Пока же Дания сверхдержава. Не обломали их чередой войн, вот и приходится учитывать такой фактор. Нам, между прочим, они тоже гадят. На картах периода Ивана III Киркенес русский, а сейчас с них налоги собирают мытари из Копенгагена. Дурни, остались бы под нами, вообще бы ничего не платили, только купцы!
Но тут уж скорее мы виноваты. Сами устранились, а эти деятели тут как тут, с пушками и солдатами. Такое отношение к Северу надо пересматривать и возвращать города, ведь контроль над ними сейчас формальный. Нет там ни у одной державы ничего серьезного, а нам хочешь не хочешь придется наращивать силовое присутствие. Иначе контроль за новым торговым маршрутом попадет к другим, вот потому и возможна война с Данией.
В Москву въехали во второй половине одного из дней середины февраля месяца. Можно сказать, влетели, и не просто, а с мигалками. Их, конечно, еще не изобрели, что нам совсем не помешало, обошлись несколькими всадниками, которые исполняли эту роль ничуть не хуже. Собственно, это еще не считалось городом. Граница столицы была до деревянных стен Белого города, стоящих на земляном валу.
До Желтого моста доехали, почти не снижая скорости, но перед ним встали. С этой стороны в первопрестольную попасть иной возможности не было. Говорят еще, московские пробки – это современное изобретение. Ничуть не бывало. Середина XVI века, а даже великий князь проехать не может. Я даже вылез из саней. Вокруг меня сразу образовалась группа охраны и свита. Эх, хорошо вдохнуть свежего морозного воздуха, не загаженного дымом машин и заводов! Ну, не совсем. Конским навозом потянуло хорошо.
Причиной остановки было местное ДТП. Два купца не поделили дорогу, чуть ли не у самого въезда на мост. Куда только смотрит ГАИ, в смысле охрана Водяных ворот Китай-города.
– Какого черта этих купцов еще не разогнали? – с этим риторическим вопросом я устремился в гущу событий.
Там уже за грудки начали хватать. Мой передовой отряд попытался приказать им убираться с дороги. Не тут-то было. Они только разборки начали друг перед другом, а нате-здрасте, третья сторона. Вот и послали непрошеных гостей и на три буквы, и на четыре, и на пять и уже собирались еще дальше, но в этот момент наша группа приблизилась.
– Великий князь! – раздалось из небольшой толпы.
Резко наступила тишина, лишь снег поскрипывал под ногами людей. Все начали падать на колени и кланяться. Недавно ругавшиеся купцы умудрялись и это делать и помогать возничим растаскивать обозы. В считанные минуты образовался коридор, с абсолютно свободной дорогой.
– Совсем зазнались, уже государю дорогу не уступают. Хватайте их. Кат быстро порядку научит!
– Стойте, пускай едут себе дальше, нам они уже не мешают.
Раз сам великий князь приказал, кто же не исполнит.
Наконец наша небольшая кавалькада продолжила путь. Я залез в подъехавшие сани. В Москву мы попали через Водяные ворота Китай-города, а дальше по открытому пространству, тому, на котором будет построен храм Василия Блаженного и Красная площадь (не названа пока даже «Пожаром», и был это скорее пустырь перед рвом, отделявшим Кремль). Свернув направо, на Никольскую улицу, заскользили вдоль нее. Снег скрипел под полозьями.
Решил первым делом наведаться на Пушечный двор, расположенный на реке Неглинной. Вот туда-то мы и двигались, но сначала заедем в другое место. Неподалеку располагался, около Успенского оврага, Алевизовский двор, крупнейший в стране центр «зелейного» (порохового) производства. Распорядиться изготавливать его по новому-то успел, но не был здесь пока ни разу. Вот и решил проверить, что делается.
Первое, что поразило, это количество народа, работающего здесь. Второе, от чего меня прямо в пот бросило – это то, как там же варили кальциевый ямчуг (селитру) с золой, состоящей практически из одного поташа. Японский городовой!
– Вы что тут, совсем сбрендили?! Тут же зелье кругом! Давно пожара не было?!
– Не гневайтесь, государь.
– Ты не отговаривайся, а отвечай как на духу!
– Мелкие постоянно бывают, а крупный, почитай, только при вашем батюшке.
– Это когда же?
– В 1531 году было. Больше двухсот душ сгинули в том пожаре. Погибли не только работники, но и мастера.
– Хотите повтора?
– Упаси господи! – ответили мне, и все окружающие стали креститься.
Вот как им объяснять, что разводить огонь в помещениях с огромным, по здешним меркам, содержанием зелья нельзя! Никакие бочки не помогут и даже близкое расположение Неглинной. Все здания деревянные. Сами же рассказывают о прошлой трагедии, а что делают!
– Трофим, напомни мне про них, когда будем в Кремле.
Но на всякий случай немного отошел, однако, ну его от греха подальше. Правда, поможет это или нет в случае чего, уверен не был.
– Кстати, а почто ямчуг с золой варите, а не с поташом?
– Государь, так деньгу меньшую надо. Последний, он дорогой. А так то же выходит, как вы приказывали.
– А вы проверяли, сколько частей того и того надо, чтобы новый был самый ядреный?
– Сделали в лучшем виде.
– Вы на мякине пытали или как иначе?
– Конечно, на ней. Зелейные камни перед засыпкой в пушку обязательно перетирают.
– Это еще что такое?! И зачем вы их измельчаете?
– А как иначе-то? Такими булыжниками не стрельнешь. Вон они лежат, – проговорил провожатый и указал на горку каких-то валунов серьезного размера.
– Это что, зелье? – удивленно спросил я.
– Оно самое и есть. Лучшее не бывает!
– Верю! Но зачем таких размеров? Приказывал же делать зерно навроде яри (пшеницы). А вы что наворотили?
– Признаемся как на духу, не поняли мы, все одно мякину делать! А каменья мы делаем уже давно. Опосля того пожара токмо так. Безопаснее это!
– В каком смысле?
– Чтобы взрыву не было. Ямчуг, тертые уголь и серу смешивают и смачивают и так перетирают. Опосля вот в такие камни и высушивают.
Влез, значит, со своим зерном, не узнав, чего тут делают.
– А чем вы это все поливаете?
– Очищенным хлебным вином, но некоторые мастера говорят, лучше мочой выпимшего. Сами выжрут вино, а опосля зелье забрызгают своей. Мы, конечно, с этим боремся, но все без толку.
– Не пробовали спиртом, ну, тем, что для зажигалок?
– Дорого, государь.
– Я распоряжусь, чтобы для пробы за так привезли. А чего сколько в зелье кладете?
– Для пушек помельче на пятьдесят шесть частей ямчуга по двадцать две части серы и угля. Ежели орудия посерьезней, то на пятьдесят семь долей первого, второго кладем четырнадцать, а третьего двадцать девять. Для ручниц порох попроще, на шесть мер по две последних.
Чего-то не понимаю. Всегда считал, что порох вроде, одинаковым должен быть. Может, это как раз из-за кальциевой селитры? Приказывал же пересмотреть
