– Мне показалось, что я видела ребенка, – очень серьезно сказала она. – Плывущего в воде за нашим паромом. Мне даже захотелось попросить, чтобы мы остановились. Маленький ребенок, плывущий за нами. Но тут я поняла, что он крошечный, не больше рыбки – но он плыл и не отставал от корабля.
Лука почувствовал, что каменеет.
– И что это было, по-твоему? – уточнил он, стараясь говорить беззаботно. – Как странно!
Изольда посмотрела на него.
– Я решила, что видела светлую рыбку, и ошиблась. В лагуне ведь не может быть крошечного человечка?
Он едва сдержал дрожь суеверного страха и, придвинувшись к ней, накрыл ее руку ладонью.
– Я не допущу, чтобы что-то тебе навредило, – пообещал он ей. – Ничто не могло нас преследовать. И ничего подобного в воде быть не могло.
Она доверчиво оставила свою руку на месте и медленно улыбнулась.
– Я чувствую себя в безопасности, – призналась она. – Венеция хотя бы научила меня стоять за себя.
Он рассмеялся:
– Ты будешь меня оберегать, Изольда?
Девушка засияла.
– Буду, – пообещала она.
– А ты научилась выбирать того, кого любишь? – очень тихо спросил он у нее.
– А ты? – прошептала она. – Ты хоть знаешь, кого избрал?
Ее поддразнивание заставило его ахнуть и громко рассмеяться. Он огляделся, удостоверяясь, что их никто не слышит.
Едущий следом Фрейзе был совершенно глух к их тихому разговору и наслаждался встречей со своим конем. Он ласково перебирал густую гриву Руфино, похлопывал его в холке и то и дело вытягивал руку, чтобы погладить ему уши.
– Ты не поверишь, – говорил он коню. – Никаких дорог! Никаких полей! Ни фуража, ни лужаек, ни даже придорожных зарослей, чтобы спокойно пастись. «Что это у вас за город?» – спрашиваю я у них. Они мне ответить не смогли. Да уж: город, где нет места коням, процветать не может. Ты, наверное, по мне скучал. Я так точно скучал по тебе.
Ослик, бредущий за ними, задержался. Фрейзе обернулся в седле и укоризненно ему свистнул.
– Дурной металл с монет уходит, – отметила Ишрак, ехавшая рядом с ним. – Он прямо на ходу капает из мешков. Таким темпом у нас золота останется столько, что можно будет спрятать в переметные сумы.
Фрейзе прервал свой разговор с Руфино.
– Хитрый он человек, этот милорд, – сказал он. – Какой механизм привел в движение! Коварный.
– Он получил целое состояние, но, по-моему, его главной целью было обмануть оттоманцев, – заметила Ишрак. – И это сражение в его войне с Раду-беем он, похоже, выиграл.
– Потому что им пришлось согласиться всего на треть дани?
– Да, – задумчиво согласилась она. – Но его самого – тебе не кажется? – больше всего порадует то, что он оставил их в дураках. Он заставил их вернуть вполне хорошие золотые монеты. Заставил их думать, что они все поддельные. Он провел нас, провел всю Венецию, но на самом деле он провел их. Вот что разъярит их похуже уменьшения дани. Он обманом заставил их вернуть настоящее золото. Он разрушил репутацию этих монет, а потом мы их купили. Он выставил их дураками. Так что это золото действительно можно назвать «золотом для дураков», обманкой.
Фрейзе покачал головой, дивясь лживости этого человека.
– Он – человек хитроумный, – отметил он. – Серьезный. Но вот один вопрос я бы ему хотел задать, – добавил он.
– Только один? Я бы задала ему массу вопросов, – сказала Ишрак. – И что бы ты спросил?
– Про наш мир, – задумчиво проговорил Фрейзе. – Такой человек, с такими знаниями? Я бы спросил у него, правда ли он считает, что Земля может быть круглой, как сказала та красавица.
Ишрак кивнула без тени улыбки – такая же задумчивая, как сам Фрейзе.
– Фрейзе, ты ведь знаешь, что Солнце все время стоит на одном месте, ночью и днем, а Земля ходит вокруг него? – спросила она.
– Что?! – воскликнул он так громко, что Руфино встревоженно вскинул голову, и Фрейзе пришлось успокаивать его поглаживанием. Внимательнее посмотрев на Ишрак, он увидел на ее лице улыбку. – А, ты пошутила! – решил Фрейзе. – Но ты меня не проведешь. – Он указал на ласковое солнышко, медленно поднимавшееся по небу к полуденной вышине и лившее сверху лучи, как оно делало всегда. – С востока на запад, каждый день всей моей жизни, – заявил он. – Неизменно. Конечно, это оно ходит вокруг меня!
Впереди брат Пьетро запел псалом, и все четверо к нему присоединились. Их голоса гармонично сплетались в прохладном утреннем воздухе не хуже церковного хора. Фрейзе сунул руку в карман в поисках дудочки, чтобы добавить мелодию – и неожиданно замер.
– Я же забыл! Я совсем забыл! – воскликнул он.
– Что забыл? – спросила Ишрак, поворачиваясь к нему.
В ответ он достал из кармана монетку.
– Моя счастливая монетка! – объяснил он. – Та девочка, Джасинта, положила ее обратно мне в карман, когда мы виделись в последний раз, и пожелала мне этим удачи. Я совсем про нее забыл. Но вот она, опять здесь. Мне же посчастливится, как ты думаешь? После всего случившегося монетка вернулась ко мне, как подарок от нее. Она должна стать еще счастливее, чем раньше.
– А почему монетка у нее оказалась? – спросила Ишрак. – Ты ее ей отдал?
– Она взяла ее у меня, а потом вернула, на память, – сказал Фрейзе. – Поцеловала меня за нее. – Особо не рассматривая свою монетку, он передал ее Ишрак. Та взяла ее – и вдруг резко остановила свою лошадь.
– Думаю, тебе уже посчастливилось, – непонятно сказала она. – Очень посчастливилось.
Изольда оглянулась и, увидев, что они остановились, окликнула брата Пьетро и тоже остановила свою лошадь. Монах вернулся назад – и они все собрались вокруг Фрейзе, который забрал у Ишрак свою счастливую монетку и стал ее рассматривать.
– Знаешь, она очень похожа на золотую, – тихо сказал он. – Но это именно та, которую я ей отдавал, готов поклясться. Я бы ее где угодно узнал. Это моя собственная счастливая монетка. Я узнаю знак печатного двора и год: она моя, точно. Точно такая, какую я ей давал. Вот только теперь она с виду золотая.
– Покрыта золотом, – заявил брат Пьетро. – Она для тебя покрыла ее позолотой. Еще один красивый фокус.
Не говоря ни слова, Фрейзе передал монетку Луке, а тот снял с пояса нож и сделал на ребре крошечную зарубку.
– Нет, – сказал он. – Тут один цвет, везде. Можно будет как следует ее проверить, когда окажемся на постоялом дворе, но с виду она золотая. С виду она целиком из золота.
Наступило молчание: все переваривали услышанное.
– Ты уверен, что это твоя счастливая монетка, а не какая-то другая, которую она тебе дала взамен? – спросила Изольда.
Фрейзе просто протянул ей монетку.
– Грошик. Моя счастливая монетка. Отчеканена в Ватикане в год моего рождения. У нее не могло быть еще одной такой. Эта должна быть моя. Но теперь она тяжелая, как золотая, мягкая, как золотая, и золотистая, как золотая.
– Значит, они все-таки это сделали? – изумилась
