– Дорожку! – грубо окрикнул ее хрипловатый голос сзади.
Милославская обернулась и отодвинулась. Небритый плотный мужчина лет двадцати семи покатил вниз по ступенькам железную телегу, доверху нагруженную какими-то коробками. Телега подпрыгивала, и коробки тоже.
Яна неторопливо побрела вслед за ним. В самом начале перехода стоял небольшой ларек-чебуречная, где торговали и чебуреками, и гамбургерами, и шаурмой и горячими напитками. К нему выстроилась небольшая очередь. Милославская приостановилась и стала тщательно рассматривать всех, кто в ней стоял и продавца в том числе. Она была готова к тому, что в любой момент может произойти что-то необыкновенное, после чего все в расследовании станет ясным и прозрачным.
Однако чебуречная была самой обыкновенной и прозаичной. в ней шел повторяющийся день изо дня процесс приготовления и продажи типичной продукции. Люди за нехитрым товаром стояли тоже самые обыкновенные. Пузатый господин, который все время, хотя сзади его никто не подталкивал, жался к стоящей впереди него даме в облегающем сарафане. За господином стояла молодая женщина с трехлетним ребенком на руках, которую никто не думал пропускать вперед и которая оттого нервничала и срывалась на измученном малыше. Замыкали этот небольшой хвост два деловых молодых человека, бурно, громко и со вставкой горяченьких слов обсуждающих какое-то минувшее дело.
За стеклом работали две полные, красные от раскаленного работой грильниц, фритюрниц и прочего воздуха женщины, с пухлыми, лоснящимися от жира руками. Несмотря на свою видимую грузность, они работали суетливо и поспешно. Милославская немного постояла около и побрела дальше.
Она ненадолго остановилась около газетного киоска, стоящего вслед за чебуречной, порассматривала ассортимент, продавца и, не найдя ни в том, ни в другом ничего криминального побрела дальше.
Лотки с бижутерией, дешевой косметикой, термосами, разнородными батарейками, аудио– и видеокассетами также не привлекли к себе внимание гадалки.
Милославская нашла свободное место между этими лотками и встала там, решив понаблюдать за движущейся мимо толпой. Она тщательно всматривалась в лица, невольно делала про себя разные замечания, вроде «Вот разъелась!», «Какие глаза выразительные», «В каком салоне она стрижется?», «Какой мужчина привлекательный», «Не брился неделю» и так далее.
Около часа простояла она так, и вскоре не принесшее никакого результата неблагодарное занятие ей наскучило. Однако отказываться от своей затеи гадалка не торопилась. Она принялась прогуливаться по переходу из одного конца в другой и обратно.
Теперь внимание Милославской, независимо от ее желания, обращалось и на тех, кого она не любила рассматривать – просящих подаяния или просто валяющихся на полу, спящих, пьяных постоянных обитателей этого и других переходов, вокзалов.
Зрелищем это было не для слабонервных, и Яне не один раз пришлось брезгливо поморщиться. Грязные, оборванные, с тупым безразличным выражением в глазах, многие из них иного чувства вызвать у Милославской просто не могли. С сочувствием она посмотрела на чумазого, возрастом не более двух лет ребенка, сидящего прямо на холодном немытом полу рядом со своей пьяной матерью; на безногого молодого парня, держащего перед собой замызганную табличку, повествующую о печальном итоге его службы в Чечне.
Милославская переводила взгляд с одного на другого и все более и более взволнованно спрашивала саму себя: «И что же? Зачем я тут?»
Вдруг одно из лиц заставило ее присмотреться к себе повнимательнее. Что-то в нем привлекало гадалку. Но что – она не могла так сразу ответить. Это была женщина, пожилая. Женщина сразу заметила, что Милославская изучает ее уж слишком старательно и, кажется, готова была ответить что-то не очень вежливое. Чтобы предупредить это, Яна достала из кошелька горстку мелочи и неторопливо положила ее в картонную коробку, стоящую в ногах у попрошайки.
