— Хорошо, — не раздумывая, согласилась сестра Рид, и Надя поняла, что она сдалась. — Делай что хочешь, бессердечная тварь!
Медсестра ускорила шаг и скрылась в коридоре. Надя горько улыбнулась. Пани Ирина ошиблась кое в чем: это не поступки Нади ведут к беде, это люди, что бы она ни сделала, видят в ее поступках лишь горе и беду.
Ей стало легче…
Шли дни, и Надя все больше убеждалась в правоте госпожи Алид. Люди узнали ее. Никто не говорил этого в глаза, но никто больше и не смотрел ей в глаза. Медсестры, охотно болтавшие с ней на посту в первые дни, теперь ниже наклонялись над записями или выходили из приемной. Доктора говорили коротко и быстро, глядя куда-то через плечо. И только пациенты, искалеченные жители инвалидного дома, не отводили взглядов.
Каждый второй здесь хотел смерти. Кто-то еще не научился жить со своей бедой, кто-то жил с ней слишком долго, кому-то не хватало смелости, а кого-то пугала расплата в мире Анку… Но для всех них она была простым решением, и они ждали, что она примет это решение за них. Надя терпела.
Раз в неделю, в выходной, Будевин навещал ее. Привозил из города апельсины и книги. Они проводили час в парке, обмениваясь ничего не значащими фразами. Потом он уезжал, а она снова оставалась одна в душных тисках осуждения, страха и невысказанных просьб.
Сестра Рид смирилась с ее невозмутимостью, приняв за равнодушие. Наде перестали давать поручения, и царевна целые дни проводила в изоляторе. Читала Моису и Петеру вслух, подолгу разговаривала с Августом.
Открыть глаза. Встать с постели. Одеться, расчесаться и выйти в коридор.
Иногда эти простые действия давались с огромным трудом. Тогда она думала о Роджере. Если он может жить с грузом чужого презрения за плечами, значит и она сможет. У нее нет железных обручей на сердце, но есть твердость духа. Она не сдастся легко.
Так закончилось лето.
В последнюю летнюю ночь над городом снова звенели колокола.
Надя так и не привыкла к этому звуку. Царевна смотрела в потолок, на еле различимое пятно на штукатурке, и сердце тревожно ускоряло ритм, хотя далекий тревожный звон был едва уловим.
В коридоре застучали шаги, в дверь громко и настойчиво постучали. Надя вскочила с постели, босиком по холодному полу подбежала к двери, открыла.
Старшая медсестра Рид, в халате, с медицинским саквояжем в руке.
— Собирайся! У тебя три минуты!
В комнате кроме нее уже давно никто не жил, соседки переселились в другой корпус. В комнате была лишь керосиновая лампа, потому что Надя так и не выучила молитвы, зажигающие кровавки. В полутьме она долго искала спички, наконец нашла, зажгла свет, не расчесывая волосы, сплела их в косу, надела свежую блузу и юбку, повязала передник, обулась и вышла в коридор.
Ее не ждали. Сестры спешили по коридорам вниз, кто-то еще одевался, в спешке не закрывая дверей, кто-то лихорадочно упаковывал саквояжи. Царевна спустилась на первый этаж.
Доктор Зеф, сестра Аника и ее девочки, хирурги, незнакомый офицер гвардии в алом и его люди, все толпились в парке перед главным корпусом. Было много лошадей. Никогда раньше царевна не видела столько морских животных в одном месте.
Темно-синяя короткая шерсть лоснилась в лунном свете. Животные фыркали, нервно крутили головами, блестели черные внимательные глаза. От них пахло водорослями, рыбой и потом.
— Вы умеете летать на них? — напористо спросил лейтенант.
Царевна отрицательно покачала головой.
— Летите с Мэкке. Держитесь рядом.
Он уже отошел от нее. Надя растерянно осталась стоять на месте.
— Мэкке — это я, госпожа.
Солдат в алом мундире был смутно знаком.
— Вы спасли меня от заражения, госпожа. В Морин-Денизе…
— Вы дежурили на маяке с Будевином? В ту ночь, когда он был ранен?
Парень улыбнулся, кивнул.
— Не отставайте от меня, госпожа, и выполняйте все мои команды. Вы сможете?
Царевна кивнула.
— Тогда нам пора.
— Куда, Мэкке?
— В Гритдж, госпожа. На город напали.
Надя не стала спрашивать кто, это было понятно без слов, но почему туда отправляется медперсонал моринденизского госпиталя в полном составе?
Мэкке провел ее между рядов нервных лошадей и через толпу напряженных людей, помог сесть в седло и запрыгнул сам. Он ударил лошадь по бокам, животное покорно оттолкнулось от земли и взлетело в воздух.
На фоне ночного неба царевна видела фигуры других всадников: медперсонал в белых халатах и черные тени — военные. Все летели на восток.
Она еще не могла рассмотреть город, но кольцо на пальце начало холодеть. Царевна потерла немеющую руку. Лошадь снижалась.
Город был погружен в темноту. Далеко на западе была видна оборванная нить канатной дороги. Внизу на земле, куда падали кабины, пылал пожар.
— Мэкке, что тут происходит?
В шуме ветра он ее не услышал и не ответил. Лошадь уже летела в десятке метров над землей, впереди стали видны санитарные палатки. Огней по-прежнему не было. Надя посмотрела в сторону города и все увидела.
Над крышами вздымались и опадали гигантские арки, огромные, даже с такого расстояния, они дробили дома, сминали дороги и трамвайные рельсы, прокладывая себе путь от набережной вверх по склону.
Лошадь опустилась на землю, зарывшись копытами в сухую траву. Мэкке спрыгнул и помог спуститься Наде. К ним уже бежали люди в белых халатах и темные тени военных.
— Вы — Надежда?
— Да.
— Идите за нами. Как много вы сможете?
— Просто ведите меня… Доктор, что произошло?
— Несколько часов назад в городе погас свет. Вдруг в один миг погасли все лампы Бальдра и никакие молитвы не могли их разжечь. А потом на берег поползли эти твари. Больше десятка сразу! Такого еще не бывало. Разбиты крепостные стены на берегу, разрушен весь центр города. Алые Мундиры не могут вести огонь из пушек,
