– Нет.
– В таком случае почему она ушла?
– Потому что это не ее роль.
– В каком смысле не ее?
Если у меня от такого наплыва активности и интереса случился самый банальный ступор, то Гроу держался так, словно каждый день просыпается и видит в своей постели репортеров. Хотя кто его знает, может, и видит. Эта мысль почему-то отозвалась усилившимся желанием тяпнуть режиссерское ухо. Он меня прижимал к себе так интимно, что, несмотря на раннее пробуждение и состояние плющ-плющ, внутренний термометр зашкалил. Ответное желание прижаться я списала на временное умопомрачение.
– Танна Ладэ? Ладэ?!
– У нас съемки.
С этими словами и крайне невозмутимой дракономордой он шагнул в парящий у центрального входа аэробас. Вслед нам неслось что-то вроде: «Сестра Леоны Ладэ?..» и «Как вы познакомились?»
Я же перебирала все знакомые цензурные слова, чтобы озвучить произошедшее. Их находилось не так много.
– Ты! – выдохнула я первое, что пришло мне на ум.
Знакомое слово такое, простенькое.
– Я, – невозмутимо ответил он.
– Ты ведь это все специально подстроил, да?!
Определенно я делаю успехи в разговорной речи.
– Да ну? – Гроу стряхнул меня в кресло, в соседнем оказался Ленард, и развернулся, чтобы уйти.
– А предупредить нельзя было?!
– Контракт, – напомнила эта переменночешуйчатая скотина. – Ты должна быть готова в любой момент, это раз.
– Готова?! – взвыла я. – К чему?! Это…
– Не пресс-конференция, а маленькая провокация, – заметил Гроу. – О замене актрисы на главную роль уже объявили, это два. И три – сегодня после обеда у нас фотосессия, скоро запускаем первый постер к фильму.
А?! Постер?
Поскольку дар речи помахал мне ручкой и свинтил окончательно, я могла только выразительно моргать. При этом чувствуя, что брови неумолимо и стремительно тянутся к волосам.
Гроу повернулся ко мне спиной, направляясь к своему месту, а я прикидывала, сколько человек из съемочной группы (аэробас стремительно заполнялся) пострадает, если я запущу в него сумкой. Потом вспомнила, что сумка осталась в лобби, и мысленно взвыла.
Да что ж сегодня за день-то такой?
– Это твое. – Рихт сунул мне ее в тот момент, когда я соскребалась с сиденья, чтобы бежать назад.
– Спаси… – начала садиться, и тут меня все-таки скрючило.
– Что, старость пришла? – поинтересовался Ленард, оторвавшийся от видеоигры.
– И тебе привет, – заметила я, осторожно пытаясь разогнуться и нормально сесть.
– Доброе утро. Великовозрастная зануда.
Велико… что?!
– Уроки все уже выучил? – фыркнула. – А то мама телефон отберет.
– Это ты по собственному опыту?
– Можно вклиниться? – спросил Рихт.
– Можно, – буркнул Ленард. – Можешь ее совсем забирать.
Че-го?!
– Куда? – поинтересовалась Гелла, шмякнув сумку на соседнее рядом с Рихтом сиденье. – Здесь занято.
Это не съемочная группа, это дурдом какой-то.
– Махнемся? – поинтересовался Ленард и, не дожидаясь ответа, перекинул сумку на место Паршеррда. После чего перелез через меня, отдавив мне ногу, через Геллу, которую снова перекосило, вставил наушники и врубил плеер. На такую громкость, что у меня басы в ушах заплескались.
Э-э-э… Это что только что было?!
– Ленард! – Я перегнулась через сиденье и ткнула парня в плечо.
Исходя из того, что делала я это во время подъема аэробаса, вышел практически подвиг.
– Отвали.
– С подружками будешь так разговаривать! – рыкнула я.
Вместо ответа мне выразительно показали средний палец.
– Уж кто-кто, а ты мне точно не подружка.
Прежде чем я сказала все, что о нем думаю (особенно под насмешливым взглядом Геллы, из-за чего мне захотелось треснуть ее палитрой с тенями), Рихт потянул меня за руку вниз:
– Танни. Садись уже.
– Села.
– Вот и умница. Тебе сколько лет? Ведешься, как его одноклассница.
Что-о-о?!
