– Развели тут сырость! – строгим голосом бросила она остальным. – В чем тут трагедия?
– Галина погибла.
– Люди каждый день гибнут. Можно подумать, что после Галины дети малые сироты остались или родители престарелые без ухода.
– Нет, никого у нее нет. Ни детей, ни родителей.
– Тогда чего ревете?
– Жалко.
– Еще скажите, что вы Галку так уж любили.
– Но все-таки общались.
– Вчера она еще была с нами, смеялась, строила планы, а сегодня уже ее нет.
Но Катерина все равно не прочувствовала трагизма.
– Галка теперь с Богом, – наставительно произнесла она. – Больше того, что уже нагрешила, не нагрешит. Без покаяния умерла, вот что плохо. Об этом сокрушаться нужно. И о душе ее лучше помолиться надо, чем без толку рыдать. А что касается нас, то для нас всех очень хорошо, что Галки больше нету с нами.
– Почему?
– Галка мечтала Диму на себе женить. Поставила себе такую богопротивную задачу. Знала, что он женат, знала, что дочка у него родилась, и все равно терлась возле него так, что смотреть было противно. Вы сами плевались, глядя на это безобразие. Чего молчите? Разве я неправду говорю?
Все сконфуженно замолчали.
Одна лишь Людочка осмелилась возразить Катерине:
– Какой бы ни был человек, когда его убивают, это все равно страшно.
– Живете грешно, вот встречи с Богом и боитесь. Была бы у вас совесть чиста, не боялись, а стремились бы к такой встрече.
Гелю слова Катерины заставили задуматься. Но не о бренности земного существования, а о более конкретных вещах. В частности о поведении самой Галины.
И поразмыслив над ним хорошенько, она пошла за советом к Саше.
– Галка и впрямь просто без зазрения совести приставала к Диме.
Саша кивнул и добавил:
– А он это ей позволял.
Геля не спорила. Диме льстила влюбленность Галки. Она была очень хорошенькая, молоденькая и совсем глупенькая. Как всякому мужчине, ему нравилось то, с каким обожанием Галка на него смотрит. Но могло ли с его стороны возникнуть к ней какое-то серьезное чувство? Вряд ли. После громкого увольнения Алёны, его бывшей любовницы, их босс стал гораздо осторожней в выборе партнерш. Он громогласно уверял всех, что обожает свою жену и даже не смотрит на других женщин. Конечно, это было не совсем так. Смотрел, и еще как. Случалось, что и заигрывал. В том числе и с Галкой. Но вот чтобы допустить со своей стороны что-то серьезное…
– Дима держался хорошо. Но вчера Галка совсем разошлась. Я видела, как она прижималась к нему грудью и чуть ли не из одежды выпрыгивала, чтобы преподнести себя в наиболее выигрышном свете.
– Я тоже заметил, что она пыталась обратить внимание Димы на себя.
– Обратить внимание! – вскипела Геля. – Да она чуть ли стриптиз не танцевала для него!
– На нее смотрели и другие.
– Но из кожи вон лезла она исключительно для него! Все это понимали!
– Ну, допустим. И что?
– А то… Все это происходило на глазах у Тани. Она не могла не заметить, что вытворяет Галка.
И Геля замолчала. Она чувствовала, что и так уже сказала слишком много. И при всем своем хорошем отношении к их генеральному не могла быть до конца уверена, что стоит доверять ему свои мысли. Все-таки Саша давно и прочно дружит с Димой. Вдруг ему не понравится, что какая-то Геля обвиняет жену его друга?
Но Саша лишь кивнул:
– Я понимаю, что ты хочешь сказать. У Тани был повод, чтобы разозлиться на Галину. Более того, я даже уверен, что она разозлилась и довольно сильно, потому что я слышал их с Димой разговор.
– Слышал?
– Так уж получилось, что мы с ними соседи. Наш номер разделяет лишь стена. И летняя терраса у нас с ними общая, она, опять же, разделена чисто визуально невысокой ажурной решеточкой. Вчера после праздника я долго не мог уснуть, а потому вышел на воздух, так как меня слегка мутило от выпитого, а еще больше от тех жутких рож, которыми «украшены» стены моего номера.
– Надо быть совсем без ума, чтобы декорировать базу отдыха в таком стиле.
– Я слышал, многим нравится, – уклончиво возразил Саша и продолжил: – Так вот, на террасе стоял шезлонг, в котором я и устроился, стараясь не думать, что укрываюсь пледом, подозрительно похожим на кожу, содранную с какого-то несчастного. Но зато он был восхитительно теплый, и я решил под ним и остаться. Сидел я тихо, спинка закрывала меня от взглядов из номеров. При этом в номере самого Димы была открыта балконная дверь. Благодаря стечению этих двух обстоятельств я стал невольным свидетелем супружеской ссоры, произошедшей между Димой и его женой.
– Ты все слышал!
– Таня говорила Диме очень неприятные вещи. И говорила она их ему долго. Начала где-то в первом часу ночи. Сначала я хотел уйти, но потом представил, каково мне будет в номере, и остался на воздухе. Под их ругань я, в конце концов, и задремал. А когда проснулся в пятом часу утра, они все еще ссорились.
– Неужели они ссорились четыре часа подряд? Без перерыва?
– Намекаешь, что пока я спал, Таня сделала перерыв, сбегала к Галине, прирезала ее, а потом вернулась и продолжила упрекать мужа в том, что он не пропускает ни одной юбки?
– Ну… А разве такого не могло быть?
– Чисто гипотетически можно предположить. Но в конце Дима произнес фразу, которую я запомнил. Он сказал: «Ты выносишь мне мозг вот уже пятый час подряд. Если ты немедленно не заткнешься и не дашь мне поспать, я тебя просто придушу». И он проговорил это таким тоном, что Таня замолчала. Она сказала, что все поняла насчет Димы, и что она уходит спать в детскую.
– Может, она после этого побежала разбираться с Галиной?
– Нет, я слышал, как она будила няню и жаловалась ей на мужчин.
В том, как настойчиво Саша выгораживал Таню, было что-то подозрительное. Геля взглянула на генерального.
– Что? – спросил он, поймав ее взгляд. – Я говорю все так, как и было. Считаешь, что я создаю алиби для Тани?
– Очень на то похоже.
– Плохо же ты меня знаешь, – нахмурился Саша. – Убийство – это не шуточки. И как бы я ни был привязан к Диме и его семье, я бы никогда не стал выгораживать убийцу. Тем более в этом случае.
– Поясни.
– Если муж совершил один грех – это еще не основание, чтобы его жене совершать другой, еще более тяжкий. Я не считаю, что Галина так уж сильно провинилась перед Таней. Если кто и виноват в сложившейся ситуации, то это исключительно сам Дима. Он не должен был позволять Галине провоцировать его жену
