Веером раскинув перед собой карты, Милославская решила остановить выбор на «Взгляде сквозь оболочку». Символы, начертанные на нем, были столь же необычны, сколь и все остальные: человеческий глаз сверху и снизу пронзали два луча, испещренные чем-то, похожим на молнии, а в глубине зрачка таилось изображение непонятного предмета.
Гадалка отодвинула лишние карты в сторону, повыше положила подушку, поудобнее облокотилась о нее и закрыла глаза, накрыв «Взгляд сквозь оболочку» ладонью.
Птичий щебет, издаваемый десятком воробьев, по-хозяйски расположившихся на дереве под окнами дома, мешал.
Милославской сосредоточиться, и она не сразу нашла контакт со своими помощниками. Тем не менее знакомый туман вскоре закружил сознание гадалки.
Она увидела руки, сильные, мускулистые, но не мужские. Руки энергично двигались, выполняя какие-то незамысловатые движения. Яна еще больше сконцентрировала свою энергию и вскоре уже могла понять, что руки делали массаж.
Милославская была готова к тому, что вот-вот, сию минуту, видение откроет ей наконец что-то важное, свершится эврика и многое-многое, все, ей станет ясно. Однако видение вдруг внезапно оборвалось, и по своему состоянию гадалка знала, что оно уже и не возобновится.
Яна лежала с закрытыми глазами, не находя еще в себе сил подняться и с досадой думала о том, как много могут открыть ей карты и как все же она не властна над ними. Они долго могли кружить ее по загадочным лабиринтам, заставляя искать, сомневаться, ошибаться и наконец находить, но никогда карты не давали ответа на главный вопрос сразу. В этот момент, когда Милославская ничего буквально не могла понять из свершившегося видения, ей особенно это было обидно. И в глубине души она уже ругала свой дар, не считая его вовсе таинственным. «Я ведь обещала Виктору», – с грустью думала она.
Милославская открыла глаза. Настроение, навеянное ей поначалу утром и солнцем, улетучилось, сменившись мрачным пессимизмом. Включив телевизор и провалявшись еще около получаса, Яна нехотя поднялась и пошла заваривать кофе. Она достала до боли знакомую джезву, поставила ее на огонь и, покуривая и помешивая нагревающуюся воду, продолжала обдумывать, что же все-таки могло значить необъяснимое и глупое на первый взгляд видение.
– Массаж, хм, – вслух размышляла она, – что бы это могло значить? Больница, болезнь? Синявская заболела, слегла? Но почему тогда сына не известила? Заболела рассеянным склерозом и ничего не помнит? Но зачем дом тогда продала? Какого черта ей это понадобилось? С ума сошла? Федотова сказала, что Ольга Сергеевна веля себя адекватно. Что же? Что же это?
Джемма удивленно смотрела на хозяйку, готовая угодить любой ее прихоти и любовно следящая за каждым ее движением. Яна глянула на нее и в душе ее снова поднялось теплое и глубокое чувство любви к жизни, и будущее ей уже не казалось таким мрачным. Она улыбнулась собаке, дунула на поднявшийся шапкой кофе и, наполнив им любимую чашку, отправилась в душ, напевая родившуюся непонятно откуда мелодию.
Наскоро освежив себя теплыми упругими струями воды, гадалка вышла к столу бодрая и повеселевшая. В этот миг она знала, что ей делать дальше: Яна решила, что ей необходимо объездить все больницы, поликлиники и прочие учреждения, в которых оказывались массажные услуги. Дело это было непростое, и Милославская знала, что если удача не улыбнется ей сразу, то она вряд ли уложится в один день, а домой вернется, словно выжатый лимон.
Гадалка всегда старалась не думать о плохом и в этот раз тоже решила давать только положительные прогнозы. Большее предпочтение среди предполагаемых ею учреждений она отдавала государственным заведениям, так как частные клиники вряд ли были по карману Синявской, поэтому круг, подлежащий Яниному изучению, заметно сузился.
Далее Милославская заметила для себя, что в первую очередь ей следовало посетить учреждения, обслуживающие жильцов данного района, и это тоже более четко определило ее ближайшие шаги.
