Коул вдруг безумно обрадовался, поняв, что Рис на него больше не сердится. С той самой ночи, когда они повздорили в усыпальнице, он боялся, что Рис больше не захочет его видеть. И он, Коул, заслужил это, потому что оттолкнул от себя Риса. Облегчение, которое он сейчас испытал, было так нестерпимо, что к глазам подступили слезы. Они пробивались наружу настойчиво, как родник из-под земли, и Коул сам не заметил, как расплакался.
Рис обнял его за плечи, крепко прижал к себе, и Коул уткнулся лицом в грудь мага. Он уже и не помнил, когда в последний раз плакал. Казалось, что никогда, словно он до того иссох, что эти слезы были глубоко чужды и противны его естеству. И все же… все же плакать оказалось приятно. Мучительно, но сладостно.
А затем Коул оцепенел, осознав, что в комнате они не одни.
То же самое почувствовал Рис и, замерев на миг, оглянулся на вход в комнату. Там стояла рыцарь-капитан. Она молча смотрела на Риса и Коула, и на ее нагруднике чернела уродливая выжженная отметина – будто кто-то хотел зачеркнуть окруженный пылающим солнцем крест.
– Рис, – сказала она, – прости, что я в тебе сомневалась.
Маг неловко откашлялся:
– Я и не знал, что ты пошла за мной следом.
– Остальные помогают Фарамонду собрать вещи. Я заметила, что ты незаметно удалился… как всегда. Нетрудно было догадаться, кого ты отправился искать.
– Ты… видишь меня? – растерянно спросил Коул.
– Вижу. – Рыцарь-капитан сделала шаг вперед, но остановилась, когда тот в тревоге приподнялся. – Быть может, проклятие спало с тебя?
– Не знаю.
– Возможно, причина в том, что ты видела его в Тени, – заметил Рис. – Однако мы не знаем, как долго это может продлиться. Вполне вероятно, что ты его снова забудешь.
Он был прав. Эта мысль обеспокоила Коула, но, с другой стороны, рыцарь-капитан видит его, хотя он не приложил к этому никаких стараний. И она его не забыла. В Тени это обстоятельство не казалось таким уж важным, но здесь… совсем иное дело.
Вот только она смотрела на Коула как-то странно. Словно не могла до конца поверить, что он существует, или ожидала, что он сейчас превратится неизвестно в кого. В насекомое, например… или в демона.
– Ты хочешь убить меня? – напрямик спросил он.
Рис с тревогой глянул на рыцаря-капитана. Та задумалась и наконец покачала головой:
– Нет. Я сегодня и так слишком часто грозила кого-то убить.
Она снова двинулась к Коулу, на сей раз медленнее, и опустилась на колени неподалеку, у подножия лестницы. И окинула Коула испытующим взглядом красивых глаз.
– Я была там, – молвила она. – Я видела, что с тобой произошло. Я это чувствовала. Не могу сказать, что твои преступления должны остаться безнаказанными, но судить тебя буду не я.
Коул промолчал, не находя слов.
– Вернись с нами в Круг, – продолжала рыцарь-капитан. – Если Рис намерен доказать Лорду-Искателю свою невиновность, ему понадобится свидетель. Если же проклятие с тебя не спало, мы устроим так, чтобы Лорд-Искатель смог тебя увидеть, как увидела я. А потом… потом я выступлю в твою защиту. Это все, что я могу тебе предложить.
Рис одарил рыцаря-капитана благодарной улыбкой, но она даже не посмотрела в его сторону. Взгляд ее был все так же прикован к Коулу… честный, искренний взгляд. Коул ей верил.
– Чего ради ты станешь за меня заступаться?
– Потому что долг храмовника прежде всего в том, чтобы защищать магов. Рис говорил, что мы не сумели тебя защитить… и он прав. Если Церковь хоть чем-то может помочь тебе, я уверена – мы постараемся не упустить этой возможности.
– Церковь, – сказал Рис, – скорее всего, пожелает сделать его Усмиренным. И ты это знаешь.
На лице ее отразилось сострадание.
– Неужели это так страшно?
Жить, не видя снов, не ведая воспоминаний. Жить, не боясь ежеминутно, что тьма поглотит тебя и навечно растворит в себе.
– Нет, – пробормотал Коул. – Совсем не страшно.
Рыцарь-капитан протянула ему руку… и Коул принял ее.
Глава 14
Возвращаясь вместе со всеми в Вал Руайо, Рис старался не думать о том, что ждет его в Белом Шпиле. Это было нелегко. Глухая враждебность, накалявшая обстановку в отряде, грозила выплеснуться наружу при первом же неосторожно сказанном слове, а потому все предпочитали помалкивать, и Рис, таким образом, слишком часто оставался наедине с невеселыми мыслями.
Он старался не спускать глаз с Коула. Видно было, что юноше трудно проводить столько времени в обществе людей, которые его видят, и каждое утро, когда все просыпались, Коул заново удивлялся тому, что за ним не только наблюдают, но и помнят его.
Исключением стал Фарамонд. С одной стороны, печально было смотреть на Коула, когда тот обнаружил, что проклятие никуда не делось, с другой стороны, интересно понаблюдать за действием самого проклятия. За все время, что Рис был знаком с юношей, ему ни разу не подвернулось случая увидеть, что происходит, когда Коул надолго остается в компании обычного человека. Фарамонд попросту не видел юношу – до тех пор, пока кто-нибудь не привлекал его внимание к Коулу, и всякий раз, когда это происходило, эльф заново удивлялся тому, что в отряде вдруг появился «незнакомец». О том, что их уже знакомили, он в упор не помнил, а через пару минут снова не замечал Коула.
Что за магия могла сотворить такое явление? До того как они попали в Тень, Рис рассказал своим спутницам о Коуле, и с тех пор они ни разу не забыли его имени. Почему же с Фарамондом иначе? Неужели только потому, что Коул здесь, рядом? Если именно встреча с Коулом в Тени позволила всем остальным увидеть и запомнить его, может быть, в этом и состоит способ раз и навсегда покончить с проклятием? Вот загадка, которую Рис, скорее всего, никогда не сумеет разгадать.
Присутствие Адриан ничуть не облегчало ему жизнь. Она, похоже, злилась на всех сразу. Считала, что Евангелина непременно их предаст, и ничуть не стеснялась вслух высказывать свои подозрения. В присутствии Винн Адриан закипала от ярости, с кислым видом пускалась в рассуждения о том, как старая чародейка могла бы ее поддержать, – рассуждения эти, вне всяких сомнений, предназначались и Рису, – или заводила с ней спор о важности трудов Фарамонда. Адриан была убеждена, что, едва они перешагнут порог Белого Шпиля, им предстоит вступить в жаркую схватку, и то, что Винн отстранялась от борьбы, приводило ее в большее бешенство. Коула она избегала как чумы, а если он подходил слишком близко, одаряла его осуждающим взглядом.
С Рисом она вовсе не разговаривала. Ледяное молчание изрядно действовало ему на нервы, особенно с тех пор, как Винн составил компанию Фарамонд и Адриан пришлось сесть за спину к Рису. Взгляд ее неотступно буравил
