Кэролин укрылась с головой, пытаясь заснуть.
* * *Прошли месяцы, прежде чем Кэролин вновь посетила жилище Амелии.
Если бы обнаружилось, что в секции шестьдесят пять никто не живет, она бы даже не удивилась. Тем не менее дверь ей открыла мисс Бронстон, а в душной комнатке сидела укрытая пледом Амелия.
– Я пришла вас поблагодарить, – произнесла Кэролин.
– Сожалений нет?
– Никаких.
– Вот и хорошо.
– Я подумала…
– Что именно?
– Не могу ли я что-нибудь для вас сделать? Так сказать, взаимообразно?
Амелия посмотрела на мисс Бронстон, стоящую в сторонке.
– Пока не надо, – ответила она. – Но, возможно, вскоре я кое о чем тебя попрошу.
* * *Наступила зима.
Амелия отложила ножницы и подала газетную вырезку Кэролин.
Мисс Бронстон скончалась три месяца тому назад. Кэролин была с ней в ее смертный час. Мисс Бронстон успела ее посвятить в тонкости работы
– Давай-ка эту, – вымолвила Амелия.
Кэролин прочла статью и вытащила из кармана блокнотик. Нюансы дела были ей известны. Листая блокнотик, она постепенно нашла нужные имя и адрес.
Сев за старинный угловой секретер, Кэролин достала из ящика глянцевый конверт и карточку.
Четким, каллиграфическим почерком она написала:
«Я могу тебе помочь».
Полый король
(из мира «Книги потерянных вещей»)
Когда-то давным-давно, в стародавние времена, в далеком островном королевстве жили-были достославные король с королевой, почитаемые как за преданность друг другу, так и за мудрость и милосердие своего правления.
Король был статен и мужественен, королева несказанно красива, и лишь отсутствие детей омрачало совершенство их совместной жизни. Но потому король и королева посвятили себя любви друг к другу, и та владела ими и духовно, и телесно.
Но вот случилось так, что после многих лет мира до них докатилась молва об угрозе с севера. Великий туман надвигался на земли и вдаль, и вширь, поглощая фермы, деревни и целые города. Ничто из того, чего он касался, не выживало, ничто из того, что вступало в него, не появлялось обратно. Люди пытались уберечься от беды, и вереницам беженцев уже не было конца. Они искали спасения в стенах твердыни возле моря, но, достигнув ее, лишь убеждались, что бежать им более некуда, а значит, им остается лишь набраться храбрости и достойно встретить свою смерть.
Те, кто уцелел, рассказывали королю о странных чудищах, неявно различимых сквозь седую пелену, – существах с челюстями в животах, женщинах со змеиными хвостами и двухголовых людях, управляющих бескрылыми драконами.
Король слушал их, и страх пронзал его насквозь. К северным пределам королевства он послал разведчиков, дабы те разузнали, что это за напасть, но ни один из них не воротился обратно.
Однажды воины, которые несли дозор на башнях замка, заметили первые белесые щупальца, наводняющие отдаленные леса, а уже через несколько часов все королевство было подернуто пеленой.
Кто-то в стремлении доплыть до других земель усаживался в лодки, но туман накрыл и море – никто не избежал его, и все умерли, незримы.
Но на замок пелена не опустилась, и равнина между стенами и лесом оставалась чистой и открытой. Однако в том не было утешения, так как эта пелена полонилась незнакомым стуком, скрежетом и ревом, а также криками тех, кто не сумел вовремя бежать под прикрытие крепостных стен. Король слышал, как снаружи к нему взывают о помощи, и громкость тех голосов росла сообразно их страданию, покуда один за одним они не угасли по милости смерти.
Выжидать безучастно король более не мог. Он созвал своих конных рыцарей и пехоту, вооружил в своих стенах всех, кто мог носить оружие, и изготовился к битве. Королева остановить его не пыталась. Она и сама готова была отправиться вместе с ним, если бы он ей позволил, но он велел ей заботиться о тех, кто остался в стенах замка, и править в его отсутствие. Перед тем как открылись ворота, она с единственным поцелуем молвила:
– Пока ты не вернешься, я не буду знать покоя. Но до возвращения твоего не пророню ни слезинки: ведь это будут слезы скорби по тебе.
С самой высокой башни королева смотрела, как король ведет свое войско в туман, окутывающий тысячи конных и пеших.
Потянулись дни, наводненные призрачным шумом дальней битвы, с зовами труб и звончатым перестуком клинков, а когда туман начал рассеиваться, из леса выехал единственный всадник, и это был король. Обитатели замка взволнованно готовились к встрече. Ворота широко распахнулись, и люд приветствовал и восславлял своего правителя, хотя лик его был изможден, а кожа приобрела восковой оттенок.
В то мгновение королева узрела не своего супруга, а лишь тень некогда статного монарха. Изможденный король сидел на чахлом костлявом коне, чей косящий взгляд был преисполнен безумия и ужаса. Едва королю помогли спуститься с седла, как конь замертво пал наземь.
Королева повела своего супруга в их общие покои и помогла ему освободиться от окровавленных доспехов. Она омыла раны на его теле, и когда он стоял перед ней, уязвимый и беспомощный в своей наготе, из глаз ее скатилась одна-единственная слеза. Король, поцеловав ей щеку, своим лобзаньем впитал соленую влагу, и его взор вновь стал ясным и осмысленным.
С этого момента он начал набираться сил и обретать свой прежний облик, но перестал говорить, как будто воцарившаяся на поле боя тишина лишила его дара речи. Правил он по-прежнему справедливо, но теперь отдавал приказания с помощью жестов и посланий на свитках, а ночами возлежал с королевой на супружеском ложе. Между тем туман не исчез – он отступил в самые дальние края владений.
Королева ощущала его промозглым холодом в костях и мутноватой дымкой, которая застилала ее глаза.
А через год после своего возвращения король появился на дворе замка, вновь облаченный в доспехи и восседающий на статном скакуне. Когда королева спросила, куда он собирается, он указал мечом на север, и стало ясно, что он возвращается в туман. И тогда она изрекла во второй раз:
– Пока ты не вернешься, я не буду знать покоя. Но до возвращения твоего не пророню ни слезинки: ведь это будут слезы скорби по тебе.
На сей раз правитель возвратился всего лишь спустя одну ночь, но опять исхудалым и с заострившимися чертами лица. Славный его конь обезумел, как и прежний скакун.
Королева вновь уронила слезу, которую король подхватил своим лобзанием и исцелился.
Так продолжалось девять лет: что ни год – то поход, а за ним возвращение – одинокая слезинка. Однако королевство процветало, и купцы прибывали сюда из земель, расположенных за туманом, огибая в пути безмолвный лесной простор, где обосновался морок. Птицы боялись пролетать над чащобой, олень не появлялся из-под его сени, ну а кому хватало безрассудства
