так, как был, и надеясь найти в них хоть какую-то мелочь. – Черт! – с досадой протянул он и закрыл лицо ладонями.
– Ну вот и приехали, – вскоре объявил водитель, припарковывая машину поближе к тротуару, и прищурившись, посмотрел на счетчик.
Синявский же в этот момент взволнованно поглядывал за окно, отыскивая там Яну.
Милославская покуривая, нервно ходила из стороны в сторону и с надеждой посматривала на подъезжающие автомобили. Она сразу увидела Виктора и заспешила ему навстречу.
– Идемте! Скорее! – крикнула она, не дойдя до него нескольких метров.
Поддавшись ее и своему чувству, Синявский быстро отворил дверь и выскочил на улицу.
– Э!Э-э-э, – возмущенно закричал таксист, успев ухватить Яниного клиента за рукав, и потер перед его носом пальцами, требуя денег.
– Заплатите за меня, я верну, – поморщившись, бросил.
Синявский гадалке, не глядя на нее.
Милославская все поняла без объяснений и сунула водителю небрежно смятую купюру.
– Хм, – обиженно произнес тот и, видя, что с него не требуют сдачи, торопливо отъехал, пока пассажиры не передумали.
– Что? Что там? – сразу же накинулся Виктор на Яну.
– Идемте, – потянула она его к переходу. Но только они сделали три шага, остановила и, серьезно глядя в глаза, произнесла: – Только прошу: спокойно. Не испортите дела. Если сразу будете верены, что это она, то все тут же решится само собой. Если же будут сомнения – подморгните или кашляните на крайний случай. Выйдем и решим тогда, как быть. Договорились?
– Угу, – неохотно произнес Синявский.
Единомышленники в ногу зашагали вперед и вскоре уже торопливо спускались по ступеням.
– Вон! – указала Яна на показавшуюся ей подозрительной женщину.
Виктор неожиданно рванул вперед, не оглядываясь на гадалку. Он подлетел к попрошайке и резко притормозил возле.
Последняя просьба Яны и данное ей обещание в этот момент для него ничего не значили. Синявский прищурился и пристально стал изучать нищенку, которая как раз кого-то скупо благодарила за очередное подаяние.
Яна в страхе застыла на месте, видя, что Виктор в этот момент готов на все. Опустив сжатые в кулаке медяшки в коробку, женщина подняла на него глаза и пробормотала:
– Подай, сынок, на хлебушек.
Синявский вдруг резко наклонился к ней и, схватив за шиворот, одним легким движением приподнял с полу.
– Я те щас подам! Я те подам! – закричал он и потащил попрошайку на себя.
– Виктор! Виктор! – в ужасе завизжала Милославская.
Прохожие остановились и с любопытством стали наблюдать за происходящим. Коробка с деньгами перевернулась, и мелочь, хотя ее было не так много, шумно рассыпалась по полу.
– Боже мой! – прошептала гадалка, схватившись за голову.
Нищенка в ужасе заголосила. Крик ее был истошным, чем-то средним между визгом, хрипом и воем. Ее «коллеги» с тупым страхом в глазах посмотрели на подругу по несчастью и в следующий миг торопливо стали собирать свои нехитрые пожитки.
Синявский поволок нищенку к выходу.
– Виктор! Виктор! – попыталась остановить его.
Милославская, но он только зло отмахнулся.
Яне пришлось бежать вслед за клиентом, который казалось, готов был на куски разорвать бедную старуху. Где-то в толпе мелькнула милицейская форма. Гадалка не знала, радоваться этому или ужасаться. С одной стороны – помощь, с другой – неизвестно, чем она могла обернуться для Синявского.
К счастью, выйдя из перехода, Виктор опустил свою «добычу на землю и небрежно толкнул ее к стене.
– Ой! Ай! – вопила старуха, хватаясь то за один, то за другой бок.
– Заткнись! – процедил Синявский, зло свернув на нее глазами.
– Ой! – продолжала женщина, но уже тише.
– Замолкни, я сказал, – еще суровее повторил Синявский и замахнулся на старуху.
Она в страхе взметнула над собой руки и замолчала. Виктор перевел дыхание и запястьем утер пот со лба. Милославская стояла рядом и, запыхавшись, тяжело дышала. Прохожие старались обходить их стороной. Милиционеры, поравнявшиеся с ними, сделали то же самое.
– Ну? Что? – несмело произнесла Яна, умоляюще глядя на своего клиента.
– Что! – зло процедил он, – Не она это!
Яна удивленно расширила глаза. Она не знала, что сказать. «К чему тогда все это?» – хотелось ей спросить, но она молчала.
Виктор вдруг вытащил из кармана небольшую помятую фотографию и сунул ее в лицо женщине. Гадалка успела заметить на снимке изображение Ольги Сергеевны.
– Что скажешь? – ядовито протянул Синявский, глядя на перепуганную старуху.
Та подняла глаза на фотографию и через некоторое время, как-то заметно осмелев, отвернулась, бросив:
– Ничего!
– Ах ничего-о, – угрожающе протянул Синявский, и Яна снова испугалась за него. – А этого ты не видала? – закричал он и поднес прямо под нос своей собеседнице кулак, надо сказать, довольно внушительных размеров.
Милославская совершенно ничего не могла понять: то ли Синявский узнал в этой женщине свою мать и таким образом пытался пристыдить ее за новый образ жизни, то ли он разглядел в этой, похожей на его мать женщине, виновницу всех его несчастий.
Так или иначе, времени на объяснения с клиентом у гадалки сейчас не было, и ей ничего не оставалось, кроме как стоять и наблюдать за развитием событий.
Увидев перед собой волосатый кулак, старуха подобрала ноги и затряслась, уткнувшись лицом в подол своей грязной одежды. При этом она продолжала хранить молчание.
– Да я тебя сейчас, – угрожающе завопил Синявский и за волосы приподнял голову старухи, – я тебя задушу!
– Да что же вы делаете! – гадалка бросилась на своего клиента, пытаясь отнять его руку от сальной нечесанной головы нищенки.
Со стороны все это выглядело смешно, но Милославской больше хотелось плакать.
– Ай! Пусти! – хрипела попрошайка.
– Я тебе пущу! Я те пущу-у, – злобно парировал Синявский, еще больнее накручивая волосы на кулак.
Прохожие посмеивались, глядя на это бесплатное представление. Старуха же, понимая, что у нее вряд ли найдутся заступники, завыла:
– Пусти, пусти! Говорить буду!
Виктор больнее натянул волосы, а потом отпустил их, потирая перетянутую руку. Попрошайка, всхлипывая, поглаживала голову, которой, судя по всему, пришлось несладко.
– Говори, говори, – кивая головой, протянул Виктор, – только смотри, не заговаривайся, а то ведь мне терять нечего: я тебя по стенке размажу. Убью и закопаю. Думаешь искать станут? Нет. Так что…
– Виктор, – с укором произнесла гадалка, но клиент даже не посмотрел на нее.
«Неужели он так может говорить со своей матерью, о которой совсем недавно столько переживал? – пронеслось в голове у Милославской. – Для чего я разыскивала ее? Чтобы он на моих глазах отправил ее в мир иной?»
– Ну, что скажешь? – кивнул Виктор на старуху.
– Скажу, не бей, – поправляя волосы, ответила та. – Убери карточку-то, видела уже, – отмахнулась она от фотографии.
