Развитие двойной спиральной структуры ДНК, возможно, было одним из таких усовершенствований, происшедших на ранней стадии. Это был грандиозный успех, который мог полностью вытеснить более раннюю форму жизни, какова бы она ни была. Эволюция привела к развитию центральной нервной системы. Создания, которые правильно распознавали данные, собранные их органами чувств, и предпринимали адекватные действия, обладали большей способностью к выживанию и воспроизведению. С появлением человеческой расы началась новая стадия. Что касается нашего тела и ДНК, мы очень похожи на высших приматов. Однако небольшое изменение в наших ДНК привело к появлению языкового общения. Это означало, что у нас появилась способность передавать информацию и накопленный опыт от поколения к поколению, сначала в разговорной форме, а затем и в письменной. Если раньше процесс передачи опыта происходил достаточно медленно, путем кодирования через ДНК в результате случайных отклонений при воспроизведении, то теперь эволюционный процесс сильно ускорился. Чтобы на Земле появилась человеческая раса, потребовалось более трех миллиардов лет. А навыками письменной речи мы овладели за последние десять тысяч лет. Это и дало нам возможность пройти путь от пещерных жителей до существ, озабоченных поисками всеобъемлющей теории Вселенной.
За последние десять тысяч лет никаких существенных изменений человеческая молекула ДНК не претерпела. Таким образом, наш интеллект, или наша способность делать правильные заключения из данных, поставляемых органами чувств, остался на уровне пещерных обитателей. Наш интеллект первоначально был приспособлен для убийства одних животных с целью пропитания и для защиты от нападения других. Даже удивительно, что умственные способности, подаренные нам природой для этих целей, оставляют нам возможность сохранять привилегированное положение в очень разных обстоятельствах современной жизни. Очевидно, что открытие единой теории поля или ответы на вопросы, поставленные детерминистами, не сулят особых преимуществ для выживания. Тем не менее наш интеллект, развитие которого имело совершенно другую цель, может помочь нам найти правильные ответы на эти вопросы.
Теперь я перехожу к третьей проблеме, касающейся свободной воли и ответственности за свои поступки. Субъективно мы чувствуем, что имеем способность выбирать, кем быть и что делать. Но все это может быть лишь иллюзией. Некоторые люди думают, что являются Иисусом Христом или Наполеоном, но все они правы быть не могут. Нам нужен некий объективный критерий, чтобы определить, обладает ли организм свободной волей. Например, представьте себе, что нас посетил маленький зеленый человечек с другой звезды. Как мы сможем понять, имеет ли он свободную волю или он просто робот, запрограммированный на поведение, подобное нашему?
Объективный тест на свободную волю может заключаться в ответе на вопрос: существует ли возможность предсказать поведение организма? Если такая возможность есть, это значит, что свободной воли у данного организма не существует и его поведение предопределено. С другой стороны, если предсказать поведение невозможно, то рабочая гипотеза гласит, что организм располагает свободной волей.
С таким определением свободной воли можно поспорить – на том основании, что, как только мы найдем единую теорию, мы сможем предсказать все дальнейшие события и действия. Человеческий мозг тоже подвержен принципу неопределенности. Поведение человека бывает спонтанным, что отсылает нас к области квантовой механики. Но количественный показатель энергии, вырабатываемой в мозге, невелик, поэтому влияние квантовомеханической неопределенности также мало. Стало быть, мы не можем предсказать поведение человека главным образом потому, что это слишком сложный феномен. Мы уже знаем основные физические законы, которые управляют активностью мозга: эти законы относительно просты. Однако непросто решить уравнение, которое описывает поведение сразу нескольких частиц. Даже в простой теории гравитации Ньютона точное решение уравнений можно получить только для двух частиц. В случае с тремя частицами – и большим числом частиц – приходится прибегать к приближениям, и трудности возрастают с их количеством. Человеческий мозг содержит приблизительно 1026, или сотни миллионов миллиардов миллиардов частиц. Это слишком много: едва ли мы когда-нибудь сможем вычислить, как именно поведет себя мозг, если даже мы будем знать его исходное состояние и расшифруем все сигналы, получаемые им от нервной системы. Конечно же, мы не можем оценить даже исходное состояние мозга, так как для этого мозг пришлось бы разобрать на части. Даже если мы отважились бы на это, количество частиц для фиксации все равно оказалось бы слишком велико. А актуальное состояние мозга, вероятно, очень зависит от исходного – небольшое изменение в нем может сильно повлиять на поведение в дальнейшем. Таким образом, хотя мы и знаем фундаментальные механизмы, управляющие мозгом, мы не можем использовать их, чтобы предсказать поведение человека.
Такая ситуация возникает в науке каждый раз, когда мы имеем дело с макроскопической системой, потому что количество частиц всегда слишком велико, чтобы дать какой-либо шанс для решения фундаментальных уравнений. Вместо точного решения мы используем эффективные теории. Эти теории, по сути, являются приближениями, в которых огромное количество частиц заменяется несколькими величинами. К примеру, возьмем гидромеханику. Жидкость, такая как вода, состоит из миллиардов миллиардов молекул, которые, в свою очередь, состоят из электронов, протонов и нейтронов. Тем не менее жидкость приближенно можно представить в виде непрерывной среды, характеризующейся лишь скоростью, плотностью и температурой. Предсказания эффективной теории гидромеханики не являются точными – достаточно послушать прогноз погоды, чтобы в этом убедиться, – но они вполне пригодны, чтобы строить корабли и нефтепроводы.
Позвольте мне предположить, что концепции свободной воли и моральной ответственности за свои собственные поступки по сути есть не что иное, как эффективная теория, подобная гидромеханике. Вполне может быть, что все, что мы совершаем, определено некоторой единой теорией. Если эта теория предполагает, что нам суждено быть повешенными, значит, мы не утонем. И все-таки, даже если вы абсолютно уверены в том, что вас неминуемо ждет виселица, наверное, нужно трижды подумать, прежде чем отправляться в море в шторм на утлой лодчонке. Я замечал, что даже люди, утверждающие, что абсолютно все в мире предопределено и мы ничего не можем изменить, оглядываются по сторонам, прежде чем перейти дорогу. Может быть, потому что те, кто не оглядывался, не могут поведать нам о своей судьбе.
Нельзя основывать свое поведение на идее всеобщей предопределенности, потому что никто точно не знает, что для него предопределено. Напротив, гораздо лучше взять на вооружение эффективную теорию о свободной воле и об ответственности за свои поступки. Эта теория не очень хорошо предсказывает человеческое поведение, но мы ее принимаем, потому что у нас нет шансов решить уравнения, вытекающие из фундаментальных законов. Мы также привыкли верить в свободу воли благодаря теории Дарвина: общество, в котором каждый индивидуум чувствует ответственность за свои действия, гораздо более сплоченно и способно выживать, а также сохранять и распространять свои идеалы. Конечно, и муравьи работают вместе. Но муравьиная цивилизация застыла на одном уровне. Она не может отвечать на незнакомые вызовы или развивать новые способности. С другой стороны, сообщество свободных индивидуумов, которые разделяют некоторые общие цели, может работать на их достижение и иметь достаточную гибкость для введения инноваций. Конечно, такое общество более предрасположено к процветанию и распространению системы своих ценностей.
Концепция свободной воли лежит в другой области, нежели фундаментальные законы науки. Если кто-то попытается
