Амаласвинта наслаждалась возможностью лежать в постели, глядеть на пляшущие язычки пламени свечей в фонариках и предаваться размышлениям. Внезапно в нос ей ударила вонь от платья. Кончиками пальцев она развязала шнуровку, стянула его через голову и отбросила в сторону. Через миг за ним последовало восхитительное нижнее белье из самых лучших тканей. Расстегнула пояс, к которому крепились чулки из ягнячьей шерсти, скатала их и тоже отшвырнула прочь. Так, обнаженная, она встала с постели, понюхала правую руку. Вонь никуда не исчезла! Она слишком глубоко въелась в кожу. Волна отвращении к самой себе захлестнула ее с головой.
Амаласвинта энергично хлопнула в ладоши. В дверях почти мгновенно возникла Ламга. Казалось, она хотела что-то сказать, но затем передумала и лишь униженно опустила голову. Служанка и прежде умиляла ее своей чопорностью. Завидев свою хозяйку обнаженной, она всякий раз теряла дар речи.
— Моя ванна готова?
Ламга робко кивнула.
Приказ нагреть воды для горячей ванной было последним, что сорвалось с ее губ прежде, чем женщина поддалась манящему золу ароматной и мягкой постели. Отдохнувшая, легким и пружинистым шагом Амаласвинта вышла из спальни. Она могла даже не смотреть — и так зная, что Ламга краснеет, видя, что ее хозяйка идет обнаженной по короткому туннелю, соединяющему спальню с ванной. Здесь она могла встретиться еще с кем-то из слуг. Просто невероятно, что можно быть настолько стыдливым, как Ламга. «Наверное, она стыдится за двоих», — предположила Амаласвинта.
Как же она любила эту ванную. Она была почти так же роскошна, как та, что была у нее в Глубоком городе и теперь была потеряна навеки. Отделанная полностью темно-красным порфиром, мягко освещенная двумя фонариками с красными стеклами, комната обладала убийственно чувственным шармом, восхитительно соответствовавшим ее теперешнему настроению. Над большим, встроенным в пол бассейном витали облачка пара. Гладко отполированный камень покрылся конденсатом. Пол под босыми ногами оказался скользким. Приятное влажное тепло окружило ее, в воздухе витал аромат миндального масла. Она смоет воспоминания обо всем случившемся. Она… Амаласвинта застыла на ходу. В ванне кто-то был. Наполовину скрытая клубами пара, поднимающимися над большим бассейном, спиной к ней стояла фигура с длинными черными волосами.
— Кто ты? И что здесь делаешь?
Фигура обернулась. Хорнбори!
— Как ты оказался в моей ванной?
Он заговорщицки улыбнулся.
— Твои слуги не увидели ничего необычного в том, когда я — признаю, довольно решительно, — заявил им, что ты ждешь меня здесь. Ты часто принимаешь мужчин в ванной?
— Тебя это не касается! Убирайся отсюда! Немедленно, или я велю прогнать тебя из моей пещеры палками, голым, как есть!
— Ты же меня приглашала. Что за странная перемена настроения? — наигранно обиженным тоном произнес он.
— Приглашала?
— Ну, когда ты объявила при всех, что ни с кем не спала, а у нас точно была интрижка, это могло значить лишь одно: ты хотела избавиться от остальных, чтобы побыть наедине со мной.
Амаласвинта покачала головой. Полнейшее безумие — такие дурацкие отговорки.
— Сейчас я позову своего охранника…
— Стой! — Хорнбори побрел к ней. Что ж, выглядел он неплохо, это нужно было признать, но он был из того сорта мужчин, которые брали себе женщину всю целиком, если она протягивала им мизинчик. Нужно срочно отделаться от него.
— Ты ведь не хочешь, чтобы твой роскошный дворец стал жертвой пожара. Только мы вдвоем можем это предотвратить, — с его длинной, черной бороды капала вода. Кожа его была безупречной, белой как мрамор и почти без шрамов.
Амаласвинта с ужасом вспомнила те немногие ночи, которые даровала Гламиру, чтобы добиться его расположения. Все тело его было покрыто страшными шрамами. Вся левая половина — изуродована. У него не было одной ноги, одной руки и даже одного глаза, а то, что не отхватили изумрудные пауки, выглядело так, словно они с наслаждением резали его на части. Чудо, что Гламир не умер от этих ран. И это было то единственное, что ее в нем восхищало. Он пил беспробудно, от него воняло, и он считал себя величайшим любовником во всех подземных городах, хотя его силу в лучшем случае можно было назвать весьма посредственной.
Хорнбори был совсем другим. Он принадлежал к числу тех немногих карликов, которые любили мыться. Уже одно это ставило его выше остальных бородатых мужланов, запертых в башне Гламира, и выше большинства придворных князя Эйкина. При этом он был еще и чертовски привлекателен — длинные волосы, мечтательный взгляд больших глаз и густая мужская борода. Кроме того, он был хорошим любовником, обладая той редкой смесью страсти и уважения, превращая одну-единственную ночь в чудесное воспоминание на всю оставшуюся жизнь. К сожалению, Хорнбори прекрасно осознавал это, и уже хотя бы поэтому его следовало прогнать. Его появление здесь — поразительная наглость! В Железных чертогах он никто! Без средств, без влияния на важнейшие семьи, он пришел сюда потому, что она может стать ключиком к получению власти.
Когда Амаласвинта не ответила, он снова задал вопрос, на этот раз более серьезный.
— Ты действительно собираешься прятаться в этом дворце? Ты знаешь, что хотят сделать Гламир и Галар?
Конечно же, она знала это. Несмотря на то что оба кузнеца были по своей природе молчунами, в постели язык развязывался у обоих. Они хвастались наконечниками, которые раз и навсегда покончат с правлением драконов. Оружием, которому нечего было противопоставить.
Судя по всему, Хорнбори догадался, что это для нее не тайна.
— Мы должны остановить их! Если они убьют одного из небесных змеев, то остальные довольно быстро узнают, откуда появился этот наконечник. Они принесут свой огонь и в Железные чертоги!
Амаласвинта кивнула.
— Так и будет. Но мне интересно, что творится в твоей голове, если ты считаешь, что можешь явиться в мою ванную без приглашения и обсуждать подобные темы?
Карлик пристыженно потупился.
— Вероятно, твое очарование лишило меня остатков рассудка…
«Вот негодяй, — подумала она, но не смогла сдержать улыбки. — Умеет завоевать женщину!»
— Предположим, я окажу тебе милость и подарю одну ночь. Что ты можешь предложить мне взамен?
— Всю свою страсть! — Взгляд его полыхнул надеждой, в иссиня-черной бороде сверкнули ослепительно белые зубы, когда он улыбнулся.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — холодно ответила она, хотя притворяться становилось все труднее и труднее. Ей хотелось переспать с чистым мужчиной, знающим, чего он хочет. Всего одну ночь…
— Они покажут Эйкину оружие, попросят у него поддержки в борьбе с небесными змеями. Впрочем, они опасаются, что он поведет себя как трус и откажется, хуже того, что он отнимет у них все их чудесные наконечники
