задумалась. – Вертман вроде признался, мотивы налицо, а в голове всё равно не складывается. И вот сижу я перед телевизором, тупо смотрю какой-то Fashion-канал. И вдруг – на одной из моделей вижу костяную пуговицу, продолговатую такую, на толстом шнурке. И у меня как щёлкнуло! У Безмернова, когда он под поезд упал, были точно такие же на куртке. И одну так и не нашли. И вот представь: я вдруг вспомнила, что тогда на маскараде, в ночь смерти Лиды, Паша суетился вокруг тела и вертел в руках… именно эту пуговицу!
– Охренеть!.. – присвистнул Дэн. – По такой мелочи?..
– Нет! – перебила Инга. – Она для меня отправной точкой стала. Дальше я уже думала по накатанной.
– Ну, всё равно, эта улика с натяжечкой, я бы сказал. – Дэн специально подзадоривал её.
– Слушай дальше! – Инга хлопнула себя по коленям. – Когда я познакомилась с Павлом, он ругал Лиду за то, что та забыла купить сахар. Тихонова ещё потом объяснила: у него давление низкое, голова часто болит, поэтому он чай пьёт исключительно с сахаром. Засела в голове почему-то эта деталь. А в Барсучьем я подслушала разговор двух работников, которые халтурили по ночам. И они говорили про сахар и Химика. Я тогда подумала, что им нужен сахар для каких-то опытов, а уже потом вспомнила этот Пашин пунктик с сахаром. Так у меня окончательно сошлось, что Химик – это он, а не Вертман. Ну и серёжка Эвелины, конечно.
– Крутяк, Белова! И ты полезла в логово убийцы в босоножках и с коктейльной сумочкой.
– Я честно хотела подождать Кирилла, правда! Но,
