К тому же у меня был кот. А люди любят кошек.
Снег облепил мои ноги до коленей, и весили они теперь с сосновую колоду. Звёзды над головой мигали и расплывались, потому что глаза мне застилали слёзы. Наконец я добралась до вершины горы и посмотрела вниз. Там, на много миль окрест, раскинулся бескрайний тёмный лес.
– Погляди, – сказала я Капитану Саже, который высунул любопытный нос в прорезь между двумя пуговицами. – Это мир людей, где нам с тобой самое место.
Капитан Сажа озадаченно мяукнул.
– Да, я знаю, что ты не человек, – вздохнула я. – Но мир людей – это ещё и мир кошек. Люди и кошки принадлежат друг другу. Люди так уж точно принадлежат кошкам. Насчёт кошек я не уверена.
Капитан Сажа забился обратно под куртку.
А потом я вдруг услышала чей-то голос в морозной темноте. Я оглянулась. Голос доносился не сзади, а откуда-то сверху, с одного из острых горных пиков.
– Эй, ты! Ты что там делаешь?
Голос был высоким и тонким. «Эльф!» – испуганно подумала я, напряжённо вглядываясь в темноту. Кем бы ни был обладатель голоса, он стремительно приближался. И глубокий снег ничуть не мешал его коротким шустрым ножкам. Этот эльф был очень ловким, и будь в Эльфхельме свой цирк, его бы непременно взяли туда акробатом. Он не шагал по снегу, а двигался вперёд большими скачками. Наконец он сделал тройное сальто и приземлился на валун, который торчал из снега прямо передо мной.
На лице эльфа сияла широкая улыбка. На шляпе – я такой высокой ещё не видела – белела меховая опушка. Подобные шляпы называли снежными, их носили эльфы, которые по долгу службы много времени проводили на улице. Ещё я заметила у него на спине большой рюкзак.
– О, ты же человеческая девочка! – сказал он вместо приветствия.
«О-оу! – подумала я. – Начинается. Только ещё одного эльфа, которому запудрил мозги Отец Водоль, мне и не хватало».
– Просто оставь меня в покое, хорошо? – попросила я. – Вам, эльфам, больше не о чем тревожиться: я возвращаюсь к людям.
Эльф продолжал улыбаться, хотя глаза его чуть погрустнели.
– Ох, ну ладно, но я думал, что было бы здорово немного поболтать. Понимаешь, тут, на вершине Очень большой горы, одиноко… Сюда редко кто заходит. А мы, эльфы, существа общительные. Нам нравится разговаривать и собираться шумными компаниями. Но ты и сама, верно, уже заметила.
У меня перед глазами возникли эльфы, обступившие дом Отца Рождество.
– Да уж, заметила, – поёжилась я. – Но, если честно, прямо сейчас из меня вряд ли получится хороший собеседник.
Эльф задумчиво прижал палец к подбородку.
– А сейчас? Просто ты сказала «прямо сейчас», а «прямо сейчас» уже прошло. Понимаешь, с «сейчасами» такое дело, что они постоянно сменяют друг друга. Если подумать, тот «сейчас» миновал и наступил следующий. Этот «сейчас» уже не тот, прежний, да и он уже закончился. Штука в том, чтобы научиться их ловить.
Я совсем запуталась. Мы с этим эльфом только встретились, а он уже умудрился несколько раз сбить меня с толку. Но я подумала, что лучше быть сбитой с толку, чем УЖАСНО ГРУСТНОЙ (да, именно так, большими буквами).
– А знаешь, что поймать совсем легко? – спросил он вдруг.
– Что?
Эльф взмыл в воздух и, сделав ещё одно сальто, перелетел через мою голову. Затем он опустился на снег, но хотя на вершине горы его намело порядочно – я так и вовсе стояла по колено в сугробе, – эльф не провалился ни на дюйм. Очевидно, он в совершенстве освоил искусство мягкой посадки.
– Письма! – торжествующе объявил он и протянул мне конверт, ослепительно-белый в лунном свете. – Письма легко ловить. Во всяком случае, мне. Это моя работа.
– Ты письмолов?
– Так и есть! – гордо ответил эльф. – Письма, которые человеческие дети со всего света шлют Отцу Рождество, летят сюда. Подгоняемые ветром и силой желаний, которые в них заключены, они тысячами мчатся к Очень большой горе. И… – Он не успел договорить, потому что очередное письмо пронеслось у него перед лицом. Даже глазом не моргнув, эльф поймал его на лету и наконец вспомнил, что забыл представиться: – Меня зовут Пиппин. Для краткости Пип. Рад познакомиться.
– А я Амелия.
– Амелия. Амелия. А-МЕ-ЛИ-Я. Красиво звучит. Похоже на…
Капитан Сажа снова высунул голову из-под куртки.
Пиппин подпрыгнул от неожиданности.
– Аааа! У тебя две головы! Никто не говорил мне, что у человеческих детей две головы!
– Это кот, – сказала я.
– Что?
– Кот. Он тоже прибыл из мира людей. Как и я.
Пиппин убрал пойманные письма в рюкзак.
– Но как же Отец Рождество и Матушка Рождество? Ты же теперь с ними живёшь, разве нет?
Я присела на припорошённый снегом валун и печально кивнула.
– Жила. Но мне пришлось уйти.
– Почему? Отец Рождество на тебя рассердился?
– Нет. Хотя стоило бы.
– Почему?
Сидя на макушке Очень большой горы, где вся Финляндия раскинулась у наших ног, я рассказала Пиппину о том, что случилось. И о том, что хочу вернуться в мир людей.
– А ты была счастлива в мире людей? – участливо спросил он.
Я покачала головой.
– Не всегда. Даже не очень часто. Но там я хотя бы не чувствовала себя чужой. И не создавала проблем никому, кроме себя. Эльфы больше не хотят, чтобы я жила в Эльфхельме.
– Вот уж неправда, – возразил Пиппин. – Многие эльфы хотят, чтобы ты жила здесь. Я так радовался, когда узнал, что в Эльфхельме поселилась настоящая человеческая девочка!
Пиппин вдруг запрокинул голову и нахмурился.
– О, а вот это любопытно, – пробормотал он.
– Что такое?
– Посмотри вверх. На Северное сияние.
Я подняла глаза к небу, где колыхались, мерцая, изумрудные волны.
– Оно же горит каждую ночь? – спросила я.
– Да, но обычно Северное сияние гораздо ярче. Оно заполняет небо от края до края и освещает весь Эльфхельм. А сегодня оно почему-то потускнело. Того и гляди совсем погаснет! – взволнованно ответил Пиппин.
– И что это значит?
– Что в воздухе недостаточно волшебства. Вот почему сегодня до горы долетело меньше писем, чем обычно.
Я не сразу поняла, о чём он говорит. Бросив взгляд на заснеженный южный склон, я увидела на земле что-то белое. Ещё одно письмо. Пиппин тоже его заметил.
– А это ещё любопытственнее! – воскликнул он. – Знаю, такого слова нет, но если бы было, то именно так оно бы и звучало.
– В чём дело? – удивилась я. – Что в этом странного? Ты же сам сказал, что сюда всё время прилетают письма.
Пиппин кивнул.
– Именно! Прилетают сюда! А не застревают на склоне. С самого прошлого Рождества письма без
