— Больше этих двоих? — уточнил я, и она уверенно кивнула.
Ну вот, как я и думал. Очевидно, Кьярра воспринимает людей по-своему. И отличает чародеев от обывателей… А от провожатых?
— Скажи, а я похож на чародеев? — спросил я.
— Нет. Ты другой. Тоже большой, но… — Она замялась.
— Но поменьше?
— Нет! Просто — другой, — Кьярра вдруг сощурилась, и выглядело это угрожающе. — Если я не знаю слов…
— Я вовсе не смеялся над тобой, — поспешил я сказать. Не хватало еще, чтобы оскорбленный дракон разнес мой дом! — Неудачно выразился. Я хоть и знаю слова, как ты говоришь, но вот с чувством юмора у меня проблемы. Извини.
— Ладно… — Она посопела и произнесла: — Я очень давно не разговаривала. Ни с кем после мамы. Старые люди говорили со мной, а я отвечала, но только в голове. И они говорили не так сложно, как ты.
— Еще раз прошу прощения, — искренне ответил я. — Я все время забываю, что ты не такая, как я. Постараюсь говорить проще… Ты не можешь объяснить, чем я отличаюсь от чародеев? От Тродды с Сарго и того, первого?
— Слов нет, — развела рукам Кьярра. — Но первый был похож на тебя больше, чем они.
«О чем это она?» — удивился я. Чародеи никогда не бывают провожатыми, равно и обратное. Какое же сходство увидела между нами Кьярра? Может быть, чисто внешнее? И я уточнил:
— Как он выглядел?
— Почти как ты, — подтвердила она мою догадку и добавила: — Такого же размера. Но толще. Без волос.
— Лысый, что ли? Или бритый?
— Я не знаю, как называется. Без волос, и все. И лицо светлее твоего, а глаза — темнее. Ты его знаешь?
— Нет, похоже, не знаю, — ответил я. — Хорошо… Мы остановились на том, что ты очнулась в плену. Скажи, это первый чародей передал тебя Сарго и Тродде?
— Нет. Они пришли ночью и шумели. А потом плот поплыл сам по себе.
— И тот, первый, ничего не сделал? Не пытался догнать?
Кьярра помотала головой. Потом потянула носом и спросила:
— А когда можно есть?
— Уже готово, — ответил я, заглянув в котелок. — Погоди, горячо.
— Мне не горячо! — заверила она.
— Тебе — нет, а себе я отложу и подожду, пока остынет. А ты… гм… умеешь есть ложкой? — осторожно спросил я.
— Попробую, — неуверенно сказала Кьярра. — Я видела, как люди это делают. Неудобно.
— Я дам тебе ложку побольше, — вздохнул я и нашел черпачок. В самый раз, если использовать в качестве тарелки котелок. — Держи вот так… Обляпаешься — не страшно.
— Как же не страшно, еда пропадет… — пробубнила она с полным ртом и неловко махнула зажатым в кулаке черпачком. — Я подберу…
Клянусь, котелок опустел прежде, чем я приступил к трапезе. Если бы Кьяррина голова в него влезла, она бы и стенки вылизала, уверен.
— Ты ничего не ел по дороге, — сказала она, махом опростав кувшин с водой. — Я слышала, как Тродда спрашивала… Почему? Что такое зарок?
— Зарок — это если обещаешь чего-то не делать, — объяснил я. — Вот как ты обещала матери не брать ничего у людей.
— А ты зачем-то обещал не есть?
— Нет. Я их обманул, — ответил я. — Я просто… такой вот.
— Какой? — Похоже, вместе с сытостью Кьярра обрела хорошее настроение.
— Немного странный. Могу не есть неделями — просто не хочу.
— А сейчас?
— И сейчас не хочу, — признался я. — Но приходится. Неизвестно, когда в следующий раз удастся нормально перекусить… Из-за этого меня в детстве считали подменышем, представляешь?
— Нет, — честно ответила Кьярра. — Что это такое?
— Люди верят, что какие-то существа иногда подменяют младенцев своими детенышами, — пояснил я. — И те, хоть внешне и похожи, все-таки сильно отличаются от человеческих. Например, слишком много едят или непробудно спят, а еще у них непременно есть какой-то изъян. Хвостик там или лишний палец на руке или ноге. Или глаза разного цвета.
— А у тебя что? — с интересом спросила она и попыталась заглянуть мне за спину. Явно в поисках хвоста — глаза-то она видела, а они у меня одинаковые. Да и руки на виду.
— Ничего. Но лет до трех, рассказывали, меня было не добудиться. А если я просыпался, то ел за пятерых. Потом все сделалось наоборот. Здорово меня это выручало…
— Почему?
— Ну как почему… Всех еще только расталкивают с руганью, а меня давно след простыл — я на речке раков ловлю или вообще на ярмарку утянулся ни свет ни заря. А оставят без обеда или ужина за баловство — с меня как с гуся вода, я не голодный вовсе. Какое же это наказание? Правда, — добавил я справедливости ради, — иногда после такой голодовки на меня нападает жор. Вот чтобы такого не случилось, когда под рукой ничего нет, приходится запихивать в себя что-то через силу.
— И спать про запас? — спросила вдруг Кьярра.
— Нет. Не выходит, — ответил я после паузы. — Не помню, когда последний раз действительно засыпал. Наверно, тогда же, в детстве. Ты и это заметила?
Она кивнула и сказала:
— Теперь моя очередь спрашивать.
— Ты уже начала, — усмехнулся я. — Продолжай.
Глава 8
На этот раз Кьярра долго размышляла, прежде чем задать вопрос, и наконец развела руками:
— Не знаю.
— То есть?
— Не знаю, о чем важном говорить, — пояснила она. — А о другом — глупо. Зачем зряшные слова?
— Так ты начни с простого, а там, может, доберешься и до серьезного, — предложил я. — Подумай пока, а я котелок водой залью, иначе его потом отскребать замучаешься…
Я вернулся быстро, и, стоило мне появиться на пороге, Кьярра сказала:
— Ты даже работаешь в перчатках. Всегда. И огонь разводил, и еду готовил. Почему?
