Встряхнувшись, как всегда, он отбросил невеселые воспоминания.
— Итак, что там за куш? Или ты была слишком занята моими обязанностями, чтобы исполнять свои?
Все правильно. Наверное, следует добавить в картину дня приступ брюзгливости, вызванный когтями красной панды. Она так и сделает, когда Фарвей не будет смотреть. Все равно он не читает судовой журнал.
— Босс посылает тебя за совершенно прелестной прелестью. — Имоджен вывела на монитор технические характеристики задания, загруженные в базовый блок «Инвиктуса» помощником Лакса, Вагнером, во время их последней отсидки в Центральном. — «Рубаи». Также известен как «Великий Омар». Сборник персидской поэзии. Именно это издание утонуло вместе с «Титаником» в 1912 году. Переплетчики в Британии потратили два года, покрывая книгу позолотой и украшая полудрагоценными камнями, чтобы потом продать некоему американцу. Очевидно, эта книга так и не преодолела океан. Переплетная мастерская попробовала изготовить второй экземпляр, но и он сгорел во время ночных бомбардировок Лондона в период Второй мировой войны. Пошли слухи, что книга проклята.
Внешний вид воспроизвели, опираясь на архивные данные. На обложке — три павлина с распущенными хвостами, сверкающими аметистами, топазами и рубинами; края переплета покрыты золотым шитьем. Они украли множество хорошеньких вещиц, но эта нравилась Имоджен больше всего. Отсюда и прелестная прелесть.
— Проклята или нет, смотрится шикарно. — Фар присвистнул, разглядывая броский рисунок; Шафран вскинул голову. Имоджен сгребла зверька к себе на колени, чтобы он снова не запустил когти в икру Фарвея.
— Больше тысячи камней, — сообщила она брату. — В те времена стоила около 405 фунтов. Я заставила Грэма произвести расчеты. С учетом инфляции и необычайной редкости он предположил, что сумма может значительно превысить восемьдесят пять миллионов кредитов.
— Восемьдесят пять? — Фарвей выпрямился и посмотрел на инженера. — Восемьдесят пять миллионов?
Грэм делал сразу три дела: производил расчеты для входа в Решетку, подгонял Т-образный фрагмент «Тетриса» так, чтобы тот влез между двумя вертикальными шпалами, и пожимал плечами в ответ на вопрос.
— Легко. Можно поднять и до сотни, если Лакс продаст ее правильному покупателю.
— Доля от такой выручки обеспечит нам прекрасный отпуск. — Имоджен слегка толкнула Фарвея локтем. Согласно договору, заключенному с Лаксом, за каждый выполненный заказ они получали одно свободное путешествие в любое по их собственному выбору время. Такова была жизнь «Инвиктуса» в промежутках между записью мелом: тридцать площадок для отдыха и исследований за тридцать краж. Индия, Уолмарт, Мальдивы, плато Гиза, Бамбуковое море в Китае. Имоджен не могла припомнить все места, где они побывали, начинала сбиваться на втором десятке — плохой знак, надо не забыть попросить у Прии пилюли с рыбьим жиром, только бы вспомнить; поэтому и решила вести записи в судовом журнале. Эти путешествия стоило документировать, хотя их дополнительные прибытия и отъезды в последнее время начали мешать выполнению основных поручений. Они перемещались в 1990-е за винтажными запчастями для игровой консоли NES Грэма, искали специальное питание для Шафрана и… мать Фарвея.
О последнем никогда не говорили вслух, но Имоджен знала это наверняка. Не случайно они трижды посетили Египет третьего века до нашей эры — именно там и тогда официальные документы Корпуса зафиксировали последнее местопребывание «Аб этерно».
— В каком-нибудь прекрасном месте, — добавила она. — Где можно хорошо развлечься.
Грэм оглянулся через плечо. Его темные глаза расширились, побуждая Имоджен продолжать. Конечно, не ей одной хотелось отдохнуть. На таком маленьком корабле, как «Инвиктус», заболеть клаустрофобией плевое дело.
То, что снаружи выглядело громадным переливающимся снежным драконом, внутри оказывалось не таким уж просторным. Их машина времени была переполнена до краев. В носовой части располагались рабочие места: база данных Имоджен и безликий манекен, на котором она готовила костюм к выходу Фарвея на задание; консоль Грэма в форме подковы, где инженер производил подсчеты и проверял системы, прежде чем зашвырнуть корабль в Решетку; капитанское кресло Фарвея у стены со списком достижений экипажа и вистапортом сверху, хотя он почти никогда не смотрел в него. Медпункт находился по левому борту и примыкал к двигательному отсеку. В обязанности Прии входило заклеивать царапины Фарвея, следить за тем, чтобы топливные стержни «Инвиктуса» не превратили экипаж в радиоактивные блинчики, и создавать плей-листы для «поднятия командного духа».
По правому борту машины времени располагалась душевая, заляпанная флюоресцентными остатками краски с волос Имоджен, и маленький кухонный угол, где хранились запасы продовольствия. Большая часть ящиков содержала переработанные пищевые кубики, по вкусу напоминавшие пенопласт и хранившиеся столь же долго. Обычно запас их оставался нетронутым, на крайний случай, когда умираешь от голода, а под рукой нет ничего съедобного. Как правило, экипаж предпочитал свежие продукты, украденные из прошлого.
В центральной, общей части корабля они ели, пили чай, просматривали видеозаписи и планировали будущие отпуска. Это пространство использовалось и в качестве гардеробной. Одежда всех эпох свисала с труб на потолке, задевая прически членов экипажа, передвигавшихся из одного конца «Инвиктуса» в другой. Зачастую оттуда же свисал хвост Шафрана. Остальные пожитки складировались в кормовой части корабля. Личные капсулы группировались в форме сот; в каждой имелось ложе, но забирались туда, согнувшись пополам. В них только спали или проводили какое-то время наедине с собой.
В покое четверо душ, один манекен и проказливая красная панда оставались крайне редко. Что-то постоянно случалось. То выход, то ужин, то тайные обнимашки Фарвея с Прией, то Грэм побьет прежний рекорд на «Тетрисе», то Шафран залезет в мелки Имоджен, решив, что это вкусняшки, и потом несколько дней оставляет разноцветные следы на полу и трубах под потолком.
«Инвиктус» стал для них семьей, жизнью, домом, и, несмотря на тесноту, Имоджен его ни на что не хотела бы променять. Только на чудесный отпуск.
— Можно пообщаться с художниками из Прекрасной эпохи в Париже. Или понырять на Большом Барьерном рифе. — Имоджен поймала себя на том, что до сих пор смотрит в глаза инженера. В их темноте чувствовалось что-то завораживающее, напоминающее волшебное звучание виолончели, бросающее отсветы на волосы и кожу Грэма. Она долго не могла оторвать от него взгляд и вдруг почувствовала, что краснеет. Какие гадкие эти щеки! Заливаются краской в самый неподходящий момент… — Или махнуть в Лас-Вегас перед великой засухой?
— Вегас? — донесся из медчасти голос Прии под аккомпанемент синкопированных ритмов из ее плей-листа. — Я за Вегас! Бассейны, вечеринки…
— Ходатайство отклонено. Пока, — заявил Фарвей громко, чтобы услышал весь экипаж. — Будем думать об отпуске, когда справимся
