На третий день пути они разглядели вдалеке столб черного дыма, и два торговца-гнома, которых они остановили, сообщили, что в городе Вал Форэ начались бунты. Гномы добавили, что за пределами Сердцевины дела обстоят еще хуже. Они поведали о бандитских шайках и вербовочных отрядах, нанятых местными землевладельцами, чтобы сгонять в войско простолюдинов. Позже путники повстречали беспорядочную толпу беженцев, оборванных бедолаг, тащивших весь свой нехитрый скарб на спине, и узнали, что те бегут от какого-то сражения на востоке. Они даже не представляли, кто и с кем там сражается, – знали только, что солдаты убивают всех, кто подвернется им под руку.
Слухи были тревожные. Новости в Орлее и в лучшие времена распространялись небыстро, но про такое Евангелина наверняка должна была бы услышать и в огражденном от мира Белом Шпиле. Столица была настоящим рассадником слухов, но, хотя там и поговаривали, что кое-кто выказывает недовольство императрицей, и толковали, как водится, про мятеж эльфов в Халамширале, никто ни единым словом не обмолвился о том, что в империи назревает гражданская война.
Из чистой предосторожности Евангелина решила не искать ночлега в попадавшихся на пути селах. Она купила на постоялом дворе походное снаряжение – под бременем этих тюков у ее коня подкашивались ноги – и, несмотря на протесты магов, настояла на том, чтобы ночевать под открытым небом. Протестовали, впрочем, только Рис и Адриан. Винн, выслушав их возражения, улыбнулась и сообщила, что во время Мора вела исключительно походный образ жизни. Уж если ей это оказалось по плечу, то им – тем более.
В первую ночь шел дождь, ледяной, промозглый, и путники ежились от холода, свернувшись клубком в палатках. Поутру землю покрыл тонкий ледок, который, впрочем, быстро растаял. Несмотря на это, пронизывающий холод и пелена серых туч недвусмысленно намекали, что улучшения погоды не предвидится. Вполне могло статься, что к тому времени, когда они вернутся с Западного Пригорья, уже выпадет снег.
Адриан непрерывно ворчала. Не настолько громко, чтобы Евангелина могла ее напрямую одернуть, а просто бормотала себе под нос, и слышал ее только Рис. Ощущение было такое, словно над самым ухом зудит назойливая муха и не желает уняться, сколько ни отмахивайся. Ханжеское негодование рыжеволосой чародейки понуждало Евангелину стискивать зубы и логике вопреки мечтать, чтобы дождь припустил сильнее.
– Почему мы едем этим путем? – вопросила Адриан в третий раз за последние три минуты.
– Я хочу обогнуть Вал Форэ, – ответила Евангелина.
– Зачем? Только из-за того, что сказал тот бродяга? Он был пьян.
– И что с того? «Пьян» не значит «глуп как пробка».
– Знавала я одного гнома, – вмешалась внезапно Винн, – которого почти невозможно было увидеть трезвым. И тем не менее он мог одним ударом рассечь порождение тьмы надвое.
Адриан выразительно закатила глаза:
– Как мило!
– Я имела в виду, – невозмутимо пояснила старая чародейка, – что рассудить здраво можно и не будучи трезвым. Например, сообразить, что в родной деревне оставаться небезопасно.
– Странно все это, правда? – подал голос Рис и окинул своих спутниц вопросительным взглядом. – Судя по тому, что мы слышали, здесь уже давно пора развернуться имперской армии. Даже не припомню, когда в последний раз до меня доходили слухи о подобных беспорядках.
– Но ведь это же не… – начала Адриан.
– Это война, – перебила ее Винн. – Если не ошибаюсь, в игру вступил Гаспар.
– Великий герцог? – потрясенно уточнила Евангелина.
– Именно.
– Но в Вал Руайо говорили только о мятеже в Халамширале. Если б великий герцог выступил против императрицы, об этом гудел бы уже весь дворец.
Старая чародейка пренебрежительно хмыкнула:
– Не говори глупостей, моя дорогая. Гаспар не станет посылать гонцов в столицу, где у Селины полным-полно союзников. Нет, весь замысел заключался в том, чтобы выманить ее на восток слухами об эльфийском мятеже.
Рис медленно кивнул:
– Чтобы он мог застать ее врасплох.
– Я думаю, что против эльфов Селина прихватила с собой куда меньше войск, чем взяла бы против Гаспара. – Винн пожала плечами. – Вполне возможно, что у него даже есть сторонники среди шевалье. В любом случае, чем быстрее и решительнее действует Гаспар, тем сильнее он выглядит. Чем больше смуты и беспорядков разжечь в империи, тем слабее будет выглядеть Селина и тем скорее ударится в панику императорский двор.
В ее речах был пугающий смысл. Евангелина поневоле задумалась, насколько хуже обстояли бы дела, если бы то покушение на жизнь Верховной Жрицы оказалось удачным. Половина империи схватилась бы за оружие, и… может быть, к этому случаю и впрямь не причастны маги?
Она искоса глянула на Риса и Адриан, восседавших на одной лошади. По угрюмому лицу рыжеволосой магички трудно было угадать ее мысли, однако Рис выглядел искренне озадаченным. Надо признать, что, задумай она кого-то прикончить, было бы весьма мудро свалить вину на того, о ком подумают в первую очередь. С чего бы храмовникам усомниться в том, что мятежные силы внутри Круга решились нанести удар по Церкви?
Однако это не объясняет случившиеся убийства. Может быть, эти события вовсе не связаны друг с другом? Лорд-Искатель стремится смотреть вглубь и за одним заговором видит другие. Ей надлежит взглянуть на это дело непредвзято. Придется подумать.
– Откуда тебе это известно? – спросила Евангелина у Винн.
– Гаспар пытался нанять меня.
– Нанять тебя?
– Я прибыла сюда из Ферелдена, а стало быть, проезжала через Долы и восточные земли. Наверное, Гаспар прознал о моем прибытии, потому что отправил солдат перехватить меня у Джейдера. – При этом воспоминании старая чародейка поморщилась. – Они вели себя довольно настырно. Не знаю, с чего Гаспар вздумал, что такое обращение побудит меня стать его союзницей. Впрочем, у него хватит самодовольства решить, что день – это ночь, просто потому, что он так считает.
– Но ты отказала ему?
– Естественно. Он пытался применить силу, но я тоже не беспомощна.
Винн при этих словах лишь чуть заметно пожала плечами, будто речь шла о сущем пустяке, однако Евангелина подозревала, что на самом деле все было куда серьезнее. Великий герцог Гаспар де Шалон славился крутым нравом. Что подумал он о старухе, которая посмела ответить ему отказом? Об этом Евангелина могла только гадать.
– Почему же ты никому об этом не рассказала? – спросила Адриан, потрясенная до глубины души.
Винн ядовито хмыкнула:
– Кому рассказывать? Селина к тому времени уже покинула столицу. Впрочем, даже будь дело в этом, вряд ли я стала бы с кем-то откровенничать.
– Но почему? Почему?
Старая чародейка холодно усмехнулась:
– Прежде всего потому, что я ферелденка. Я не питаю любви к Орлею, и если империя развалится на куски, меня это не очень
