— Какой вывод?
— Вывод такой: либо я должен сделаться буржуем, либо вы должны стать коммунисткой.
Велярская улыбнулась.
— Есть еще третий вывод, Тумин. Чтобы вы перестали думать.
Притянула к себе. Обняла. Поцеловались. И долго сидели молча.
— Надо идти.
Вышли лениво, не спеша.
Муж был дома.
— Откуда ты?
— Из театра. Нет ли у тебя «Азбуки коммунизма»?
Велярский расхохотался.
— Нету. А тебе зачем?
— Так. Хотела почитать.
— Роман с коммунистом, что ли?
Велярская не ответила. Прошла к себе.
XVI
Стрепетов подлетел к Соне.
— Здравствуйте, тов. Бауэр. Сандаров у себя?
— Его нет. Должен скоро быть.
— Разрешите подождать?
— Пожалуйста. Зайдите в кабинет.
— Мне одному скучно. Посидите со мной.
Соня улыбнулась.
— Пойдемте.
— Зачем вам Сандаров?
— Тут дельце одно есть.
— А я не могла бы его заменить? Все равно он без меня ничего не сделает.
— Конечно, могли бы, но…
— Что — но?
Стрепетов подсел ближе.
— Дело вот в чем. Есть у вас такой контрагент, «Производитель». Просил отсрочки — отказали. Теперь дела так запутались, что никакая отсрочка не поможет. Необходимо получить деньги. Но деньги можно получить, только сдавши работу, а работу невозможно окончить без денег. Понимаете, какой переплет?
— Ну?
— Значит, надо получить деньги за якобы сданную работу, выписать ассигновку без приемочных актов, по одним счетам. Вот и все.
— Вы с Сандаровым об этом говорили?
— Говорили.
— Ну и что ж он?
Стрепетов глянул в сторону.
— Согласен.
— Странно. Мне он ничего об этом не сказал. Обыкновенно я ему подготовляю ассигновки и проверяю все документы.
— Должно быть, не успел. Да здесь ничего такого нет. Работа будет же сдана, и можно подложить приемочные акты потом.
— Я понимаю.
Стрепетов сел совсем близко.
— Такая услуга не забывается. «Производитель» сумеет отблагодарить.
Соня отвернулась. Стрепетов встал и прошелся по комнате.
— Скажите, а Велярская имеет к этому какое-нибудь отношение?
Стрепетов круто повернулся.
— Велярская?… Почему вы спрашиваете?
— Она, кажется, жена одного из компаньонов?
— Да.
— И Сандаров с ней знаком?
— Не думаю. Но он безумно в нее влюблен и ей тоже очень нравится.
Соня встала.
— Простите. Меня ждут в секретариате.
Стрепетов посмотрел на часы.
— Пожалуй, и я пойду. Сандарова не дождешься. Да он мне теперь и не очень нужен.
Пожал Соне руку.
— Я надеюсь.
И вышел.
Звякнул телефон.
— Тов. Бауэр? Говорит Сандаров. Я буду через полчаса. Приготовьте бумаги на подпись. И не забудьте ассигновки — там, вероятно, накопилось много счетов.
XVII
Тумин заехал за Велярской на автомобиле.
— Почему закрытый?
— Погода дождливая.
Выехали за город.
— Ваша пропаганда начинает действовать, Тумин. Я прочла сегодня обе газеты — «Известия» и «Правду».
— Ну и как?
— Очень скучно.
Тумин бросился целовать ручки.
— Милая вы, очаровательная Нина Георгиевна.
— Ну это ничего не значит. Я твердо решила заниматься политикой и требую, чтобы вы достали мне всякие книжки.
Тумин стремительно обнял ее. Целовал в голову, в глаза, в плечи. Велярская отбивалась.
— Вы с ума сошли. Я вам про политику, про коммунизм, а вы меня целуете. Вы буржуй. Вы меня развращаете.