– Благослови тебя Господь, – безэмоционально, словно робот, проговорила та в ответ заученную фразу.
В этот момент Милославская чуть не ахнула: ей показалось – нет, сразу она не посмела в это поверить – ей почудилось, что эта бродяга очень похожа на ту женщину с фотографии на… Синявскую Ольгу Сергеевну. Но почему еще во время видения она не разглядела этого? Об этом гадалка сразу же себя спросила. «Здесь она вся грязная, немытая, измученная… И потом, она удивительно меняется, становится ужасно похожей на мать Виктора именно тогда, когда начинает говорить», – с ужасом подумала про себя Яна.
Она медленно попятилась от нищей назад, не сводя с нее глаз. С каждым мигом она была все более и более уверенной в своем предположении – женщина похожа на Синявскую. У гадалки не хватало смелости сказать, что это Ольга Сергеевна, поэтому пока она настаивала только на схожести.
Милославская нечаянно наткнулась на одного из прохожих, потом развернулась и скорым шагом направилась к выходу.
На самой верхней ступеньке солнце ослепило ее, и гадалка на минуту остановилась. В висках у нее пульсировало. Чего-чего, а такого она никак не ожидала. «Что делать?» – спрашивала себя Милославская.
Она рванула вперед, туда, где находился ряд таксофонов.
Чтобы получить подтверждение своей мысли, гадалка решила позвонить и вызвать к себе Виктора. Лучше, чем он, доказать или опровергнуть Янино предположение, естественно, никто не мог.
Через справочную гадалка узнала номер гостиницы, созвонилась с портье и довольно быстро убедила его в необходимости позвать к телефону Синявского.
– Да, – хрипло ответил Виктор, очевидно, заспанный.
– Виктор, – стараясь говорить спокойно, начала Милославская, – это Яна Борисовна.
– А-а-а, – как показалось гадалке, равнодушно протянул он.
– Вам сейчас необходимо приехать по адресу, который я назову. Можете?
– Приехать? А что случилось? – оживился Синявский.
– Понимаете, – гадалка не знала, как начать, – тут я на одну женщину случайно наткнулась…
– Какую еще женщину? – Виктор сразу почуял неладное.
– В общем, нет смысла лукавить, – решительно произнесла Яна, – она очень похожа на вашу мать.
– Что-о?..
– Она очень похожа на вашу мать, – отчетливо проговорила гадалка.
– Мать… – еле слышно проговорил Синявский.
– В общем, – Яна слишком хорошо представляла себе состояние клиента и не стала ожидать от него вразумительного ответа, – записывайте адрес.
Милославская немного помолчала.
– Пишете? – спросила она.
– Да! Да!
Гадалка назвала адрес и добавила:
– Выезжайте как можно быстрее. Жду вас у таксофонов.
Милославская повесила трубку и стала курить сигарету за сигаретой.
Виктор же еще несколько минут держал трубку в подвешенном состоянии. Он не слышал изумленных вопросов портье, не видел ничего перед собой. Только когда его потрясли за плечо и спросили: «Вам плохо?» – он очнулся, вышел из своего шокового состояния и, как сумасшедший, помчался к выходу, забыв, что выглядит не лучшим образом.
У входа в гостиницу он быстро поймал такси и, совершенно не помня, что кошелек остался в номере и ему нечем расплачиваться, велел водителю мчаться по названному гадалкой адресу.
Он не мог сидеть спокойно и то и дело поторапливал парня, которому, казалось, некуда было спешить: тот напевал себе под нос какую-то незамысловатую песню и покуривал, выпуская из-под усов кучерявую струйку дыма. Синявского это только раздражало.
– Ну что же вы? – сквозь зубы процедил он, когда такси резко притормозило на светофоре, – Могли бы проскочить!
– А штраф кто потом платить будет? – с непоколебимым спокойствием ответил парень.
– Да заплачу!.. – выкрикнул Виктор и осекся. Он стал ощупывать свои карманы, вспомнив, что выскочил
