Лишь одна мысль о наркотике набатом била в голове.
Яна, как ошпаренная, отлетела от поглотившей ее на одно лишь короткое, показавшееся бесконечностью, мгновение девочки. Теперь она вновь была в противоположном конце комнаты.
Дверь за спиной Яны, до этого не замеченная, стала открываться. Девочка, посмотрев сквозь спутанные волосы, увидев вошедшего, дернулась, как от удара током. Мгновенно она вскочила на ноги и кинулась к двери. Ее худенькое, с заострившимися чертами бледное личико выразило облегчение и животную радость, она тянула руки, задрав широкие рукава пижамы и обнажив изуродованные следами уколов вены.
Яна хотела перевести взгляд и посмотреть на вошедшего, возникшего за ее спиной и шагнувшего прямо в ее бесплотное тело, но вдруг все окружающее стало заволакивать неизвестно откуда взявшимся черным дымом, как от пожара. Тьма нарастала, обретала всласть и силу до тех пор, пока не поглотила Милославскую.
Яна медленно открыла глаза. Видение казалось столь реальным, что сейчас, очутившись среди привычных, давно знакомых ей вещей, она почувствовала неприятную дрожь, пробегающую по телу. Жуткая сцена, открывшаяся перед этим ее внутреннему оку потрясала. Яна молча сидела на диване вплоть до того момента, когда весело прозвучал дверной звонок.
Милославская, сопровождаемая насторожившейся овчаркой, прошла к калитке и впустила лейтенанта.
– Ну, – проговорил тот, бросая внимательные взгляды на женщину, – я уж собрался комплимент сказать, что, мол, расцветаешь на глазах, несмотря на жару, пыль и комариное нашествие, а ты опять какая-то бледная, осунувшаяся.
– Ну вот, весь комплимент и испортил, – слабо улыбнулась Яна. Руденко уже второй раз заставал ее уставшей, еще не пришедшей в себя после видения.
Милославская проводила лейтенанта в свой кабинет, попутно сообщая ему:
– Ты уж извини, твоего обожаемого портвейна нет, предложить могу лишь бутылку «кьянти» или коньяк.
– Какой еще «кьянти»? – подозрительно уставился на нее Руденко. – Сроду такого напитка не пил. Он покрепче коньяка будет?
– Ну что ты, – Яна расхохоталась, – «кьянти» – это вино, кстати, очень хорошее. Мне одна бывшая клиентка его подарила, из Парижа привезла.
– Нет уж, – категорически отрезал Руденко. – Свои парижские вина будешь пить где-нибудь на своем Монпарнасе, – лейтенант с таким удовольствием раскатисто произнес это слово, видимо, гордясь знанием подобных ньюансов парижского ландшафта, что это привело в замешательство Джемму, важно шагающую между Яной и Руденко. Собака, обернувшись и уставившись в лицо лейтенанту, неожиданно негромко гавкнула. «Три семерки», не ожидавший подобного подвоха даже споткнулся, чуть не выронив сумку.
Покосившись на овчарку, лейтенант продолжил:
– Я как чувствовал, что на тебя в этом вопросе полагаться нельзя! С собой принес, – проговорил он, приподнимая и нежно поглаживая звякнувшую о пряжку ремня бутылку. – Не пропадем! А почему не на кухню идем-то? – только тут он понял, что очутился в кабинете.
– Да вот, – усмехнулась Яна, придвигая кресло к столу, – решила допустить тебя в святая святых, свой кабинет. Здесь попрохладней, так что приземляйся.
Яна придвинула большое блюдо с бутербродами и два бокала, после чего с удобством устроилась в другом кресле. Руденко, взглянув на бело-розовое изобилие на блюде, состоящее из обжаренного Яной хлеба, масла, корейки или сыра, с вкраплениями майонеза и зелени, извлек бутылку любимого им портвейна «Семьсот семьдесят седьмого».
– Ну что, – лейтенант поднял бокал с плещущимся в нем напитком, – за то, чтобы это дело было как можно скорее распутано!
Яна в ответ приподняла свой бокал и отпила совсем маленький глоточек «кьянти». После этого несколько минут она лишь молча наблюдала за тем, как Руденко управляется с бутербродами, усиленно запивая их портвейном.