Хохотали оба. Тумин был вне себя.
— Это замечательно. Это моя величайшая победа на коммунистическом фронте. Это трофей.
— Подождите, Тумин. Рано торжествовать.
— Это не важно. Важно, что есть начало, что Нина Георгиевна Велярская сбита с позиции, что она заколебалась.
Велярская посмотрела ему в глаза.
— А вам это очень важно?
— Ужасно важно. Важней всего.
Велярская прижалась к нему и поцеловала в щеку.
— Милый вы человек.
Тумин схватил ее за руку.
— Вас, должно быть, удивляет, при чем тут коммунизм. Это очень трудно объяснить. Но поймите, мне невыносимо, когда коммунизм делается таким же делом, как торговать или служить в конторе. От десяти до четырех коммунист, а потом делай что хочешь. Для меня коммунизм — все. Где его нет, там пусто.
— Я только неясно понимаю, про что вы говорите, когда говорите «коммунизм». Про политику, про рабочих, что ли?
— Не только про политику, про рабочих — про все. Нет ничего такого, где коммунизм был бы ни при чем. Коммунизм — во всем.
— А книжки про все это есть?
— В том-то и дело, что книжек нет. Есть, да не про все.
— Это печально.
— Не в том суть. Вам бы только войти во вкус. Вы сами книжки напишете.
— Вы обо мне очень высокого мнения.
— Очень. Я считаю, что вы замечательная женщина и если войдете в работу, то развернетесь вовсю.
— Не спешите, Тумин. Вы как будто собираетесь меня уже в партию записывать.
— О нет! Это было бы чрезвычайно вредно и для вас, и для партии.
Велярская хитро сощурилась.
— Пока что вы будете моей партией? Так?
— Так точно.
Подъехали к дому.
— Когда же мы увидимся?
— Приходите в среду вечером ко мне. Муж уезжает в Питер. Я буду совершенно одна дома.
— Слушаюсь.
Велярская вошла в подъезд. Тумин подошел к автомобилю. Шофер открыл дверцы.
— Нет, не надо. Поезжайте в гараж и скажите там, что прождали меня зря, что я никуда не ездил.
Шофер кивнул головой и покатил.
XVIII
Соня пошла с Тарком в столовую обедать.
— Вы были правы, тов. Тарк. Дело принимает печальный оборот.
— Какое дело?
— С Сандаровым.
— Сандаров — погибший человек. После нашего с ним разговора у меня не осталось никаких сомнений.
— Плохо то, что спекулянты начинают его использовать. Этот самый Стрепетов, о котором я вам говорила, проболтался мне вчистую, думая найти во мне сообщницу.
Тарк насторожился.
— Сообщницу в чем?
— В одном грязном деле, на которое Сандаров дал уже согласие.
— А именно?
— Выдать деньги под фиктивную сдачу работы.
Тарк развел руками.
— Приехали.
— Сандаров мне ничего об этом не говорил, и, разумеется, я разговора не начну.
— Понятно. Пусть все идет своим чередом. А когда дело будет сделано, заявите в ЧК.
— Как — в ЧК?
— А как же иначе? Вы обязаны это сделать. Нельзя покрывать спекулянтов. А если Сандаров замешан, то что ж поделаешь. Все равно не в этот раз, так в следующий, но влипнет он непременно. И лучше, чтобы он влип теперь, когда за ним еще мало грешков, чем потом, когда грехов накопится слишком много. Я понимаю, вам это тяжело. Но лучше, если нельзя спасти падающего, его толкнуть. По крайней мере он сразу увидит, куда это ведет.
Соня встала.
— Я тоже так думаю. И, кроме того, у меня нет причин щадить Сандарова, а его спекулянтов тем более.
Когда Соня ушла, к Тарку подошел секретарь ячейки.
— Вы знаете резолюцию М. К. на жалобу Сандарова?
— Нет.
— Признать действия бюро
