Все решения, связанные с переменами в фонде, будут приняты спокойно и четко. Из Симферополя Чулпан вернется как будто сильнее, наполненнее, чем уезжала. “Хорошо, что ты съездила”, – скажу я. “Ты себе не представляешь, как важно для меня, что я съездила, что она меня узнала, что мы поговорили, что было так светло. И еще очень важно, что я увидела, как наш фонд работает внутри семьи”, – скажет Чулпан.
Через две недели Дарина уйдет. КАТЕРИНА ГОРДЕЕВА
ГОРДЕЕВА: Ты когда-нибудь думала о том, чем в жизни твоих дочерей будет фонд “Подари жизнь”?
ХАМАТОВА: Нет, так впрямую, если честно, не думала. Но мы об этом разговаривали. Я совершенно точно знаю, что фонд не может к ним перейти, если так можно выразиться, по наследству. И я не вожу их с собой в больницу или на праздники фонда по принуждению. Когда они хотят со мной идти, они идут. Когда они вдруг сами решают что-то сделать для фонда или для детей в больнице, они делают. И моя принципиальная позиция – бить себя по рукам, ни во что не влезать, не вмешиваться и дать им возможность сделать все самим от начала и до конца.
Недавно Арина мне говорит: хочу, чтобы у нас в школе тоже прошло “Безумное чаепитие”. Фонд такую акцию проводит в ноябре: надо пить чай, фотографироваться и собирать деньги для своих подопечных. Отвечаю: “Отличная мысль!” Арина: “Дай мне плакат для акции”. – “У меня нет плаката”. – “Ну позвони в фонд, попроси”. И тут я, наконец, всё сформулировала. Я сказала: “Арина, это не я, а ты хочешь сделать «Безумное чаепитие» в школе. Ты сама найдешь телефон фонда, возьмешь плакаты, рассказывающие об акции, расклеишь их и всё организуешь”. Она соглашается. Время идет, и до “Безумного чаепития” остается неделя. Она опять просит принести плакат. “Нет, Арина, – отвечаю я, – повторяю еще раз: я не буду за тебя делать «Безумное чаепитие» в школе. Я занимаюсь «чаепитием» у себя на работе, а ты занимайся своим”. Она так и не позвонила, плакаты не забрала. Но “Безумное чаепитие” они в школе как-то провели!
Однако эта история Арине запомнилась. Она ничего не сказала, но я видела, что она думает о том, что и как получилось.
А потом у них в школе заболела девочка: “наш” диагноз. Ее положили в центр Димы Рогачёва. Арина спрашивает: “Мам, можешь узнать, где она лежит и как к ней можно прийти?” И я вдохнула, выдохнула и ответила: “Нет, Арина. Если хочешь навестить ее, позвони координатору волонтеров фонда, узнай, что нужно для того, чтобы попасть в больницу, и сама поезжай”. И она обо всем узнала, договорилась. И, признаюсь тебе, когда она с одноклассницей часов в шесть вечера уехала к этой девочке, а в десять от нее не было никаких вестей, я себя прокляла: неужели нельзя было всё самой организовать, привезти ее, увезти обратно. Но я выдержала. Арина вернулась домой, светясь от гордости: они самостоятельно созвонились, доехали, запутались, выбрались, повидались с девочкой, поболтали с ней, развлекли ее, заблудились в коридорах клиники и вернулись домой.
Через год, перед следующим “Безумным чаепитием”, Арина сама позвонила в фонд, взяла плакаты и развесила в школе. Чаепитие, разумеется, прошло с другим размахом. А летом две тысячи восемнадцатого года Ася и Арина вызвались быть волонтерами на наших “Играх победителей”, и к этому я уже никакого отношения не имею. Мои дочки выбрали самую тяжелую работу: Арина работала посудомойкой, она перемыла за эти три дня, не знаю, наверное, несколько тысяч тарелок в обжигающе горячей воде, а Ася наматывала каждый день по тридцать километров, разнося еду участникам и гостям игр. Может, мама не должна произносить этого вслух, но я своими девочками очень, очень горжусь. Это счастье.
