получить? С Олей-то я сейчас побеседую, а их разыскать все же хотелось. Синявская, знаете, мало общалась. Никто из соседей о ней ничего не знает, так, может, она с массажистками о чем обмолвилась. Поверьте, в этом нет никакого подвоха.
– Чего уж тут теперь, – поморщившись, произнес главный.
Он молча начеркал на листочке данные двух других медсестер, выудив их их какого-то своего журнала, и протянул листок гадалке.
– Только не очень-то их, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Я итак еле-еле полный штат набрал. У других вон, поглядите, дефицит работников. Кто за копейки захочет в поликлинике сидеть? Никто. А я находил пути, как попридержать и заинтересовать людей. Вот, донаходился…
Яна встала, вздохнув, и вышла из кабинета. Первым делом она снова направилась в массажный и стала разговаривать с Олей. Та на этот раз была более откровенной и раскованной, зная, что главный в курсе этого разговора. Она рассказала о том, как ходила к Ольге Сергеевне, о чем они говорили. Женщина была очень одинока и потому была рада ее визитам, но ничего странного Оля в поведении Синявской не увидела, да и Яна прослушав ее рассказ, пришла к выводу, что с Оли больше спросить нечего.
Покинув поликлинику с некоторым чувством удовлетворения, Милославская на минуту задумалась, кого же из названных главным медработниц навестить первой. В первый же миг ее посетила мысль, что та дамочка, что уволилась, вызывает с детективной точки зрения больше подозрений. Чего бы ее вдруг на сторону потянуло, когда тут заработок какой-никакой, а больший, чем в других поликлиниках? Вторую, Лисину, гадалка решила оставить на потом.
Внимательно изучив адрес, Яна пришла к выводу, что это не так далеко от поликлиники, и решила прогуляться, не растрачиваясь на транспорт, а заодно и ход беседы обмозговывая.
Дом и улицу она отыскала быстро, только вот подозрения ее не оправдались. Милославскую встретила очень приятная молодая девушка, которая, узнав, чего от нее хотят, сразу же пошла на контакт, пригласив Яну войти. Она с удовольствием пересказала гостье каждый свой визит к Ольге Сергеевне и отзывалась о ней самым лестным образом. Вдобавок ко всему, она любезно предложила гадалке свежезаваренного чаю с малиной, который прихворнув, только что приготовила для себя.
Милославская, очарованная приятной компанией и немного утомившаяся после двадцатиминутной ходьбы, не смогла отказаться от предложения, а за чаем попыталась выяснить, не заметила ли девушка в поведении Синявской чего-нибудь странного, не жаловалась ли пациентка на что, спокойно ли себя вела во время последних визитов.
Медсестра ответила, что Ольга Сергеевна всегда была одинаково уравновешенна и дружелюбна, много и хорошо говорила о своем единственном сыне и всегда ждала от него весточки, а за массаж благодарила, как было уговорено да еще что-нибудь печеное с собой заворачивала – отказаться было просто невозможно.
В итоге, на засыпку, Яна как бы невзначай спросила, почему девушка уволилась. Та, вздохнув, ответила, что при всей ее любви к выбранной профессии, ей решительно не хватало средств на проживание, а потому и работа не приносила никакого удовлетворения. Давняя знакомая, якобы, пообещала ей место администратора в супермаркете, на что недавний медик с радостью согласилась. На данный момент она находилась в ожидании обещанного.
Полная приятных впечатлений от беседы, но разочарованная ее исходом, Милославская покинула массажистку и направилась по второму адресу, надеясь хотя бы там найти какую-то зацепку.
Но и там ее ждало разочарование. Прием гадалке был оказан далеко не такой любезный. Понять это было можно – редкий человек в наше время согласится лясы точить с незнакомцем.
Но тем не менее Яна, хотя и стоя за порогом, смогла задать все приготовленные вопросы, ответ на которые не родил у нее ни подозрений, ни идей.
Все три массажистки, как оказалось, были абсолютно чисты в отношении ведомого Милославской расследования. Гадалку стал мучить вопрос, зачем тогда карты обратили ее к этой области, но ответа на него она так и не нашла.
