— У меня перевод завис — кто-нибудь этим занимается?
— А я хочу закрыть вклад!
— Все вклады были застрахованы, когда нам вернут наши деньги?
— Убедительная просьба, всем расходиться по домам! — громче всех кричал майор в полицейской форме. — Банк не работает.
В суете никто не заметил, как в банк вошел невысокий мужчина в черной рубашке с небольшой канистрой в руках. Симоненко взял Вику за руку и повел через толпу, стараясь, чтобы женщину не толкали, к майору.
— Послушайте, — Валерий снова предъявил служебное удостоверение. — У меня заложен дом. Деньги в этом отделении, в ячейке. Я просто хочу их забрать. Это займет десять минут.
— Отделение закрыто, — запротестовал майор и снова принялся покрикивать на посетителей.
Вика стала дергать Валеру за руку, чтобы уйти и на сегодня дела с деньгами прекратить. Ведь все равно бесполезно. Но Симоненко, видимо, решил все же добиться своего и решительно двинулся к майору, который пошел к выходу. И тут Вика обратила внимание на мужчину в черной рубашке. Напряженный взгляд, пот на лбу крупными бисеринками. И тут мужчина вдруг открыл канистру и поднял ее над головой.
— Валера! — закричала Вика и бросилась к мужчине, но поняла, что опоздала.
В операционном зале запахло керосином. Люди закрутили головами, кто-то закричал, увидев, как мужчина в черной рубашке выливает себе на голову и грудь керосин из канистры. Толпа с криками бросилась из банка, повалив рекламный щит и несколько кресел. Вика попыталась протолкнуться к мужчине, но сразу поняла, что не успеет схватить его за руку. Вот уже в руке незнакомца появилась зажигалка. Щелчок, и загорелся язычок пламени.
Пряников сидел за своим столом и смотрел на Соколовского. Парень держался хорошо, не психовал и не впадал в истерику. Он методично докладывал о том, что сделано по розыску Лапина.
— Банковские карты всех членов семьи Лапина на контроле. Как только ими воспользуются, то мы получим сигнал.
— Я бы не рассчитывал на такую удачу, но сделать это все равно было нужно. Что еще?
— Сегодня утром в город из области приехала сестра жены Лапина. Остановилась в гостинице. У меня там работает один знакомый. Надежный человек. Все ее контакты и передвижения под контролем. Но она уже несколько часов сидит в номере. Ждет…
— Хорошо, только в гостиницу надо отправить сотрудника полиции. Я сделаю это. Что еще?
— Все, Андрей Васильевич. Вы не знаете, где Родионова и Симоненко?
— Если мы не знаем, значит, нам знать не нужно. Свободен.
Соколовский вышел в коридор и столкнулся с Аверьяновым. Жека начал было рассказывать, что, по его мнению, можно сделать еще в плане розыска Лапина, но тут дверь кабинета распахнулась, и в коридор, натягивая на ходу куртку, выбежал Пряников.
— Оба за мной, быстро!
Бойцы ОМОНА оцепили квартал, натянув ленту и поставив поперек проезжей части машины. Люди волновались, и кое-кого приходилось уводить силой. Через несколько минут возле офиса банка было уже безлюдно. Слышался только голос мужчины, назвавшимся Анатолием.
— У меня на счету 15 миллионов! Я их всю жизнь копил! Я требую, чтобы мне вернули их до полудня! Слышите?
Соколовский подлетел к ограждению, бросил мотоцикл и, сорвав с головы шлем, сунул первому же омоновцу свое удостоверение. Симоненко увидел Игоря и бросился навстречу, боясь, что тот наделает сгоряча глупостей.
— Где она? — выпалил Соколовский, увидев капитана.
— Стой! Да стой ты! — Симоненко обхватил Игоря руками и стал оттаскивать в сторону к ограждениям.
Но Соколовский вдруг стал показывать на окно рукой. Там что-то происходило, и Симоненко тоже повернулся к банку.
— У меня здесь все в керосине! — кричал мужчина в черной рубашке. — Если мне не отдадут мои деньги, я себя сожгу! Попробуете задержать, обмануть — сожгу на хрен!
Вика стояла напротив Анатолия и смотрела на его руку. Ей было жаль, что в последний момент она не успела добежать до него. Еще бы на шаг поближе, и можно было бы попытаться схватить этого ненормального за руку, в которой он держит зажигалку. Но и уходить нельзя. Надо его разговорить, отвлечь, убедить отказаться от этой затеи и попытаться решить проблему другим способом, без огня и жертв.
— Анатолий, — позвала Вика.
— Уходи отсюда, — буркнул, глянув на живот женщины, которая почему-то стояла перед ним и не двигалась.
— Только с тобой, — покачала головой Вика.
— Ну, как знаешь, — отмахнулся мужчина, которому было не до этой беременной дуры.
Соколовский и Симоненко подошли к двери банка, и Анатолий их тут же увидел, поднимая повыше руку с пляшущим огоньком зажигалки.
— Стоять! — крикнул он двум мужчинам.
— Пусти, мы только женщину выведем! — Соколовский показал на Вику. — Видишь, она же беременная.
— Гнилая разводка ментовская, — сплюнув на пол, ответил со злостью мужчина. — Женщину вашу я не держу, пусть проваливает! А сунетесь за ней, сразу подожгусь! Ясно?!
Соколовский зарычал и попытался вырваться из рук Симоненко и броситься внутрь.
— Я не убийца! — кричал в запале Анатолий. — Я не вор! Мне не надо чужого! Я хочу, чтобы эти твари банковские отдали мне мои деньги!
— Не убийца? Точно? — спросила Вика, сознательно привлекая к себе внимание Анатолия. — А о последствиях для других ты подумал?
— Да иди ты! — огрызнулся он.
Вика видела, как дрожала рука Анатолия, как он нервничал, потому что не знал, как будет действовать полиция. И он не боялся смерти, он боялся, что ему помешают совершить задуманное. Кажется, этот Анатолий не очень верил в то, что его послушают и выполнят его требования. Слишком нервничает. Хотя, как еще должен вести себя человек, решившийся фактически на суицид.
— Эй, вы там! Пока я не получу свои деньги, не суйтесь! У вас час!
Пряников стоял у ограждения. И с неодобрением смотрел на своих сотрудников, видя, что они готовы броситься внутрь на помощь Родионовой и могут все испортить.
— Соколовский! Симоненко! Ко мне! Быстро!
Нехотя оба его сотрудника возвращаются к ограждению. Соколовский начал тихо объяснять подполковнику.
