– Истинно сказываешь, истинно, – поддакнул Федор Давыдович и, резко сменив тон, деловито спросил: – Ежели бы ты сотню гривенок прибавил, я б непременно сыскал того, кому ростовчанин поверил бы.
«Вот это по-нашему, по-бразильски! – умилился Сангре при виде столь делового подхода. – Кажется, я удачно попал! И скептик, и торгаш в одном флаконе. Мама миа, шо деется, шо деется! Как поглядеть, таки вся Русь – сплошная Одесса. Или через одного, что тоже радует. Правда, цены ломят такие, Привоз отдыхает, но тут мы будем посмотреть».
И он, оживившись, заявил:
– Однако ж, умеешь ты, княже, задеть за живое и ранимое. Нет, с одной стороны меня, конечно, радует твое чувство алчности. Тебе бы к нему еще и чувство юмора добавить, дабы ты сам хохотал от несуразности сказанного, тогда б и вовсе цены не было. В смысле, я столько платить бы не стал. Изволь, десяток гривен за будущие услуги накинуть могу, но это предел. А за сотню я тебе сам воробья на четвереньках в поле загоняю. Вот если бы…
Следующие полчаса пробежали в ожесточенном торге. Наконец ударили по рукам, договорившись на полусотне гривен. По счастью для Петра Федор Давыдович не знал, что на самом деле перст апостола Иоанна, который Сангре соглашался уступить ростовскому князю за полцены, обошелся нынешнему владельцу просто даром, иначе выцыганил бы куда больше. А так он за ту же полусотню поклялся уговорить и остальных двух князей-лжесвидетелей, благо они еще не выступали на суде.
Впрочем, и Сангре лопухнулся. Владея неполной информацией, он понятия не имел, что один из них, дмитровский князь Борис, является родным братом Федора Давыдовича, иначе вне всяких сомнений сумел бы изрядно подрезать стоимость посреднических услуг.
Расставались они весьма довольные друг другом.
– Но помни, – напоследок предупредил собеседника князь, – подсоблять стану токмо после того, как заберу с торжища обещанное тобой.
– Обещанное тебе самому для уплаты дани, – уточнил Петр.
– И половину с полусотни за князей.
– Ай, не надо меня смешить, а то может треснуть губа – двадцать добавлю и это предел. К тому же уговаривать и уговорить – это две большие разницы и кто сказал, что у тебя оно получится, невзирая на тяжкие труды?
На том и договорились.
Когда Сангре вышел из княжеского шатра, окончательно стемнело. Сопровождавший его Вовка-феномен, стоящий у коновязи, во все глаза таращился на Федора Давыдовича.
– Вот сей малец тебе нужного купчишку и покажет, – ткнул в него пальцем Петр.
Пока возвращались обратно, Сангре, бодро покосившись на ярко светившие над головой звезды, порадовался, что день прошел весьма плодотворно, хотя завтра его ожидало само тяжкое – разговор с новгородцами, а как к ним подступиться он понятия не имел.
«Ладно, – отмахнулся Петр. – Авось чего-нибудь придумается. На свежую голову и кирпич легче».
Прибыв в стан тверичей, он недовольно поморщился. Атмосфера там и правда была тягостной – из княжеского шатра доносилось унылое поминальное песнопение. Вышедший вскоре оттуда священник отец Александр, духовник Михаила Ярославина, завидя Сангре, терпеливо сидящего у костерка в ожидании Кириллы Силыча, укоризненно покачал головой.
Но нет худа без добра. При виде отца Александра в изобретательном мозгу Сангре зажглась искорка новой идеи. Помнится, Кирилла Силыч говорил, будто тот изрядно начитан. Тогда, может быть, он знает и кое-какие правила, нарушение которых подорвало бы авторитет Юрия Даниловича именно как христианина. А еще лучше, вообще отлучить его от церкви. Ну и в идеале – предать анафеме.
Но вначале следовало запустить к священнику боярина, чтоб смягчить сердце княжеского духовника. Мол, отсутствовал по уважительной причине, да и в латинстве своем колеблется с тех пор, как на Русь попал. Словом, приветить бы человека надо, обласкать вниманием и на вопросы его ответить как можно старательнее, тогда, глядишь, со временем и вовсе в православие перейдет. Да и какую-нибудь из великих святынь Спасо-Преображенскому собору подарит.
– А отец Александр тебе на кой сдался? – изумился боярин, услышав просьбу Петра.
– Боюсь рассказывать, чтоб не сглазить.
– Сглаз – это да, – оценил предусмотрительность Петра Кирилла Силыч. – Тогда и впрямь. А потолковать что ж, ладно, потолкую.
Вскоре княжеский духовник уже сидел у Петра. Отец Александр действительно оказался изрядно начитан. Удручало иное – он постоянно осыпал своего собеседника различными цитатами. Протерпев первые полчаса, Сангре взмолился:
– Отче, время дорого. Давай так, я спрашиваю, а ты отвечаешь. И без пояснений, почему да отчего, и что под этим разумеется.
– В этом вы все, латины, – недовольно проворчал священник. – Вечно торопитесь, спешите, аки на пожар. А в речах о богоугодном и святом спешка оная ни к чему. Еще Иоанн Златоуст сказывал…
– Стоп! – бесцеремонно остановил его Петр. – Лучше скажи, ты хочешь нашему князю помочь? Только отвечай, как Христос в писании требовал: «Да будет слово твое твердое: да – да, нет – нет, а остальное от лукавого».
– Да неужто нет! Токмо не ведаю, как, иначе…
– Достаточно! – оборвал его Сангре. – Значит, хочешь, но не видишь возможности – правильно я тебя понял? – Священник кивнул и хотел подтвердить свое согласие очередной цитатой, но умолк, уставившись на предупредительно вытянутую руку своего собеседника. – Ша, батюшка. Таки поверь, возможность выйти со словом божьим я тебе скоро предоставлю. Но вначале мне надо знать, откуда это нужное слово выковырять. А посему огласи мне, пожалуйста, весь список прегрешений, за каковые православного мирянина полагается отлучать от церковного общения. Но кратко, отче, очень кратко, ибо ночь наступает. – И он навострил уши.
Дальнейший разговор имел более деловой тон благодаря тому же Петру, вовремя останавливавшему священника короткими репликами:
– Достаточно, отче. Я все понял, газуй дальше. Нет, не пойдет, переходи к следующему. Стоп, и это не то.
– Да ты сам-то ведаешь, чего ищешь?! – взмолился, наконец, тот.
Сангре помедлил, но всей правды не сказал. А как ее скажешь, когда она звучит совсем не по-христиански. Дескать, хочу подставить ближнего своего. Потому ответил уклончиво:
– Если бы я знал.
– Но тогда как ты…
– Верю, господь подскажет, когда набредем на нужное. А ты продолжай, продолжай.
– А другое апостольское правило гласит, что ежели кто из клира посмеется над хромым, глухим, слепым, или болеющим ногами, – вновь забубнил отец Александр, – да будет отлучен. Тако же и мирянин.
«Ну да, и как мне заставить Юрия вовремя заржать при виде паралитика. Да и увечного сыскать навряд ли получится. В Орду одни здоровые ездят», – тоскливо подумал Сангре, недовольно буркнув:
– Дальше, дальше.
Он уже стал понемногу отчаиваться, но продолжал упрямо слушать бесконечные правила – вдруг да что попадется. И судьба, очевидно восхитившись его упорством, подкинула ему шанс. Правда, он сам чуть