Впрочем, Яна решила не позволять себе совсем уж отчаиваться, поскольку знала, что никакой сеанс гадания не проходил напрасно. Она решила сохранить разговоры с массажистками в своей памяти все, до мельчайших подробностей, так как знала, что какая-нибудь из этих мельчайших подробностей все равно ей понадобится.
Прохладный ветерок, остужавший воздух с утра, стих, и на улице стало душно. Дышать было тяжело: при солнечной погоде все же мешала влажность. В такую погоду Яне всегда хорошо спалось, не отказалась бы она вздремнуть и сейчас. Все-таки встала рано, и сейчас уже чувствовала себя усталой. Но Милославской было не до этого. Она еще не знала, что конкретно будет теперь делать, но решить это гадалка должна была как можно скорее, ибо время уже поджимало, и она просто не имела права разочаровывать клиента.
Виктор в эти часы просто сходил с ума в гостинице. Вполне комфортабельный, исключая наличие телефона, номер казался ему сейчас хуже затворнической монашеской кельи, лишенной всех мирских прелестей. Переступив его порог, он даже не огляделся и не стал оценивать всех достоинств предложенного. Бросив небрежно в угол сумку, которая от комом набитого в нее белья казалась объемней обычного, Синявский плюхнулся на кровать и заложил руки за голову. Жизнь казалась ему мрачнее тучи.
Слова Милославской о продаже дома звучали у Виктора в ушах, повторяясь снова и снова. Это давило на него сейчас, как бы кощунственно оно не было, больше, чем само исчезновение матери. Он поверить не мог в услышанное и тем не менее не доверять гадалке не имел оснований.
Чувствуя себя все более и более подавленным, Синявский заказал в номер бутылку водки, салат, который оказался тремя тоненькими колечками огурца и парой ломтиков помидора, накрытыми веточкой петрушки, и стал так, практически не закусывая, выпивать рюмку за рюмкой. Довольно скоро мужчина стал пьян и почувствовал некоторое облегчение. Со словами ругательств в адрес матери Виктор заснул прямо в кресле.
ГЛАВА 11
Гадалка не долго думая решила обосноваться на одной из скамеек городского парка, неподалеку от которого она в тот момент находилась. Терзаясь сомнениями, она решила, что лучшее сейчас – прокрутить все от самого начала и попытаться за что-нибудь уцепиться.
В парке было свежее, чем во всем городе, и думалось, и дышалось лучше. Здесь было тихо, и только многоголосый шелест пыльных дубовых листьев да детские голоса нарушали общее умиротворение.
Яна нашла уголок поуединеннее и, купив, пачку апельсинового сока и потягивая его из тонкой полосатой трубочки, опустилась на скамейку. Она воспроизвела в сознании тот самый момент, когда Виктор первый раз пришел к ней и стала обмозговывать каждую последующую минуту своей жизни, неразрывно поневоле связанную с жизнью клиента.
В ее голове бежали минуты за минутами, часы за часами, пока она наконец, сама не ожидая того, громко не сказала: «Стоп!».
– Стоп! Стоп! Стоп! И еще раз стоп! – повторяла гадалка, взмахивая руками. – Те-ле-грам-ма, – выговорила она отчетливо. – Чем не предмет для размышлений?
Почему она до сих пор о ней не вспомнила, увлекшись другим? Почему не присмотрелась к этому факту, не проанализировала его, как следует? Гадалка ругала себя на чем свет стоит, расхаживая из стороны в сторону. Молодая пара, приютившаяся на скамейке неподалеку, с удивлением посмотрела не нее, а потом расхохоталась и решила убраться куда подальше. Но Яне сейчас было плевать на реакцию публики. Она замерла и еще раз в сознании прокрутила тот момент, когда Виктор сообщил ей об известии, полученном от жены.
– Нет, вы ничего не понимаете! – кричал он тогда. – Мне телеграмма пришла! От матери!
Яна вспомнила взбешенное лицо своего клиента, предчувствовавшего подвох в факте телеграммы. Но почему же и он не разу после того разговора не заставил ее подумать об этом? Хотя, конечно, в его состоянии…
Милославская тогда удивленно и растерянно пробормотала что-то ему в ответ, но Виктор не унимался и стоял на своем, ядовито процеживая слова. Он говорил, что жена там, на Севере, получила телеграмму от мамы, которая жива-здорова, что на телеграмме домашний адрес, а это никак не может быть правдой. Ведь
