— Мне… мне очень жаль. — Она понимала, что эти слова звучат смешно с учетом того, чего он лишился.
— Тебе не откажешь в мужестве, раз ты пришла сказать мне об этом.
Она пристыженно опустила взгляд. С ее стороны было бы мужеством прийти к нему сразу по возвращении. Вместо этого она провела два дня с детьми. Она скучала по Эмерелль и Мелиандеру, но тем не менее осознавала, что просто откладывает встречу с ним.
— Мне следовало прийти раньше…
— И все-таки ты пришла, несмотря ни на что. — Он взял ее за подбородок, поднял его, и ей пришлось взглянуть ему в глаза. — Не знаю, решился бы ли я на такое. — Его обожженные губы скривились в усмешке. — Я всегда считал себя довольно миловидным. Огонь выжег мое тщеславие. Возможно, мне станет легче, если я посвящу себя целиком искусству. Моя потребность создавать красоту стала еще сильнее. Я приглашу тебя, когда решу, что создал нечто, достойное того, чтобы продемонстрировать. А до тех пор я освобождаю тебя от необходимости навещать меня. Я видел свое лицо в зеркале. И рад, что мне не приходится на него смотреть, если, конечно, не захочу этого. Я не желаю заставлять других делать то, что невыносимо мне самому.
Нандалее сглотнула.
— Прости меня, пожалуйста. Я…
— Ты не откусывала мне ногу, не поджигала меня. Мне нечего прощать тебе. Я пошел с тобой добровольно. А теперь прошу простить меня, госпожа Нандалее. — Он наклонился, взял ее руку и запечатлел на ней поцелуй. При этом с его волос на тыльную сторону ее руки капнула тина. — Теперь я должен удалиться и попытаться подарить красоту этому вонючему пруду.
— Я найду его, — решительно произнесла она, пытаясь побороть комок в горле. Она понимала, что перестанет испытывать вину только тогда, когда принесет Элеборну лед мечты.
— Прошу, не гонись за этой мечтой ради меня. Мне кажется, это скорее проклятие, нежели благо. Не приноси себя в жертву бессмысленным поискам. У тебя есть двое чудесных детей. Будь рядом с ними, пока ты нужна им. Это важнее всех магических кристаллов. — Эльф шагнул обратно в озеро, и вода расступилась перед ним. Он стал спускаться вниз по обрывистому склону, пока вода наконец не сомкнулась у него над головой.
Испытывая смешанные чувства, Нандалее осталась на берегу.
— Я не сдамся, Элеборн, — негромко произнесла она. — Я верну тебе то, что ты потерял из-за меня.
Отвернувшись от темного озера, не видя красоты сада Ядэ в бледно-розовом свете разгорающегося заката, она направилась к ступенчатой пирамиде. Никто не преграждал ей путь, когда она спустилась в просторную пещеру, в которой Дыхание Ночи слушал нескончаемый шепот газал.
Казалось, дракон ждал ее. Видящие ушли из просторного грота. Внутри осталась лишь маленькая белая козочка, привязанная к железному кольцу у дальней стены пещеры.
— Вам потребовалось много времени, чтобы прийти ко мне, госпожа.
Он лежал на плоском камне над неглубокими водами, и казалось, что в этом месте свет факелов, висевших на стенах, утрачивал свою силу. Его окружала паутина пляшущих теней, которая, сливаясь с чернотой его чешуи, превращала его самого в одну из теней. Он лежал совершенно неподвижно. Голос его звучал в голове Нандалее. Услышав его слова, она вздрогнула. Прониклась его чувствами. Кажется, она разочаровала его.
Эльфийка закрылась от эмоций, которые пробуждал в ней дракон.
— До Старого форта рукой подать, — колко отозвалась она.
— Сюда спуститься тоже недалеко.
На миг Нандалее хотела было заговорить о детях. О прекрасных часах, которые пролетели мгновенно, но использовать это в качестве щита было опасно, ибо могло привести к неконтролируемым последствиям и стать ошибкой. Она не приходила главным образом потому, что не хотела признавать свое поражение.
Несмотря на то что Темный не мог прочесть ее мысли, она решила сказать правду. Слишком хорошо дракон умел чувствовать ложь.
— Я потерпела неудачу, мой повелитель. Весть о триумфе мчится, как на крыльях орла, но слово о поражении ползет, как ворона с подбитым крылом.
— Не пытайтесь прибегнуть к поэзии, госпожа Нандалее. Вы обладаете множеством талантов, но вы совсем не поэт. Кроме того, я должен сказать, что мне не понравилось известие о вашем своеволии. Отправляться в путь на корабле детей человеческих было легкомысленно с вашей стороны. И я полагаю, что этот риск тоже не принес вам успеха.
— Мы больше не сможем достать лед мечты, мой повелитель. Его забрали девантары и отнесли на Дайю, в желтую башню.
Его гнев жег ее сознание каленым железом.
— Однако среди собирателей облаков поднялось восстание. Большинство этих существ не захотели пройти трансформацию. Они восстали против детей человеческих, сбросили с себя их суда. Их небесный флот слаб как никогда.
— Вы хотите посоветовать мне атаковать их, госпожа?
Нандалее прекрасно понимала, что ступает на тонкий лед. Дыхание Ночи был подобен богу. Совет эльфийки ему совершенно ни к чему.
— Я просто докладываю, мой повелитель. А делать выводы из моих слов предоставляю вам.
— Вот так вежливо? Так скромно, госпожа моя? Ошибусь ли я, если сделаю из этого вывод, что вы хотите попросить меня о чем-то?
Он засопел, и Нандалее не могла понять, сердится он или выказывает свое пренебрежение.
— Прежде чем вы приметесь торговаться со мной, словно я какой-нибудь кобольд на грязном базаре, сообщите мне все же, как вы узнали, что лед мечты был отправлен в Желтую башню.
Нандалее поведала ему, как прокралась во дворец бессмертного Аарона и, оказавшись в покоях правителя, прочла воспоминания его любовницы. Но умолчала о том, что эта дочь человеческая была принцессой народа Ишкуцайя, которую пыталась лишить жизни Ишта. Нандалее не хотела, чтобы Шайя стала мячиком в игре небесных змеев. Жертва, которую принес загадочный эльф, отправившийся на смерть ради нее, не должна была оказаться напрасной. Впрочем, она сообщила, что Аарон — всего лишь крестьянский сын.
Именно из мыслей Аарона она и узнала, куда отнесли лед мечты. Но гораздо важнее было то, что она узнала от Шайи. Она встречалась с людьми, которые нашли лед мечты.
После того как Нандалее закончила доклад, Дыхание Ночи долго молчал и странно смотрел на нее. Ей показалось или во взгляде его читалась печаль? Или даже разочарование? Когда он наконец снова заговорил, голос его звучал совершенно бесстрастно:
— Этому заклинанию, позволяющему красть мысли и воспоминания, я не учил вас, госпожа моя. Вы понимаете, что, используя его, прибегаете к темным путям чародейства? Как так вышло?
— Об этом заклинании мне рассказала Бидайн. Его она узнала от Ливианны. Однако, боюсь, я применила его не идеально. Я причинила детям человеческим сильную боль.
Нандалее даже не была уверена в том, что они живы. Когда она уходила, оба корчились от боли. Не преступила ли она черту того, что способны вынести люди? Этого она
