Но кое-чего не было. Его тон был слишком уютным, слишком легким, по сравнению с мольбами, которые он произносил вчера вечером. Сегодня днем. Яэль поняла, что он так легко не сдался. (Но и она не сдастся.)
Она смотрела, как брат-близнец Адель кружит по глазеющему обеденному залу. Он двигался с взрывной элегантностью мимо восемнадцати остальных гонщиков, столпившихся вокруг своих блюд. Они объединились в группы вокруг дубовых столов. Как будто семидесятый меридиан сорвали с карты Хенрики и приклеили в этот зал. Немецкие лица на одной стороне. Японские на другой. Беспокойные, непростые соседи. Совсем как империи, за которые они сражались в гонке.
У большинства было напряжение на лицах. Единственное мягкое выражение лица в комнате принадлежало Рёко. Девушка сидела локоть-в-локоть с Нагао Ямато, который читал книгу поэзии. Рёко пыталась заговорить с ним несколько раз, но юноша продолжал пожимать плечами, ни разу не оторвав взгляда от страниц. В пальцах Рёко вертела свою салфетку, ее взгляд блуждал и встретился с Яэль. Выражение лица девушки – одиночество в глазах, намек на улыбку – было настолько честным, что Яэль (хотя знала, что Адель обычно хранила улыбки для камер) улыбнулась ей в ответ.
– Тебя все еще нелегко испугать, как я погляжу.
Яэль повернулась к очагу и обнаружила Луку Лёве в паре шагов от себя. Он по-прежнему носил свою фирменную куртку. Она была такой поношенной, не как у других, и она намокла. Она гадала, почему он просто не снимет ее.
– Так ты называешь ваш сегодняшний маленький трюк? Испуг?
Яэль не отрывала взгляда от юноши. Согласно одному из многочисленных кратких очерков «Рейха» лицо Победоносного было достаточно красивым, чтобы поймать в ловушку сердца десяти тысяч немецких девушек с первого взгляда. Даже Яэль пришлось признать, что юноша был привлекательным. Линии его лица были сильными, но не резкими, подчеркивая глаза цвета морского шторма. Соломенные пряди, более темные, чем остальная часть его золотых волос, обрамляли его челюсти, как сумерки.
(Десять тысяч девушек, правда? Это, казалось, немного чересчур.)
– Просто немного веселья для придания остроты. Первый день всегда такой скучный. – Лука вздохнул. – Такой… спокойный. А ты всегда хотела немного буйства.
Комментарий был приманкой, призванный рассердить ее (Адель). Яэль отлично это видела в скривившихся губах и горделиво-расправленных плечах юноши.
Ей не пришлось искать гнев. Все, что Яэль требовалось – посмотреть на Железный крест, висящий на горле Луки. На свастику вокруг его руки. На синие радужки и светлые волосы, которые сохранили ему жизнь, когда столь многих других убили. Не важно, что она тоже носили эти тяжелые, тяжелые вещи. Этот юноша означал их всех.
Было так легко ненавидеть его.
Так легко взять жар в костях и позволить расплавленной энергии перетечь в слова: горящие, горящие, выжигающие: «Ваше идиотское вождение чуть не убило нас обоих!»
Лука просто пожал плечами: «У меня было все под контролем, но кажется, на этот раз Кацуо не в настроении играть».
Яэль оглянулась на стол Кацуо. Он был заполнен кланом его тренировочного лагеря: Такео использовал свой острый как песня складной нож, чтобы делать метки в столешнице. Ивао и Хираку кивали с религиозным пылом на все сказанное Кацуо. Победитель проигрывал заново утреннюю почти-аварию, изображая движение клещами и подражая визгу тормозов Яэль так, что заставлял своих слушателей смеяться.
Кацуо замолчал, поймав ее взгляд. Его взгляд как копье вонзился в Луку, мимо Яэль. Рассказывающий истории, призывающий к войне.
– По крайней мере, он быстр, – сказала Яэль. – Его легко просчитать.
– Ты имеешь в виду скучен. – Лука фыркнул и откинулся назад на каблуках, как если бы переключал передачи мнимого байка. – Я сполна насладился нашим танцем, фройляйн. Как и всегда.
Наш танец. О чем он говорит? Что Яэль должен была ответить? И как она должна была это сказать? Адель продолжала бы сердиться? Или она бы вообще проигнорировала юношу?
Слишком многого о Луке (да и о Феликсе, если уж на то пошло) Яэль не знала. На некоторое время на дороге, когда были она и асфальт и шипение тумана, она надеялась, что сможет избегать их. Но эта тактика явно не работала – пальцы Яэль чесались от желания добраться до списка Райнигера с закодированными адресами, спрятанном у нее в майке. Скоро, очень скоро, она собиралась посетить один из них.
– Отвали от моей сестры. – Феликс вернулся. Исчезла излишняя легкость его тона. Стаканы воды у него в руках дрожали.
Брови Луки поднялись. Они были того же темного оттенка, что и его борода, отметила Яэль. Цвет, который большинство попыталось бы осветлить: «Не нужно грубить, господин Вольф».
– Грубить? – костяшки пальцев Феликса сжались на стаканах. Яэль ждала, что появятся трещины, стекло лопнет, а руки Феликса истекут кровью. – Вы чуть не убили ее сегодня на дороге!
– Не волнуйтесь, господин Вольф. Я планирую хранить вашу сестру некоторое время. Это все же длинная гонка. Видит бог, я могу хотя бы развлечься.
Раскол произошел, но не так, как ожидала Яэль. Феликс бросил стаканы, его руки сомкнулись в кулаки. Как раз вовремя, чтобы нанести первый удар.
Это был мощный удар, с треском попавший в скулу Луке Лёве. Направляющийся к хрящу его орлиного носа. Быстро потекла кровь – кривой рубиновый след, выплескивающийся изо рта Луки, вниз по подбородку. Когда юноша согнулся от боли, что-то серебряное выскользнуло из-под рубашки, перепутываясь с Железным крестом. Его руки быстро поймали его, заправляя обратно, где Яэль не могла увидеть.
– Хороший удар для механика. – Выпрямившись, Лука по-прежнему ухмылялся. – Я прощаю вам его, господин Вольф. Но ударите меня снова, и я сокрушу вас.
Лодыжка Яэль пульсировала о клинок, вшитый внутрь ее сапога. Она смотрела, как два юноши столкнулись у камина: Феликс в боксерской позиции, Лука, глядящий исподлобья сквозь красное пятно на лице.
Воздух между ними был заряжен: дрожащий от тепла и внезапного молчания, омывшего комнату. Все смотрели, задержав дыхание, забыв про еду. Ожидая второго удара.
Он приближался. Яэль могла видеть его в биении височной вены Феликса, натянутых мышцах челюсти. Следующий удар собирался искромсать воздух между ними. Начать кровавую бойню.
Они собирались растерзать друг друга.
Юноши были даже похожи – созданные из одинаковой силы и скорости. Ни один из них не будет уклоняться от серьезной борьбы. Не достаточно хороши для гонок. Яэль хотела сесть сложа руки и позволить этому случится. Но Адель… она бы пожалела брата. Она бы это прекратила.
Яэль поставила тарелку супа на пол и подошла к брату Адель. Она обернула свою руку вокруг его дрожащей кисти: «Феликс».
Он посмотрел на нее; белые космы волос стояли дыбом. Его глаза были