ГОРДЕЕВА: Как дочки относятся к тому, что ты считаешь фонд главным делом своей жизни?
ХАМАТОВА: Они тоже мной очень гордятся. Несколько лет назад, когда они еще были маленькими, один крупный банк решил сделать мне на юбилей подарок: тридцать миллионов рублей на счет фонда. Но мы же не сотрудничаем ни с какими банками, кроме Сбербанка. И я решаю перечислить деньги в питерский фонд AdVita, с которым у “Подари жизнь” с самого начала завязались тесные дружеские отношения. И вот, получая такой смешной картонный чек, на котором от руки написано “ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ”, я прямо со сцены после юбилейного своего спектакля говорю: “Спасибо, что вы помогли фонду AdVita”. Мои дети сидят в зале и вместе со всеми зрителями радостно аплодируют. А на следующий день мне звонят из Арининой школы: “Вы не могли бы поговорить с дочерью, чтобы она не рассказывала всей школе, что вам подарили на день рождения тридцать миллионов рублей?” Вечером сажусь рядом с Ариной: “Послушай, деньги же подарили не мне”. – “Ну как не тебе, ты же держала в руках ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ!” – “Я отдала все эти деньги фонду из Петербурга”. – “Мама, как же так, подарили тебе, а ты – передарила, они могут обидеться!”
Проходит немного времени, и тут мне дают Госпремию. Пять миллионов рублей! Происходит это на фоне бесконечных семейных разговоров: “Нет, это ты купить не можешь, это дорого, у нас нет таких денег. И это ты купить не можешь, потому что это дорого. Денег нет. У нас нет денег. Если у нас вдруг появятся деньги, мы потратим их на путешествие, но ничего покупать не будем, потому что у нас вообще-то нет денег”. И вдруг мои дети, изо дня в день слышащие все эти “денег нет”, из новостей узнают, что мама получила пять миллионов рублей.
Это была непростая ситуация. Вернувшись домой, я, разумеется, услышала: “Мам, ну уж теперь давай купим…” И я сказала: “Я этих денег даже в руках не держала, сразу перевела в фонд”. Помолчав, Ася спросила: “Мама, зачем же ты их отдала?” А Арина тихо прибавила: “А ты хотя бы не могла половину отдать, а половину оставить? Мы как раз могли бы съездить в путешествие, Америку посмотреть, например…” Тогда я собралась с духом и произнесла речь.
ГОРДЕЕВА: Прямо речь?
ХАМАТОВА: Да, ты знаешь, это была в каком-то смысле педагогическая заготовка. Я обдумывала, как однажды скажу им это. И вот подходящий момент настал. Я сказала: “Дорогие мои, любимые дети. В нашей с вами вполне благополучной повседневной семейной жизни с помощью денег приходится решать какие-то насущные вопросы: продукты, репетиторы, хобби, путешествия, подарки – вы легко можете дополнить этот список сами. Но существуют еще ситуации, когда от денег зависит вопрос жизни и смерти. Если бы вас поставили перед выбором, что важнее: очередная шмотка, даже крутая, возможно, даже та, о которой вы давно мечтали, или чья-то конкретная спасенная жизнь, – неужели же вы выбрали бы шмотку? Неужели вы обе хотя бы на миг засомневались, что делать с этими деньгами: купить вещь, потратить на удовольствия – или спасти чью-то жизнь?” Молчание, Катя, было просто оглушительное. Они, кажется, так ничего и не ответили, пробормотали “угу” и ушли к себе в комнату.
ГОРДЕЕВА: Не слишком жестко?
ХАМАТОВА: Мне хотелось быть предельно понятной и сделать так, чтобы подобные разговоры больше не возникали.
ГОРДЕЕВА: Помогло?
ХАМАТОВА: Мне кажется, что да. Хотя первые результаты были странными: на Аринино восьмилетие собралась куча детей и их родителей. Все играли, бегали, носились – ну, обычный день рождения. И вдруг в этой общей кутерьме Арине кто-то заехал
