Раздались чьи-то одинокие неловкие шаги, и в комнате прямо подо мной появился Тайрус. Мое сердце забилось, но я не посмела себя выдать.
«Дождись, когда он отправится спать. Все получится».
– Ваше величество, – донесся чей-то голос.
– Мне нездоровится, – ответил Тайрус. – Оставьте меня в покое.
– Я пришлю робомедика. – В помещение вошел взъерошенный сенатор фон Вандерфульд и положил руку на плечо императору.
Тайрус резко высвободился и рявкнул:
– Да оставьте меня хоть на минуту! Я что, не могу передохнуть от вашей толпы?
Вандерфульд отступил назад, и я увидела за ним сенатора фон Атона. Мужчины склонили головы друг к другу. Атон выслушал Вандерфульда – а заод но и я.
– Алектар попросил нас о понимании: Тайрус – император, но ему только исполнилось двадцать. То, что он не в духе, вполне ожидаемо.
– Но мои гости тревожатся, – возразил Вандерфульд. – Может, использовать веналокс… мой сын того же возраста.
– Нет. Придержи дозу. Дай я с ним поговорю, – ответил Атон.
Вандерфульд ретировался. Я зорко наблюдала сквозь решетку, как Атон разглядывает Тайруса. Затем сенатор громко откашлялся, извещая о своем присутствии.
Я изогнулась и увидела, что Тайрус обеими руками опирается на подиум с бюстом. На самом деле комната ими полнилась: бронзовыми головами… покойных Домитрианов.
Я посмотрела в пустые глаза Рандевальда. Атон же кивнул на подиум:
– Удивительное сходство, не правда ли?
Тайрус вздохнул и взвесил бюст в руке.
– Я хорошо ее знал, Гораций.
– Простите?
Император лишь покачал головой и поставил бюст на место. Теперь я разглядела, кому он принадлежал.
Его бабке. Грандессе Цинии. Ну и ну.
– Такое чувство, что она здесь и наблюдает за нами, – сказал Атон.
– О, вы бы знали, если бы она могла видеть сквозь эти глаза, – горько отозвался Тайрус. – Грандесса смеялась бы до бесконечности.
– Я очень любил вашу бабушку. Самая умная женщина, хоть и не столь щедрая, как ваше величество. Мне до сих пор не выпало возможности поблагодарить вас за «Тигрис». Такой роскошный дар, – бормотал Атон.
– Да, – коротко ответил Тайрус. – Я сам не перестаю изумляться своей внезапной щедрости.
– Я думал переименовать его в вашу честь.
– Тогда назовите его «Озимандией». Хорошее имя.
– Боюсь, я не понял отсылки. Не разделяю вашу страсть к тем старым книгам. Но знаю, что вам они нравятся. Самое интересное на «Тигрисе», – вкрадчиво продолжил Атон, – это архив системы наблюдения.
Молчание.
Я заподозрила неладное. Мне никогда не нравился отец Гладдика. Что он затеял? Тайрус долгое время не шевелился. Затем:
– Сенатор, я очень надеюсь, что вы удалите записи.
– Уверяю вас, ваше величество, я весьма осторожен и не имею намерения делать их достоянием общественности. Но какой ракурс они мне дали! Я стал лучше вас понимать, Тайрус. Я знаю, как вас раздражает вся ситуация.
– Неужели.
– Ни минуты покоя. Постоянно в роли чьей-то игрушки. Столько влиятельных людей стремится вывернуть наизнанку свою личную жизнь, но не вы. Я такое уважаю.
– Что вам от меня нужно, сенатор?
– Я предлагаю вам помощь. – Атон достал из кармана фиал. Тайрус мгновенно напрягся. Он не знал, что чистое отчаянное желание написано у него на лице, потому что изо всех сил пытался его спрятать. – Это останется между нами: я раздобыл химическую формулу. Вам не придется рассчитывать только на Алектара. Разве не облегчение? Сможете время от времени отдыхать от унижений, когда он вздумает помучить вас ломкой.
Лицо Тайруса исказилось.
– А цена?
Атон сделал шаг назад, потом еще. Тайрус не спускал цепкого взгляда с фиала.
– Я хотел бы приглашать вас к себе на корабль. Скажем, раз или два в неделю, чтобы не вызывать подозрений. Я ничего не буду с вами делать. Как вам такое предложение?
Тайрус не ответил. Он знал – и я знала, – что Атон к чему-то клонит. Торгуется, но не называет цену. Что-то сломалось в Тайрусе, и он закрыл лицо руками.
– Я просто хотел бы выспаться.
– Выспаться?
– Я так устал. У меня все время нет сил. Не знаю, веналокс тому причина или нет. У меня никогда не получается поспать, когда я хочу, сколько хочу, и я просто… сенатор, назовите цену. Вы уже столько тянете, что я все больше верю: она ужасна. Если вам нужно только мое присутствие на корабле, поговорите с Пасусом.
– Нет, вы не понимаете. Моя цена вовсе не ужасна. Я прошу лишь об одном: посещайте «Тигрис». И я предпочел бы, чтобы вы брали с собой… свою будущую жену.
Молчание.
Тайрус уронил руки и уставился на сенатора.
– Я видел ее в архивах, потом в бальном зале, и должен признать: я просто очарован ею. Приглашайте ее с собой.
– Вы. Сошли. С ума? – голос Тайруса казался спокойным, но в нем таилась смертельная ярость. – Наверняка. Вы совершенно рехнулись. Думаете, я когда-нибудь… – он осекся. Затем: – Нет. Тысячу раз нет! Удалите архивы и выбросьте эти мысли из головы!
Атон сбросил маску любезности и заговорил уже недовольно:
– Разумеется, ваше величество понимает, что отказ лишь разжигает пыл. Я вынужден настаивать. Я пришел к вам из вежливости, но вы правы: у меня есть все возможности загнать вас в угол. Мне не нужно спрашивать вашего позволения или даже ее…
Тайрус схватил бронзовый бюст Цинии и врезал по голове Атона. Движение вышло таким молниеносным, что я даже его не уловила. Вот они разговаривали – а в следующий миг мелькает рука Тайруса, раздается отвратительный треск, и сенатор с раскроенным черепом падает на пол…
Из соседней комнаты послышались голоса. Гости заглянули к императору – и закричали.
Разум требовал действовать. Я вцепилась в край люка, чтобы не сорвать его и не влететь в помеще ние.
Нельзя. Нельзя. Руки онемели, и я заставила себя разжать пальцы. Тайрус внизу молотил бюстом по голове Атона до тех пор, пока от черепа не осталась жижа из крови и мозгов. Охваченные ужасом зрители звали на помощь, но никто не рискнул приблизиться. Когда Тайрус наконец их заметил, кровь покрывала его тунику сюрреалистичным узором.
Император выпрямился, обтер измазанный бюст бабушки и водрузил его на подиум. Затем подхватил упавший фиал веналокса, устроился у окна и вдохнул дозу, будто ничего не произошло.
Повисла мертвая тишина. Он закончил вечеринку.
Я закрыла глаза. Теперь я слышала лишь свое дыхание. Планы по спасению пошли прахом. Выбора не осталось. Пришлось ждать, пока люди не покинули корабль, а потом явился сам Пасус, грубо отослав всех прочь.
– Что ж, Тайрус, ты перешел черту.
– Правда?
– Мы с этим человеком дружили пятьдесят лет. Ты знаешь последствия. – Затем громче, слуге, что притаился у двери: – Найди Немезиду. Приведи ее сюда.
У меня замерло сердце. Они отправятся на «Геру». Меня не найдут, а вот Нивени –
