– Я искала что-то более… постоянное. Что-то с чернилами. – Она произнесла слова, которые поручил ей сказать ее последний контакт.
– Понимаю. – Художник перестал вышагивать. – Тогда следуйте за мной.
Комнатушка была чуть больше шкафа – укрытая накладными панелями и стойкой с тяжелыми пальто. Внутри был стул, бутылки чернил, лоток, как у неулыбчивой медсестры из лагеря – заполненный марлей, тампонами и стерильный.
И игла. Он была сложнее, чем та, которой накололи цифры Яэль: с пружинами и винтами и длинной, устойчивой рукояткой. Она почти совсем не выглядела как игла. Но наконечник все еще был там. В ожидании толчка и прокола. Скольжения ей под кожу.
– Чего вы хотите? – Художник подошел к лотку и взял иглу. Она должна была быть тяжелой, однако он держал ее, как мог бы держать кисть. Изящно.
Яэль сняла куртку. Закатала рукава рубашки. Она вывернула свою левую руку так, как делала это столько раз на столе Влада. Она смотрела на художника и его иглу.
Художник посмотрел на ее цифры. Его равнодушное лицо наклонилось в сторону. Как если бы он осматривал картину, каждый мазок и освещение. Каждую небрежную, волнообразную, постоянную линию. Он смотрел так долго, что ее рука начала болеть.
Но Яэль держала ее прямо. Ее рука не дрожала.
– Я видел такое раньше, – сказал он, наконец, – но никогда на такой хорошенькой блондинке.
– Вы можете закрыть это? – спросила она.
Художник надвинул свои очки с проволочной оправой на изящный нос.
– Конечно. Вы подумали о дизайне?
Да. Решение не было трудным.
– Я хочу волков. – Животное, которое несло валькирию Гуннир в бой. Создания свободы и ярости. Которые могли выжить в одиночку, но выли – всегда плакали по своей стае.
– Сколько?
– Пятерых. – Четыре для ее призраков и один для Влада. Так она всегда будет помнить, как смело идти навстречу всему.
– Это займет немало времени. Несколько посещений. – Художник нахмурился и поднял иглу выше. Она блестела в голом свете лампочек шкафа, как некое проклятое сказочное веретено. – Будет много боли. И есть еще вопрос денег.
– Я заплачу за все, – сказала она.
Яэль вытащила пачку рейхсмарок из глубин куртки. Размером с месячное жалованье, по-прежнему скрепленных вместе латунной скрепкой, которую надел Райнигер, когда передал их ей и сказал: «Не трать все сразу».
Это было много денег. Даже по меркам черного рынка. Художник даже не пересчитывал. Достаточно было только толщины банкнот. Он пригласил ее на место.
– Волки. Пять волков, – сказал художник, главным образом себе, когда Яэль скользнула в кресло. Он на мгновение отложил иглу, заменив ее альбомом и древесным углем. Его руки рисовали существ быстро, но аккуратно. Пять волков. Парящих, диких, элегантных. Состоящих из многих, многих, многих линий.
– Вы уверены, что это тот дизайн, какой вы хотите?
Яэль кивнула.
– Просто дайте мне знать, когда начинать.
Яэль посмотрела на цифры в последний раз. Она посмотрела на руку художника – напряженную, с будущими линиями волков – как он извлек иглу и ввел ее чуть выше ее вен. Резко, но твердо.
Совсем как ее рука.
– Я готова, – сказала она.
Сейчас
Помнить и быть расколотой.
(Ты должна быть сломана для починки).
Помнить и воздастся.
Бабушка – та, которая дала ей цель.
Мама – та, которая дала ей жизнь.
Мириам – та, которая дала ей свободу.
Аарон-Клаус – тот, кто дал ей миссию.
Влад – тот, кто дал ей боль.
Это были имена, которые она шептала в темноте.
Это были осколки, которые она вернула на место.
Это были волки, на которых она ехала на войну.
Глава 34
Сейчас. 2 апреля 1956. Императорский дворец. Токио, Япония
Чем эта ночь отличается от всех других?
Это был вопрос из другого времени, другого места. Живущий в одном из редких воспоминаний Яэль. Сцена прослеживалась в черно-белом – темная ночь гетто, которую спугнули зажженные ее матерью огрызки свечей. Это была отчаянная Пасха, последняя для Яэль. (Поезд пришел осенью). Серые лица выстроились у пасхального стола, принимая скудную пищу. Все было неправильно, но они тем не менее сидели. Наполняя ночь историями Исхода и свободы.
Яэль была младшей за столом, и обязанность прочесть «Ма ништана» пала на нее. Ее первыми словами были «Чем эта ночь отличается от всех других?»
Это был вопрос из другого времени, другого места, но теперь он поднялся в Яэль, когда она стояла у входа в бальный зал. Встретилась с ответом внутри себя.
Сегодня смерть у двери Гитлера. И я – та, кто ее принесет.
Я всегда была той, кто ее принесет.
Яэль не могла отдышаться, когда ведущий объявил об их прибытии:
– Представляем победителя десятой Гонки Оси, Луку Лёве и его спутницу, мисс Адель Валери Вольф.
Лука предложил ей свою левую руку, как некая потерянная джентльменская душа из класса юнкеров Пруссии. Он почти так выглядел: гладкий подбородок, волосы забраны назад, накрахмаленная форма. Он надел свою куртку, но даже она была ухоженной – намазанная кондиционерами и маслами, так что трещины были едва заметны. Кожа его рукава была мягкой, как масло, когда Яэль обернула пальцы вокруг внутренней стороны его локтя и шагнула в бальный зал.
Быстрый обзор помещения показал Яэль, что ее цель еще не прибыла. Мир, может, и умирал, но бальный зал Императорского дворца в Токио был очень даже живым: сотканный из цвета, музыки и смеха. Его потолки цвели над ними, как сад: на каждой золотой плитке было нарисовано разное растение. Красные камелии, лилии с огненными лепестками, кусты фиолетового вереска, розовые пионы, звезды эдельвейса. Хрустальные люстры освещали толпу форменных платьев и шелковых кимоно внизу.
Император Хирохито и императрица Нагако первыми приветствовали их. С большими почестями и улыбками. Встреча была непродолжительной, обязанностью милостивых хозяев.
Как только Яэль и Лука отошли от императора и его жены, гонщиков окружило человечество – отредактированная версия. Только лучшие черты и гены. По большей части, это были коричневорубашечники. Люди, чьи имена распознавались задним числом в конце длинных, включая военные, титулов. Их свастики танцевали вокруг пары, когда они пожимали руку Луке и восхищенно кивали на Железные кресты на его шее. (X над X. Пересекающие друг друга.)
Для людей, которые делали такие ужасные вещи, их разговор был обычным, как грязь. («Погода здесь восхитительная, не правда ли?» «Итак, Победоносный Лёве, каковы ваши дальнейшие планы на будущее?» «Вы никогда не были на озере Целль летом? Вы непременно должны там побывать!») Яэль было просто отключиться от их голосов, когда она смотрела на дверь для новых гостей. Ее сердце ударялось с глухим стуком, как японские барабаны, при каждом новом имени, объявляемом ведущим. Были пары из высшего общества Токио и японские генералы. Были чиновники гонки и еще больше коричневорубашечников.
Но только не он.
Народу в зале становилось все больше. Яэль взяла на заметку объективы каждой камеры. (Их было шесть, установленных в форме звезды в различных точках