– Ха-ха, – выразительно произнесла я. – Ты лучше расскажи, как тебя угораздило согласиться играть это членистоногое.
Сценарий я вчера прочитала. До конца. А вот записи Ильеррской совсем немного: когда уже по первым сценам выяснилось, что они во многом не совпадают, я углубилась именно в сценарий, архивы решила оставить на потом. Но и того, что было прочитано в двух источниках, оказалось достаточно, чтобы пожелать Даармархскому медленной мучительной смерти в навозной куче дракона.
– Мне понравился образ, – ответил Рихт.
– Ты уверен, что дело не в гонораре?
– Уверен. – Он серьезно посмотрел на меня.
– Тогда я, пожалуй, пересяду.
– Мест в аэробасе нет. Свободных.
– Какая жалость!
– Слушай, ты чего так завелась? – Рихт коснулся панели управления, и спинка слегка откинулась назад. Так он мог смотреть на меня, не сворачивая шею.
– Потому что.
– Идеальный женский ответ.
– Потому что твой Даармархский урод, каких мало.
– А Теарин идеал.
– Не идеал. Она выживала, как умела.
– Он тоже, – хмыкнул Рихт. – Ты же прочитала сценарий?
– Прочитала.
Родителей Даармархского убили, когда ему было двенадцать. В Аринте и во всем Даармархе назревал передел власти. Заговорщики упирали на то, что дожидаться, пока наследник рода войдет в полную силу, нельзя. В итоге совсем мальчишка перед лицом всех родовитых иртханов призвал драконов и стал первым в истории правителем в таком возрасте. Он сам определил круг советников, которым доверял, превратил бывший дворец в дом памяти и скорби по погибшим родным и велел построить замок над городом, в который, собственно, и привез Теарин. Как по мне, так это его нисколечко не оправдывало, если не сказать больше. В свое время они с сестрой оказались на грани выживания, в точности такой же ситуации, как Теарин и Сарр.
– Тогда ты все понимаешь.
– Не все. Например, я решительно не понимаю, с какой радости он издевался над беззащитной женщиной и нацепил таэрран на ее брата.
Таэрран, кстати, оказалась первым расхождением. В сценарии ее не было вообще, и когда я это читала, вспомнила, что на шее мне тоже ничего не рисовали. Вчера. В киноверсии это называлось коротко и ясно: лишить магии. Спецэффекты, пуф-шуф и магия заперта, но ни словечка о таэрран.
– Ладно, если отбросить вопрос о ее беспомощности… ты правда считаешь, что он мог простить ей побег и своеволие перед всеми своими воинами? В мире, где постоянно приходилось отстаивать свое право на власть.
– Ага. А на берегу он не мог простить ей свою хотелку? И в спальне тоже?
Рихт улыбнулся:
– Танни, мы не всегда можем сдержать страсть к желанной женщине. Особенно если речь идет о мужчине, который не привык к отказам.
– Серьезно? То есть стоит заломить ей руки и ткнуть носом в…
– Теарин руки никто не заламывал. Она тоже его хотела.
– Не она. Ее зверюга.
– Тем не менее.
– Ладно. – Я вскинула руки. – Сдаюсь перед лицом непреложной истины «самец всегда прав». Присваиваю Даармархскому почетное звание и медальку «Пиписька неудержимая» с соответствующим символом. И погоны на…
Рихт закрыл мне рот рукой.
– Прежде чем ты окончательно разрушишь свой женственный образ…
Я легонько цапнула его за руку, и он дернулся. От неожиданности, из-за чего я его еще и лизнула. Совершенно случайно.
– Этого до сих пор не произошло?
Глаза Рихта потемнели:
– Знаешь, Танни…
– Что?
– Если ты еще раз сделаешь так, не уверен, что не заработаю орден Даармархского.
– Медальку.
– Что? – немного хрипло переспросил он.
– Медальку, – повторила я, глядя ему в глаза.
Поскольку на сей раз он смотрел на мои губы, пауза несколько затянулась. Точнее, мне показалось, что она несколько затянулась, и я отвернулась к окну. Правда, тут же повернулась снова, потому что у меня волосы на затылке зашевелились, а вместо позвоночника возник раскаленный стержень, от которого по всему телу рассыпались огненные искры.
Оборачиваться не
