дверь распахнулась, являя Глашу. Она непривычно робко помялась на пороге, не решаясь переступить:

— Можно к тебе?

— Входи, — благостно разрешила я, — да закрывай скорее, видишь — не одета.

— Благодарствую за приглашение! — Глаша быстренько захлопнула тяжелую дубовую дверь и, обернувшись ко мне, словно в омут с головой бросилась: — Лу Савери, помоги мне, пожалуйста! Не откажи, я же знаю, что ты добрая и жалостливая.

— Смотря чем? — заинтересованно улыбнулась я, прикидывая, что бы на себя накинуть, а то в нижней рубахе неловко.

Моя гостья, убедившись, что не прогоню, сразу повеселела и заискивающе затараторила, трогательно сжимая по-мужски крепкие кулаки перед полной грудью:

— Хоть чем-нибудь! Мне бы совсем чуть-чуть, капелюшечку прихорошиться бы, да не знаю как. А здешние амы, хоть мужние, хоть незамужние, видала, как ходят? Чисто тигры! Где мне с ними тягаться.

Бедная швартовская гиена словно в драку с самой судьбой за счастье приготовилась броситься. И я неожиданно заразилась ее воодушевлением, бесхитростным и жарким желанием добиться лучшей доли.

— А давай! — согласилась я, поднявшись с лавки и накинув на плечи большую шаль. — Отчего бы не попробовать!

— О-о-о… — радостно выдохнула Глаша, теперь уже молитвенно сложив большие руки и преданно глядя на меня.

— Так, нам нужно золы немножко…

Договорить не успела — она стрелой подлетела к печи и, разворошив кочергой угли, ловко сгребла кучку золы на совок и аккуратно поставила на пол остывать. А я тем временем начала ворошить свои запасы, выкладывая на стол все потребное для наведения красоты. Затем мы уселись на лавке друг напротив друга, и я начала «волшбу».

— Красота писаная! — вырвалось у меня с веселым хихиканьем, когда я «полюбовалась» на Глашу, облепленную по самую грудь разными кашицами, чтобы кожа сияла здоровым румянцем.

Чтобы ее блестящие белоснежные волосы завтра струились красивой мягкой волной, привлекая мужской взор, промыли их с ромашкой. Со своей стороны, я сделала для гиены все, что умею. Подумала и предложила ей пару листиков крапивника:

— Стоит их немного пожевать и облизнуться, кровь к губам прильет.

Глаша разомлела от моей заботы и печного тепла, кажется, даже дремала, когда в дверь опять постучались. Нерешительно как-то. Я забыла, что и сама с травяной кашицей на лице, — нам же обеим завтра хочется быть красивыми. Распахнула дверь и уставилась на потерявшую дар речи Марийку, вытаращившуюся на меня, будто душника внезапно увидела.

— Че это с вами? — наконец пролепетала она.

— Не видишь — красоту наводим! — снисходительно, как важная женщина, для которой такое занятие обычное дело, ответствовала Глаша. — Заходи уже, а то сквозняк хорошего не надует.

Девчонка ловко прошмыгнула мимо меня, а затем, облокотившись о закрытую дверь, видно, сомневаясь, ко двору ли она здесь, переспросила:

— Можно, да? А чего надует плохого?

— Прострел в пояснице или, бывает, незваных гостей, а порой, как маманя моей старшей сестре выговаривала, детеныша в подоле непонятно каким ветром заносит…

Пятнадцатилетняя Марийка круглыми глазищами уставилась на тридцатилетнюю Глафирию. Помолчала, переводя взгляд то на меня, то на нее в надежде, что это была шутка, а потом, переглянувшись со мной, уверенно хмыкнула:

— Боюсь, лу Савери, навряд ли ей поможешь.

Я взглянула на «соперницу» с укоризной:

— Ой ли? Ты даже не пробовала, а уже с таким знанием дела говоришь. Опять торопишься!

Марийка обиженно вскинулась, получив напоминание о недавнем позоре с «Запахом», но быстро опомнилась. Кивнула, покосилась на Глашу, блеснула глазами и предложила:

— Я знаю верный способ красоты добавить!

— Я согласная! — тут же прошепелявила Глаша, заставив меня улыбнуться.

Марийка поморщилась:

— Надо с лица смыть все и чуть обсушиться, иначе плохо выйдет.

Дальше я с огромным интересом наблюдала за Марийкой, которая сперва закрутила Глашины волосы на макушке, сказав, чтобы не мешались. Затем, завязав обычную швейную нитку в кольцо, надела его на пальцы и начала ловко водить ею по лицу будущей красавицы, резко скручивая нитки. Сначала Глаша терпела молча, потом охала, ахала, а когда Марийка начала выщипывать таким нехитрым способом совсем неподобающие женщине усики, — голосила. А уж когда отчаянная девчонка решила удалить слишком низко растущие на лбу у гиены волосы, к нам без стука ворвались мои охранники — уж больно громко вопила «главная Князева невеста».

Зато результат Марийкиных стараний превзошел все ожидания!

После того как я настойкой календулы убрала с Глашиного лица красноту, мы с Марийкой победно улыбались, глядя на присевшую поближе к окну виновницу переполоха, недоверчиво, восторженно разглядывавшую себя в зеркальце. Конечно, совсем Глаша не изменилась, не в сказке же про Царевну-лягушку, но хоть более приятной на вид стала и не походит на безумного кролика. Высокий чистый лоб, ровные дуги светло-русых бровей, яркий румянец на щеках. Даже скалится теперь мило, несмотря на невосполнимый клык. А красноватые, глубоко посаженные глазки стали более выразительными и блестящими, как угольки. Если особо не присматриваться, то уже никакой жути.

— Красота-а-а! — выдохнула Глаша.

Мы с Марийкой, весьма довольные своей работой, рассмеялись.

* * *

Обновленная, приодевшаяся Глафирия, плавно ступавшая по широкой лестнице и гордо державшая голову, поразила всех наших спутников, когда мы спустились на ужин в трапезную. Даже вернувшийся от князя еще более мрачный, чем обычно, Маран засмотрелся и скупо улыбнулся, одобрительно кивнув.

— Ну кудесницы, девки! — усмехнулся старый Вит, игриво пошевелив кустистыми седыми бровями.

— Рядом с такой красоткой на нашу знахарку никто и не глянет, — невольно проговорился охранник из нашего клана.

Поправляя плат на щеках, я старательно улыбалась, хоть и опять взгрустнула: все мои соклановцы, усевшиеся за длинными столами, заметно расслабились и повеселели — решили, что я помогаю им украсить Глашу ради возвращения в клан, а не ради нее самой. А вот возничий-шакал и еще двое сопровождавших швартовскую невесту и поклажу гиен, усевшихся отдельно, по-отечески тепло улыбались, разглядывая лучащуюся счастьем Глашу. Ведь она впервые, как мне думается, оказалась в центре внимания в таком выгодном свете и поэтому радовалась похвале и искренним, добрым улыбкам.

Марийка и Глаша сели подле своих соплеменников, хотя у последней на лбу было написано, что ей

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату