Это про меня? Обернувшись, чтобы посмотреть на «брата», а то вдруг сплю, я столкнулась со знакомыми наглыми голубыми глазами на грязном лице Эльсы. Она тоже облачилась в мужскую одежду, но, в отличие от меня, хвост не спрятала; так же, как я, сидела на земле, рядышком, рукой подать, и в таких же грязных разводах. Я криво усмехнулась: какие известные личности, оказывается, рядом обретаются! Теперь понятно, кто меня в грязь пнул накануне!
Сервал, отметив мой совсем не братский взгляд, прижала большие золотисто-пятнистые уши к макушке — о трусости этих кошек только что легенды не ходят! — но упрямо, требовательно сверлила меня глазами из-под рыбацкой кепки. Ну да, дельная вещь: козырек из гибких рыбьих костей обтянут тканью, макушка открыта, чтобы не сковывать уши, но под ними и на затылке специальные ремешки, чтобы кепка надежно держалась на голове; к ремешкам по кругу пришита плотная ткань-полог для защиты шеи от брызг воды и непогоды, а вот южане, говорят, этот полог, наоборот, поднимают вверх, прячась от жалящего солнца.
Эльсе кепка помогла скрыть истинно женские, мягкие черты лица, тонкую шею. Я свои толстые косы спрятала под куртку, а шею по-городскому повязала платком. Думаю, она тоже не стала обрезать волосы и так же, как и я, воспользовалась кепкой.
К нашему общему везению, мы оказались без запаха: я — по своей воле, а Эльса — по воле пумы-проклятийницы.
И тут меня, что называется, прорвало и понесло. То ли задиристая Эльса была тому причиной, то ли вечно терзающий страх притупился, а может, сказался нечаянный глоток свободы, но терпение и покладистость мне изменили. Полностью развернувшись к Эльсе, я глухо прорычала:
— Значит, это я дурачок? Да?
Хвала Луне, голос звучал низко, по-мужски.
— А то кто ж еще? Дурак как есть, со стороны-то виднее. Грязный мелкий придурок! — задрав подбородок, выпалила кошка-нахалка ломающимся, словно надтреснутым, мальчишеским голосом.
— Грязный, потому что ты меня в грязи вываля… — чуть не проговорилась о том, что она девица, но смолчать была не в силах. — Ха-ха, придурок, говоришь! Это значит — состою при дураке!
— Я первый залез в телегу, какого душника ты полез следом?! — грозно прошипела Эльса, приподнимаясь на колени.
— Слышь, заяц, а ты сам-то место выкупил? Чтобы права качать?
— Кто заяц? — сдавленно прорычала Эльса. — Я — заяц?!
Видно, общее мнение о трусливых сервалах тоже потопталось по самолюбию Эльсы, учитывая, что ее дядя — волк и глава клана Серых, и значит большинство соклановцев тоже волки. Волки повсеместно примыкают к себе подобным — слишком силен инстинкт стайности и иерархии силы.
Дальше я сама себя не узнавала. Прижав кончик языка к передним зубам, чуть оголив их, дразнила Эльсу, издавая звуки жующего и обнюхивающего корм кролика.
— Видать, циркачи с ярмарки своих скоморохов нечаянно забыли, — отозвался по мою душу один из гиен.
А мы с Эльсой уже никого не хотели слушать. Наполовину сменив ипостась, оставаясь в одежде, нарастили мех и, выпустив когти на лапах, дугой выгнув спины, начали кружить около друг друга, по-кошачьи яростно воя. Громко так воя…
— Нет, похоже, этих нарочно оставили! — мрачно процедил Шай, глава делегации.
Эльса-полусервал с натянутой на мохнатую голову кепкой выглядела до смешного глупо и нелепо. Да и сама я — полукаракал в кепке — наверняка выглядела так же незавидно. Но было не до смеха — ярость туманила разум почище медовухи. Врагиня наконец решилась кинуться на меня. Завидев летящую мне в морду когтистую лапу, я зажмурилась и тоже выставила лапу перед собой, надеясь если не ударить, то хотя бы поцарапать.
Рывок — и я повисла над землей, ощутив, что меня схватили за куртку между лопатками, словно нашкодившего котенка.
— Деретесь, как торговки на базаре, — насмешливо сказал кто-то у виска.
От неожиданности и в пылу драки я попыталась отбиться от удерживающего меня умника, устремив ему в лицо когти. Похоже, меня не поняли, решив, что я оскорбилась за «торговку», но сильной рукой отвели мою тушку подальше. Разняли и держали за шкирки меня и Эльсу братья-гиены. Совершенно легко, без натуги. Ох уж эти мне гиены! Жаль, горшка под рукой нет. А Шай с возницей-леопардом разглядывали нас с веселым любопытством. И впрямь как на цирковом представлении.
— Кто такие, признавайтесь?! — неожиданно рявкнул Шай.
Эльса, только что круглыми восторженными глазами поедавшая его, выпалила:
— Эль и Сава, сводные братья!
— По отцу, — просипела я, почти придушенная собственным воротником.
— Этот придурок увязался за мной…
Я оборвала товарку по неволе:
— Это ты, кроличий хвост, решил меня догнать. Испугался остаться один, без моего пригляда и охраны!
Сервал хотела возмутиться, но с тяжелым, мучительным вздохом, скрипнув клыками, согласилась:
— Ладно, твоя взяла. Мы же братья…
— Заметно, что братья, у обоих проблемы с головой, — кивнул возница, насмешливо блеснув желто-зелеными глазами.
Мне надоело позорно болтаться на собственной одежде. Более того, я взяла себя в руки, успокоилась и решила действовать умнее, поэтому покаянно попросила:
— Простите нас ата. Мы глупо себя вели, сдуру сорвались друг на друга. Не думали, что окажемся здесь вместе.
— Когда это вы успели залезть в телегу? — строго поинтересовался возница.
Оно и понятно: проморгал зайцев, недосмотрел, кругом виноват.
Я сразу смекнула, что про двор княжеского дворца лучше не говорить, и на ходу придумала:
— Я нагнал Эля у городских ворот, увидел, что он забрался в телегу, и влез за ним, пока вы со стражей у бревна препирались.
— Эх ты, Глен, двух земляных червей проглядел… — сухо рассмеялся один из братьев.
Мы с Эльсой, так же разъяренно трепыхавшейся в воздухе, как и я, дружно обиделись на «земляных червей». Эх, но на кого кивать за свое незавидное положение, если по совести? Может, поэтому она решилась помочь нам обеим. Перестала дергаться и жалостливым, хрипловатым голосом «поделилась горем»:
— Наши мамки померли. Моя давно уже, а его, — она кивнула на меня, — год назад. Отец тогда с горя перессорился с главой клана и увез нас
