Сир Гарет склонил голову.
— Я заслужил ваших подозрений, лорд Зорет. Моя роль в нападении на деревню…
— Давняя история, — холодно заметил Даг. — Я не собираюсь заставлять тебя страдать за старые проступки, но будь уверен, твоя дальнейшая жизнь зависит от способности послужить мне быстро и хорошо. Тебе ясно?
— Более чем, милорд, — ответил рыцарь.
— Отвечай прямо. Ты или не ты принимал участие в похищении моей дочери?
— Увы, ответ на этот вопрос не столь прост, как вы желаете, — сказал рыцарь с обеспокоенным лицом. — Мой орден действительно несет за это ответственность, а значит, часть вины и на мне.
Даг фыркнул в ответ на эту самоуничижительную «исповедь», однако нашел в словах старого паладина хорошие новости.
— Мои люди проследили за похитителем Кары. Он направился в Глубоководье. Я хочу знать его имя, а после этого, и как можно скорее, желаю получить его сердце на вертеле.
— В Глубоководье много паладинов, — уклончиво заметил сир Гарет. — Расскажи мне больше о своей дочери, дабы я смог сделать надлежащие расспросы. Лично я никогда не видел девочки.
Просьба казалась оправданной.
— Ей девять, однако, так как она маленькая и худая, ей нельзя дать больше шести или семи. Волосы каштановые, глаза — карие. В ней течет кровь эльфов. Так что уши девочки слегка заострены, глаза большие, а уголки их слегка приподняты, пальцы — маленькие и тонкие.
Даг пожалел о последних словах, как только они слетели с губ. Ему не хотелось привлекать слишком много внимания к рукам девушки. Из-за слишком ценного кольца, которое она носила.
— Моя сестра, — поспешно добавил он. — Есть ли какие-то сведения о ней?
— Я отправил её в Терновый Оплот, как вы приказали. Неужели, она так и не пришла?
Даг решил, что этот вопрос лучше оставить без ответа.
— Я желаю, чтобы женщина и девочка были найдены и вернулись ко мне. Найди способ опередить остальных рыцарей. Ясно?
Подняв два пальца ко лбу, рыцарь отдал древнее приветствие.
— Я обещал чтить детей рода Самулара. Все будет сделано так, как вы велите.
С отвращением покачав головой, Даг снял заклинание. Лицо сира Гарета покинуло сферу — но не раньше, чем Даг удовлетворенно уловил проблеск боли, вызванный снятием заклятия.
Он презирал старого рыцаря. Он ненавидел всех паладинов, а в особенности тех, кто, как и его собственный отец, принимал обеты рыцарей Самулара. Однако, этот человек просто исказил их. Сир Гарет Кормариль некогда был могучим рыцарем, другом и боевым товарищем отца. Однажды, он спас Хронульфу жизнь, получив рану, которая повредила его ведущую руку, таким образом покончив с его воинской карьерой. Но была в этом человеке слабость — воли и сердца. Её Даг презирал особенно. Сам он смог одержать победу над физическими недостатками — так почему другой должен видеть в этом повод отказаться от всего, чем когда-то был?
Но сир Гарет сделал именно это. Он стал жертвой хитроумных ловушек Малхора, злоупотребляя своей новой ролью казначея ордена, когда его младший брат, бродяга и игрок, столкнулся с домами развлечений, принадлежащими Жентариму. Малхор взял на себя долги молодого лорда, и Гарет спокойно «заимствовал» деньги, чтобы расплатиться со жрецом жентов, не желая рисковать личным или семейным бесчестьем. Это и стало началом. Облегчило покупку души рыцаря.
Дага поражало, что сир Гарет, похоже, не понимал этого.
Даг сам выбрал, кем ему быть. Он обладал великой силой, дарованной безумным богом, и знавал такие пути, что и не привиделись бы человеку, подобному сиру Гарету. И он желал получить много больше, используя те же методы. А если придется, и что-то похуже. Он сам выбирал, что ему делать. Он признавал, кем стал. В этом была предельная честность, которую сир Гарет не мог ни понять, ни повторить.
Когда Даг спрятал сферу, губ его коснулась ироническая улыбка. Он заметил, что, по крайней мере, в этом вопросе, обладал добродетельностью большей, чем человек, которого восхваляли, как одного из величайших рыцарей Тира.
* * * * *
Для Бронвин, три дня, потребовавшиеся на возвращение, прошли слишком быстро. Она много времени проводила с маленькой Карой, отвечая на бесконечные вопросы девочки. Та проявляла удивительное любопытство по поводу окружающего мира, и, пока она слушала рассказы Бронвин, на маленьком её личике отражалась тоска по далеким местам.
Однако, Каре было, чем занять свое время. Она играла с пятью дворфскими детьми, прекрасно чувствуя себя в драках и склоках с гораздо более сильными и коренастыми дворфами. Эбенайзер также проявлял к девушке интерес, а потому часами мог рассказывать ей истории о своих приключениях, отвечая на вопросы. Он даже вырезал Каре игрушку, маленькую деревянную куклу со слегка заостренными ушками. Руки и ноги куклы были прикреплены к нитям, чтобы та могла двигаться. Бронвин, которая поймала его за сшиванием одежды из кусочков парусины, прокомментировала тонкость работы, и сразу же пожалела об этом. Дворф дал ей множество советов на счет положения её собственных дел, используя для этого языковые конструкции, которые почти, но не полностью, скрывали его смущение от того, что кто-то застал его с размякшим сердцем и выполняющим женскую работу.
К своему удивлению, Бронвин поймала себя на том, что любит проводить время с Карой. У неё никогда прежде не было опыта обращения с детьми, даже когда сама она была ребенком, но сейчас женщина наслаждалась любопытством девочки, одобряла её упрямство и восхищалась её силой. К тому времени, когда показались острова, охранявшие вход в гавань Глубоководья, Бронвин решила, что если у неё когда-либо будет дочь, она будет более чем счастлива, если та будет похожей на Кару.
Но у Кары была семья. Отец, который почти наверняка был родственником Бронвин. Желание найти его, ради них обоих, поднималось в Бронвин, словно нараставшая лихорадка. Девочка помнила своего отца лишь как «Дуна», а описание, которое она дала, было тем, чего можно было бы ожидать от