Закончив утреннюю трапезу, гадалка взялась за телефон. Сделав пару звонков, обратившись за помощью в справочную службу, она уже точно знала, куда поедет в первую очередь.
Теперь в Милославской было гораздо больше уверенности, чем час назад. Она больше верила в удачу и в скорое разрешение дела. Джемма, видя такое настроение хозяйки, радостно виляла хвостом и следовала за каждым ее шагом.
Яна наскоро привела себя в порядок и, чтобы снять с себя хоть долю вины, решила немного выгулять Джемму, которую она и в этот раз не собиралась брать с собой, поскольку учреждения здравоохранения не самые подходящие места для нанесения визита с собаками.
Овчарка бросалась из стороны в сторону, радуя хозяйку своей глупой беспричинной радостью и удивительной преданностью. «Нет, все не может быть плохо», – думала гадалка, глядя на свою любимицу.
Приласкав на прощанье собаку, она плотно притворила дверь и сделала несколько оборотов ключом. Джемма терпеливо молчала, но, когда Яна приближалась к калитке, все же протяжно и жалобно заскулила. «Она заслуживает лучшего, – проговорила про себя Милославская, глядя куда-то в небо, – Все должно закончиться скоро и благополучно».
Яна терпеть не могла больницы, и один только их запах вызывал у нее отвращение. Его она почувствовала, еще не входя в здание районной поликлиники, а белые халаты возбудили в ней воспоминания о том дне, когда на место аварии прибыла скорая, и один из врачей, склонившись над телом ее мужа, безразлично заключил: «Не жилец».
Внутренне собравшись и сказав себе, что в жизни всегда приходится чем-то поступаться, в особенности собственными предпочтениями, желаниями и чувствами, Яна переступила порог поликлиники.
Людское многоголосье, наполняющее тесные коридоры с пожелтевшими высокими потолками, поначалу сбило ее с толку. Она растерялась и уже не знала, куда ей идти, к кому обращаться. Даже оглядеться и принять какое-то решение, здесь было трудно: пациенты и медики сновали туда-сюда, задевая случайно, а то и намеренно друг друга локтями. Милославская встала посреди коридора и, поднявшись на цыпочки, попыталась вглядеться в его конец, но ее тут же кто-то оттолкнул, и она с силой наступила на ногу сгорбленной старухе, обрушившейся на нее проклятиями.
– Яна Борисовна, – неожиданно окликнул кто-то гадалку сзади.
Милославская оглянулась: неугомонная соседка тетя Даша стояла, привалившись к стене, и смотрела на нее радостно и удивленно.
– Ты как здесь? – поправляя сбившийся платок, спросила тетя Даша и подошла ближе.
– Я… А вы? – Яна не знала, что ответить, но тете Даше судя по всему это и не очень было нужно.
– А у меня мать престарелая. Живет в этом районе. Вот привела ее, – соседка кивнула на трясущуюся старуху, сидевшую рядом на стуле.
В этот момент Милославская подумала, что вполне может воспользоваться услугами вездесущей тети Даши и, наклонившись к ее уху, тихо спросила:
– Тетя Даша, а здесь массажный кабинет есть?
– А то как же? Теперь он в каждой поликлинике есть. Только там работника давно нету. Платят мало, ну и не идет никто. А ты чего хотела?
– М-м-м, – понимающе и разочарованно протянула гадалка, не отвечая на последний вопрос. – А как же люди, ну, те, которые в массаже очень нуждаются?
– А их посылают в другой… как его там… фи… фи… филиал, что ли. Вон там я с бабушкой одной стояла. Она мне и пожаловалась на это, да и все рассказала. Филиал-то недалеко отсюда, да старухе, сама знаешь, и лишний метр тяжело пройти.
– А где он находится, филиал? – заинтересованно спросила Милославская.
– Да через две остановки. Знаешь, там лаборатория у них с угла.
– А-а-а, поняла.
– Так вот со двора там процедурные всякие и массаж тоже.
Яна хотела было уйти, но снова обратилась к тете Даше:
– А давно тут массажиста нет?
– У-у-у, – соседка махнула рукой, – год уж точно, если не больше.
Гадалка сделала для себя вывод, что Синявская вряд ли сюда обращалась, так как видение едва ли