Когда же сытый и довольный лейтенант откинулся в кресле, вытирая салфеткой пышные усы, Яна приступила к расспросам:
– Ну и что же именно ты узнал?
Лейтенант не спеша достал сигарету, зачем-то внимательно ее рассмотрел, прикурил, затянувшись, и, выпустив клуб дыма проговорил:
– Ты мне лучше скажи, откуда ты этого Александра выкопала?
– Ну, а ты прямо не знаешь! – Яна усмехнулась.
– Да-да, возвышенные сферы… А вот если бы смерть этого мальчонки и вправду имела отношение к нашему убийству, как я в отчетах записал бы, кто мне про него нашептал? – «Три семерки» с некоторой отеческой укоризной смотрел на Яну, как бы упрекая ее за неумелое содействие. Впрочем, все это было напускное, так что через секунду он продолжил: – А узнал я, что этот твой Александр действительно умер семь месяцев назад, причем усоп не просто так, а именно от передозировки. Спасибо, что хоть не в подвале. Не дай Бог оказалось бы, что это какой-нибудь маньяк чокнутый их всех порешил.
– А что, маньяк этого мальчика в другом месте убить не мог?
– Нет, – самонадеянно отрезал Руденко. – Не мог. Тут ты меня не путай, даже слышать ничего не желаю. С твоим выкопанным Александром все ясно. Он находился в частной клинике, где и проходил курс лечения от наркозависимости. Но кто-то умудрился передать ему немалую дозу героина и все! Кранты! Перестарался.
Яна прекрасно понимала, что такая, совершенно неожиданная смерть не столь уж и редка и определить степень вины того, кто передал наркотики практически невозможно. Случайно ли доза оказалась больше привычной или все было подстроено специально, теперь через семь месяцев определить точно могло помочь лишь чудо или собственноручное признание передавшего наркоту. А подобное признание само по себе являлось бы именно чудом. Так что уверенность лейтенанта, не желающего браться еще и за этот безусловный «висяк», в случайности гибели Александра была вполне объяснима.
И все же согласиться с этим Яна не могла. Видение явно должно было натолкнуть ее на мысль, вот только о чем? Быть может в городе действительно появился маньяк, решивший убивать наркоманов таким образом? Яна решила попросить потом Руденко изучить статистику смертей от передозировки наркотических веществ в городе за последний год. Но после того, как эта просьбы была ею озвучена, ответом Милославской стал только густой смех лейтенанта:
– Милая, – снисходительно проговорил он, ты хоть понимаешь, о чем просишь? Тебе для этого дела придется привлекать весь отдел по борьбе с наркотиками. Ты думаешь, если я милиционер, то они так и побегут мне информацию предоставлять и подсчеты производить? Даже не думай! Я к своему делу это пришивать не собираюсь!
Руденко так раскипятился, что даже забыл о зажженной сигарете и пепел упал на безупречно чистую полированную поверхность столика.
– Извини, – опомнился «Три семерки» и своей большой крестьянской ладонью попытался очистить стол. Яна бросила ему пару салфеток и проговорила:
– Ну ладно, продиктуй мне тогда, имена родителей мальчика и их адрес.
Руденко в ответ лишь извлек из кармана и кинул ей бумажку с нужной информацией. «Знал, что я на этом не успокоюсь», – подумала Яна и добавила:
– Скажи, а никаких связей между Александром и Олегом раньше не было?
– Абсолютно никаких! – непререкаемым тоном проговорил лейтенант. – Родители мальчиков говорят, что их дети никогда не были знакомы, живут они в разных районах, и раньше рядом не жили, учились в разных школах, да и общих знакомых, вроде бы пока не вырисовывается.
Яна немного приуныла. Впрочем, она считала, что разговор с родителями Александра может прояснить ситуацию.
– А эта бабка, могилу которой я также видела?
– А уж про нее вообще не знаю, что и сказать! Одинокая бабуська, мирно и спокойно «почила в бозе», среди горюющих внуков и правнуков. Ничего, имеющего отношения к данному делу здесь не наблюдается и в родстве с убитым и его знакомыми не состоит, – Руденко выпустил клуб дыма и с нескрываемой иронией
