Это увидела повернувшаяся Мелора, глаза ее расширились.
После чего дракон сделал «ам».
Голографические зубы сомкнулись на шее режиссера, заглотив его голову по самые плечи.
Тишину разорвал какой-то сдавленный звук справа, а потом зазвенели рассыпавшиеся стеклянные шарики местрелевского смеха. Полное осознание случившегося накрыло съемочную группу спустя пару секунд. Мелора заткнулась, но Гроу уже повернулся ко мне. Медленно-медленно, с башкой, по-прежнему запертой в пасти дракона.
– Дико возбуждает, – сказала я, встретив его взгляд. – Правда?
Поднялась, подхватила вещи и направилась к выходу.
Не оборачиваясь и не оглядываясь.
Поверхность перил под босыми ногами казалась нагретой. Обманчивое впечатление, особенно когда двигаешься, раскинув руки, впитывая прикосновения металла всей ступней от кончиков пальцев до пятки.
«Учитесь держать равновесие. Равновесие – залог удачного танца».
Так говорила наша инструктор по танцам. Женщина, от которой выли новички, середнячки и старички, потому что натаскивала она нас как на соревнования.
В зале мы танцевали на движущихся круговых платформах, парящих над полом. Падать с них было не сказать что приятно, но не смертельно: внизу были разбросаны маты. Еще мы танцевали на брусьях, на трехметровой высоте.
«Твоя тяга к экстриму, Танни, – это компенсация нерастраченной злости. Точно так же как танец на пилоне – скрытое проявление глубоко подавляемой сексуальности».
Это была еще одна причина, по которой я рассталась со своим психологом, она слишком много мудрила. Танец для меня был просто способом чувствовать себя живой, дышать полной грудью, парить над пропастью. На высоте в сорок шесть этажей я вскинула руки и плавно ушла в сторону. Музыка втекала в меня через наушники, а я ее продолжала.
Прогиб – и плавное прикосновение пальцев к перилам.
Всплеск – и волосы рассыпаются за спиной, когда я поворачиваюсь лицом к панораме. Огни Мэйстона рассыпаются на сотни километров над океаном…
Огни Мэйстона.
Дерьмо.
Уже сейчас я понимаю, что ничего не получается. Не получается, как раньше: движения кажутся рваными, не хватает ритма, и даже высота кажется слишком приземленной. Мне не становится легче даже в танце, и вот это уже совершенно точно дерьмо.
Вытягиваюсь в линию на носочках: руки – стрелой к полотну неба, кончики пальцев вонзаются в перила. Так и замираю.
Глубоко дышу, впитывая легкую прохладу. Ветер играет волосами, тело звенит натянутой струной.
Я-не-буду-думать-о-Гроу.
Это просто то, что нужно оставить за спиной и забыть. Подумать о том, что делать дальше.
Я не успела доехать до дома, когда мне позвонил Нил и с глубочайшим сожалением, как он выразился… Хотя нет, даже в исполнении Нила это сначала звучало примерно так: «Таннидраконатвоегозаногутычтотворишь?» Я и сама не могла ответить, что я творю. В моей жизни мужчин было примерно как народу в аэроэкспрессе в час пик, и ни на одного из них я так не реагировала.
Все они проходили мимо, потому что советы Лэм «сделать и забыть» в моем случае не работали. Меня не тянуло на эксперименты, и уж совершенно точно меня не тянуло на «потрахаться для здоровья» или просто задорный одноразовый секс. Все мои романы заканчивались, не начавшись, так что совет Имери завести себе постоянного парня, чтобы попасть к ней на свадьбу, был весьма в тему.
Надо было не на волосы в свое время спорить.
Мысль об этом оказалась такой обжигающе острой, что я чуть не свалилась с перил. Выдохнула, опустила руки и следом спустилась сама.
Мик поставил приличную сумму на то, что «переспит с этой психованной дурой в день ее рождения». Случись ему облажаться, он должен был выйти во время урока на середину класса и во всеуслышание заявить, что он лузер. А потом, в подтверждение своих слов, месяц кататься до школы на общественном транспорте и ходить в отстойной одежде. Чтобы согласиться на такое, самому модному и известному парню школы нужна была стопроцентная уверенность в том, что я ему дам.
Видимо, у меня на лице это было написано. Точно так же, как и сегодня.
Все, хватит.
Наушники отправились в карман шорт. Я спрыгнула на пол, чувствуя, как пружинят ступни, еще раз основательно потянулась и вернулась в квартиру. Бэрри лежала у балконной двери, привычно положив голову между лап.
– Ну а ты что скажешь? – Я опустилась рядом с виари и скрестила ноги.
Подумала и вытянулась по полу над скрещенными ногами. На манер Бэрри: между раскинутых рук, оказавшись нос к носу с ней.
– Хочешь вернуться в Мэйстон?
– Вррр?
От обманчиво прохладной светло-серой носопырки исходил жар. Теплообмен виаров – это вообще что-то невероятное, они как ходячие горелки в чешуйках и шерсти. Я вдруг вспомнила пушистый комок счастья по имени Дири, и сердце сжалось.
Ладно, так уж и быть. По нему скучать можно.
По Ленарду тоже немного. И даже по Рихту самую малость.
Удивительно, но офис «Хайлайн» у меня таких чувств не вызывал. С этими людьми я проработала два с половиной месяца, но никакой ностальгии по поводу «не сложилось» не испытывала. Или мне просто хотелось так думать?
Привычка запихивать грандиозные проблемы в зад… гм, в общем, глубоко туда, где они меня не достанут, тоже появилась после Мика. И ведь срабатывало же: я так через кучу своих заскоков перешагнула, в том числе через годы, когда мы с Леоной понемногу отдалялись друг от друга, потому что оказались в разных мирах. В принципе, это нормально: у нее своя жизнь, у меня своя, мы даже разных рас оказались, но поначалу всякое думалось. В общем, с этим я справилась, а значит, справлюсь и с остальным.
Например, с тем, что я снова безработная.
То есть, тьфу, свободная!
Надо будет завтра залезть в базу и поискать заказы. Нил, конечно, ругался страшными словами, но не думаю, что он будет делать мне гадости. Он вообще оказался на удивление адекватным и, когда страшные слова у него закончились, действительно выразил сожаление. Кстати сказать, искреннее.
Ну или мне так показалось.
Какая, в общем-то, теперь разница.
– Так вот, – философски заметила я. – Теперь, когда мне не надо снова вставать в такую рань, мы можем вести свободный образ жизни. Я буду с тобой чаще гулять и…
Протянула ей руку, и Бэрри шмякнула мне лапу прямо в ладонь.
Жирную лапу в соусе и…
– Ах ты, скотина летучая!
Виари как ветром сдуло. Она сорвалась с места и понеслась в сторону кухни, где я опрометчиво оставила на столешнице коробку с пиццей. Пиццы, разумеется, не было, коробки тоже: виари сожрала ее вместе с картоном. Мысль о том, что ужинать нечем, придала мне скорости, и пушистой заднице досталось подхваченной на бегу футболкой.
– Сколько раз я тебе говорила: со стола – нельзя!
– Вррр!
Скрежеща когтями на повороте, виари зацепила хвостом мой стул, от чего он отлетел к стене и перевернулся.
– А ну, стой! Стой, я кому сказала!
Вся в папочку! Временами…
Мы нарезали по квартире круги и зигзаги, и кажется, Бэрри это даже нравилось. До той минуты, пока я обманным маневром не отступила, а потом ринулась наперерез. Не ожидавшая такой подлянки виари затормозила и взвиркнула.
– Попалась? – рыкнула я.
Но воспитательный
